Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | LAT


Василий Головачев
Черный Человек
 < Предыдущая  Следующая > 
Глава 11
Состояние инсайта пришло, как всегда, неожиданно: багровая пелена застлала глаза, в голове с тонким ледяным звоном лопнула «почка» боли, проколола все тело насквозь, и чей–то незнакомый гортанный голос застрял в костях черепа:
– Глубь... владение микрокосмом «я»... память включ...
Очнулся Мальгин от удара: партнер не понял его состояния и продолжал вести бой.
– Стоп! – Клим поднял руку ладонью вперед и помотал тяжелой головой, освобождаясь от пелены в глазах. – На сегодня достаточно.
Партнер – голографический мираж с полным сенсомоторным эффектом – поклонился и исчез. Тренер–инк высветил на шишке головы желто–зеленую гамму и ворчливо заметил:
– Сегодня ты был невнимателен, соотношение пропущенных и нанесенных уколов шесть к одному.
– Я хирург, а не профессионал рукопашного боя, – пожал плечами Мальгин, приходя к выводу, что регулировать спонтанные инсайты–озарения, когда в результате каких–то неосознаваемых процессов проявляется новая порция чужой информации, он пока не в состоянии. Зато достоянием сознания становятся удивительные вещи!
– Но я тебя еще достану, – закончил Клим, отправляясь в душ.
Когда он вышел из душевой, вытирая мокрые волосы, отросшие, но еще короткие, в гостиной его ждала Карой.
Некоторое время они смотрели друг на друга: женщина – нерешительно и с непонятным ожиданием и Мальгин – с забившимся сердцем, затем Карой улыбнулась:
– Мне не следовало приходить сюда, но я не смогла себя перебороть. И я не знаю, что это такое, и не хочу заглядывать в будущее, и не советуюсь с прошлым, а в настоящем я... – Женщина изумленно округлила глаза, когда Мальгин вдруг оказался рядом и молча подхватил ее на руки.
Он успел ощутить ее эмоции и проникнуть в мысленный мир еще до того, как она начала говорить. Несмотря на красоту, видимое благополучие, твердый характер и умение добиваться цели, Карой была одинока и не знала, как это одиночество преодолеть. Зато она знала, была уверена, что и Мальгин также одинок. В голове пискнул задавленный волей голос рассудка.
«Чего ты хочешь?" – спросил Мальгин сам себя, целуя женщину. У него кружилась голова.
«Берегись необдуманных поступков, потом будешь жалеть».
«Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься».
«Не разрушай душевного комфорта, создавать его снова и снова – печальная участь. И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто ему встречается».
«Если ты заговорил голосом Заратустры, то позволь напомнить его слова: «Одинокий, ты ищешь дорогу к самому себе! И твоя дорога идет впереди тебя самого и твоих семи демонов». Достаточно? Пусть будет все, что будет. И убирайся к черту!»
Голос рассудка отступил в тень сердца. Мальгин сам был удивлен, что ему удалось справиться с рассудком так легко, но тут же забыл об этом.
– Ты с ума сошел! – с трудом проговорила Карой непослушными губами, пунцовыми от долгого поцелуя. – Ты не так меня понял...
– Все я понял как надо, – не согласился Мальгин, отступая с приятной ношей в спальню. – Я теперь прямой кандидат в «черного человека», поэтому могу позволить себе все, что взбредет в голову. И сопротивляться мне опасно.
Он снова обнял Карой, несмотря на ее робкое сопротивление, поймал ее горячие вздрагивающие губы.
– Ты с ума сошел! – выдохнула она снова еле слышно несколько минут спустя.
Мальгин не ответил, снимая с нее похожее на слой травы платье. Но мысленно они раздели друг друга еще раньше...
Два часа пролетели как одно мгновение, и запомнить их не было никакой возможности. Любовь стара как мир, но ее переживания вечно новы и неповторимы.
Кто–то звонил ему несколько раз, и «домовой» честно отвечал всем, что хозяин спит. Впрочем, может быть, это и в самом деле был волшебный сон, обнаживший не только тела, но и души? Раскрепостивший сознание, перепутавший чувства, возведший наслаждение в ранг абсолюта, сбросивший оковы обыденности и вознесший их на Олимп короткого, как вздох, счастья обладания?
Не размыкая объятий, они пили клюквенный морс, потом дурманящий напиток под названием «Старорусский», вкусный «Букет Молдовы», травяной бальзам, березовый сок и не могли напиться. И лишь когда «домовой» в который раз ответил кому–то, что хозяин отдыхает, Мальгин понес женщину в душ.
Выйдя из душа, они завернулись в халаты и, поглядывая друг на друга, с наслаждением выпили по пиале обжигающего горло душистого чая, ароматизированного гавайскими цветами и плодами маракуйи и киви. Карой вдруг смутилась, поймав его взгляд, порозовела, но глаз не отвела.
– Клим...
– Я знаю, – кивнул он с улыбкой. – Мы были вместе, но дороги наши еще не слились. И сольются ли, ты не знаешь.
– Не осуждай меня, мастер. Мы нужны друг другу, ты не сможешь это отрицать, и все же между нами иные судьбы. Впрочем, – взгляд женщины стал твердым, – я лгу. Не знаю, люблю ли я тебя, Клим, но все теперь зависит только от тебя. Стоит тебе позвать...
– И это я понял. – В голосе хирурга прозвучала вдруг глубокая тоска. – Прости меня.
– За что? – Карой покачала в руке пиалу. – Не произноси случайных слов. Я пришла сама, прекрасно понимая, что будет.
Кровь на мгновение прилила к щекам Мальгина. Карой заметила это, улыбнулась.
– А ты изменился, мастер... не знаю, правда, кого благодарить за это. «Черного человека», Шаламова? Но такой ты мне гораздо ближе, чем прежний человек–да.
– Я давно уже не человек–да, – пробормотал Мальгин, успокаивая дыхание. – Хотя еще не успел опуститься до человека–нет. – По–моему, ты нашел–таки золотую середину между «да» и «нет». Так странно наблюдать твои колебания... Что же за женщина твоя бывшая жена, что не разглядела, какие запасы нежности в тебе похоронены?
– А ты не боишься меня? – спросил вдруг Мальгин, переводя разговор в другую плоскость. – Во–первых, я интрасенс, а во–вторых, во мне сидит «черный человек».
– И не один, – засмеялась Карой, повеселев. – Джума уже предупредил меня и... нет, не боюсь. Но если ты будешь видеть во мне только женщину, мне будет трудно уважать тебя, мастер... хотя, может быть, я сама виновата. – Она встала, сбросила халат, грациозно изогнулась и ушла в спальню одеваться.
Мальгин усмехнулся. Защемило сердце, снова пришло ощущение чьего–то дальнего зова. Тоска навалилась тяжелым грузом, и он все еще боролся с ней, когда Карой вышла из спальни, уверенная в себе, красивая, сильная. Подошла к нему близко, поцеловала в подбородок, погладила волосы на затылке.
– До связи, мастер.
Ушла.
И Клим почувствовал облегчение, не от того, что она ушла, а от того, что отпала нужда оправдываться как перед ней, так и перед самим собой. Угрызений совести он тоже не чувствовал, хотя и подумал о Купаве, привычно сравнивая ее с другими. И как и прежде, она все еще стояла выше всех, хотя тоска по ней немного притупилась. Удерживать ее рядом он не имел права, а выбросить из сердца до сих пор не смог, хотя оба изменились настолько, что стали другими людьми. Да и разве мог он еще полгода назад, желая одну женщину, тосковать по другой?
Клим покачал головой, отвечая сам себе, и быстро оделся в голубой полуспортивный осенний костюм. Он чувствовал себя не совсем хорошо, наслаждаться жизнью мешал какой–то душевный дискомфорт, но разбираться в себе абсолютно не хотелось.
Еще неизвестно, достоинства это или нет – душевная твердость, суровый ригоризм и каменные основы пуританства, пришла трезвая мысль. Обладая ими, человек вряд ли способен быть счастливым, в жизни одной мудрости мало.
Успокоенный последним рассуждением, Мальгин шагнул за порог, точно зная, что будет делать в последующие несколько часов.
Заремба спорил со Стобецким, одновременно успевая вести диалог с Гиппократом, Мальгин услышал его последнюю фразу:
– ... потому что мы проблемщики, а не лекари вульгарно.
– Что за шум, а драки нет? – спросил Клим, подходя к директору института и пожимая ему руку. Врачи дежурной смены ответили на его жест приветствия поднятыми ладонями.
В реанимационной на этот момент находились два пациента: Майкл Лондон и молодой парень, спортсмен, едва не погибший в горах и доставленный в институт с травмой черепа.
– Как был твой Иван неслухом, так и остался, – проворчал Стобецкий с неодобрением; с Мальгиным он всегда говорил на равных, бремя директорской власти не успело наложить на него свой отпечаток.
– А что случилось? – Мальгин сел в свое кресло, нацепил на голову эмкан и бегло ознакомился с накопившимися за сутки новостями.
– У Лондона была «фаза хозяина» ночью, так Иван меня даже не поставил в известность! Не слишком ли большую свободу ты ему дал? Корифей! Он, видите ли, проблемщик, а мы всего–навсего лекаришки!
Мальгин усмехнулся, покосившись на оскорбленную физиономию Зарембы; остальные дежурные прятали улыбки, они знали, что молодой нейрохирург действительно довольно низко оценивал способности директора как нейроспециалиста.
– Иван, почему не соблюдаешь кодекс и субординацию?
– Я не обязан по каждому пустяковому поводу беспокоить специалистов высокого ранга, не задействованных в ПР–группе, – огрызнулся Заремба.
Стобецкий открыл было рот, но посмотрел на остальных врачей смены, пожевал губами и ограничился коротким:
– Зайдете после сдачи, поговорим. – Повернулся к Мальгину: – Что у тебя? Я имею в виду твое состояние.
– Нормально, – рассеянно ответил Клим. – Несколько повысился темп метаболизма, в основном по кислороду, и как следствие – возросла потребность в еде, причем в калорийной. Так что я теперь ем шесть–семь раз в день. – Хирург улыбнулся, уловив общий фон эмоций Стобецкого. – Ничего особенного, как видишь. Я практически здоров.
– Прочитал криптогнозу «черного»?
– Кое–что, не все, по большей части материал для ксенологов и космологов.
– А почему тобой интересуется безопасность?
Мальгин оторвался от мысленного разговора с Гиппократом, взгляд его стал острым.
– Что? Они были у тебя? Кто именно?
– Некто Столбов, розыскник. Выяснял, не отмечалось ли у тебя негативных последствий операции. – Стобецкий метнул неприязненный взгляд на Зарембу. Он был обижен тем, что Мальгин доверил такое дело «мальчишке». – Кроме того, изучал твою родословную на предмет выявления патологий.
– Не нашел?
Директор нахмурился, помолчал, глядя на ставшую прозрачной стену куба реанимационной камеры, внутри которой находился Лондон.
– Веселого тут мало. Его надо или немедленно оперировать...
– Или что?
– Мы дождемся рождения второго «черного человека».
– Ты же знаешь, что оперировать мы не можем, слишком велик объем чужой информации. Сложилась пограничная ситуация, причем трагическая, высветившая пределы нашего знания, а в Запределье мы еще не работали. Пакет внедренной чужой информации перестроил не только структуру мозга Шаламова и Лондона, но и их мировоззрение, способы восприятия мира, целесмысловые позывы, отношение к людям и к жизни. Возврат их к роду хомо сапиенс вряд ли возможен, пора смириться с этой мыслью.
Стобецкий помрачнел еще больше.
– Раньше ты говорил иначе.
– Раньше я не знал того, что знаю сейчас.
Директор с неопределенной миной оглядел Мальгина, хотел что–то сказать, но передумал. Мысль его была проста: не потому ли ты отстаиваешь точку зрения невмешательства, что сам стал третьим перестроенным «черным человеком»?
– И все же стоило бы попытаться.
– Да, наверное, – легко согласился Мальгин. – Но задай себе один вопрос: станут ли они от этого, от попытки вернуть им стандартный антропоцентризм, счастливее?
Стобецкий не нашелся что ответить и покинул реанимационную с изрядной долей душевных колебаний.
– Он на тебя смотрел так, будто пятерых живьем проглотил, а шестым поперхнулся, – развеселился Заремба.
– Хватит нести околесицу, проблемщик, – отрезал Мальгин. – Вы друг друга стоите: голое фанфаронство плюс амбиции. Но Готард старше тебя на четверть века, учитывай это обстоятельство в перепалках с ним. К тому же он прав: Лондон сейчас по сути – «куколка», и что из него вылупится, никто не знает, в том числе и ты. Корифей.
– Кроме «черного человека», ничего другого не вылупится. – Заремба перестал улыбаться и опасливо посмотрел на хирурга, единственного из всего персонала института, кого он побаивался и уважал.
– А если нет? Известно, что «черные люди» аккумулировали информацию многих цивилизаций, и нет гарантий, что Майкл не подхватил какую–нибудь «инфекцию», способную превратить его в монстра.
– Шаламов же не превратился!
– Еще неизвестно.
– А по–моему, Готард просто помнит историю с его предшественником, Талановым, и не хочет рисковать креслом.
– Он болеет за реноме института, это больше, чем любой эгоистический расчет. Конец разговорам, работаем в контроле.
Последующие три часа Мальгин разбирался с Лондоном, анализируя все тончайшие нюансы его состояния, с растущим изумлением и суеверным страхом осознав, что бывший начальник отдела безопасности, по сути, превратился в существо, которое уже трудно было назвать человеком!
Находясь почти все время без сознания, Лондон тем не менее умудрился перевести неосознаваемые потоки изменения организма в целенаправленный процесс трансформации, и теперь он имел органы чувств, которые эволюция никогда не предусматривала в человеке. Так, у него выросли заслонки в ушах, а сами ушные раковины усложнились, и Лондон теперь мог слышать ультразвуки и звуки сверхнизкой частоты. Кроме того, он улучшил себе аппарат обоняния, «встроил» датчики магнитного и гравитационного полей и увеличил втрое объем сердца и легких, изменив последние таким образом, что мог дышать теперь почти любой смесью газов. Но главное, Мальгин обнаружил еще несколько специфических нейронных узлов, функции которых выяснить было невозможно.
– Шайтан! – пробормотал Клим, закончив исследование, и поглядел на не знающего усталости Зарембу. – Еще вчера этого не было!
– «Куколка» готова превратиться в «бабочку», – весело проговорил молодой нейрохирург, блестя глазами; огонь любопытства и жажды знаний сжигал его изнутри и не давал покоя. – Кстати, я вчера еще заметил рост нейрообразований, а оформились они действительно за ночь. Больше всего меня интересует вопрос: зачем он вырастил себе мостик между корой, подкоркой и мозжечком? Зачем ему прямая связь между генструктурами приматов, низших млекопитающих и пресмыкающихся?
Мальгин открыл рот, собираясь ответить, и вдруг услышал чей–то странный, вибрирующий, металлический голос:
– Для того, коллеги, чтобы прогнозировать будущее.
– Что? – растерялся Заремба. – Что ты сказал?
– Это не я, – медленно проговорил Мальгин, прислушиваясь к реакции остальных врачей смены, выглядевших не менее удивленными. – И не они...
– Будем знакомы, – раздался тот же голос; теперь Клим сообразил, что «звучит» он прямо в голове, вызывая шипящий резонанс в нервных окончаниях. – Майкл Лондон, второй экзосенс. Прошу любить и жаловать.
За толстой плитой реанимакамеры ничего не изменилось, зеленоватое в облаке физиолога тело Лондона казалось неживым, лицо было спокойным и безжизненным, и тем не менее он заговорил с ними.
Заремба первым восстановил свое обычное отношение к необычным явлениям:
– Экзосенс – это аналогия с интрасенсом? Почему вы себя так назвали?
Лондон не ответил, сосредоточив внимание на Мальгине, медлившем включать тревогу.
– Клим, не вздумайте применить что–либо вроде «василиска», как сделал это Ромашин. На любое насилие я отвечу адекватно. – Это был все тот же голос – очень четкая и направленная пси–передача.
– Я обязан вызвать ПР–группу и безопасность, – мысленно ответил Мальгин. – Вы должны понимать это.
– Понимаю и принимаю. Дайте мне еще сутки на завершение имаго, в этом положении мне трудно контактировать с вами, решать проблемы сообща. Завтра я буду готов к переговорам. Но обещайте не паниковать и не принимать оперативных мер с позиций силы.
– Хорошо, обещаю.
Голос стянулся в кости черепа, исчез, давление на виски пропало. Мальгину показалось, что Лондон подмигнул ему – у Майкла дернулось веко. Очнувшись, хирург понял, что за шум стоит кругом: переговаривались возбужденные врачи, Заремба громко звал кого–то, делясь впечатлениями, хрустальная чаша пси–вириала мигала огнями, издавая прерывистые сигналы.
– Тихо! – произнес Мальгин в два приема, и наступила тишина. Все, застыв, смотрели на него, смолкли даже мелодичные гудки медицинского комплекса, разговаривающего на своем языке с другими системами и компьютерами института.
– Продолжаем работу в режиме эм–синхро. Группе риска прибыть в институт немедленно, сменить персонал. Желающие могут контактировать с Гиппократом по ходу развития событий. Директору прибыть в...
– Я здесь. – Стобецкий ворвался в реанимационную, рухнул в соседнее кресло, тяжело дыша после бега. – Как чувствовал, что случится что–нибудь непредвиденное. Дал тревогу безопасникам?
– Нет, – сказал Мальгин.
– Ты с ума сошел? Подумай о последствиях, вы с Талановым уже однажды обожглись на этом, не стоит повторять ошибки.
– Безопасникам здесь делать пока нечего. Можно просто послать им формулу внимания.
Стобецкий потерял дар речи и некоторое время хватал воздух ртом, потом вытянул из пульта сетку эмкана, пришлепнул на затылке и мысленно скомандовал:
– Сигнал тревоги всем службам!
– Есть сигнал тревоги, – отозвался Гиппократ.
До вечера Мальгин просидел в реанимационном боксе, постоянно поддерживая связь с компом медкомплекса, следящего за состоянием Лондона, отвечая на многочисленные вопросы гостей, пограничников, безопасников, членов СЭКОНа и работников комиссий Академии медицинских наук.
Ничего особенного, по сути, не происходило, шла обычная отработка комплекса мер по формуле «срам», но суета вокруг надоела, да и есть хотелось все сильней, и Мальгин отпросился у Стобецкого пообедать. А в столовой института к нему подсел Хан.
– Привет, мастер, приятного аппетита.
Мальгин кивнул, продолжая жевать, подвинул безопаснику стакан с минеральной водой. Он почувствовал появление Джумы еще до того, как тот зашел в столовую, и успел разобраться в его настроении, несмотря на то что Джума был «застегнут на все пуговицы».
– Как самочувствие?
Клим поднял вверх большой палец, заказал еще один салат из камелии и березовый сок. Джума Хан с улыбкой смотрел, как он заканчивает трапезу.
– Пошли ко мне. – Мальгин промокнул губы и встал. – У меня есть пара минут.
В кабинете хирурга они сели напротив друг друга, и Клим включил передачу из реанимационной.
– Ого! – вполголоса заметил Хан. – У вас там целая обойма оперативников. Что они собираются делать?
– Не знаю. Я их не вызывал.
– Готард решил перестраховаться? Его можно понять.
Мальгин не ответил, рассматривая на «экране» псивидения «призраков» Джумы: их было всего три, что говорило о цельности характера безопасника, а также и о некоторой его психоэмоциональной ограниченности.
Толпа в реанимационной поредела, но людей было еще слишком много, чтобы работать спокойно. Майкл Лондон по–прежнему не подавал признаков жизни, сердце его не билось и легкие не работали, за них это делали аппараты.
– Ты, наверное, догадываешься, зачем я нашел тебя? – Джума вопросительно смотрел на Мальгина.
– Знаю.
– Конечно, ты теперь свободно можешь читать в душах... извини, говорю без обиды. Не хочешь – не отвечай на мои вопросы. Карой сказала, что была... у тебя. – Последнее слово Джума выговорил с усилием. – Ну и что ты собираешься делать дальше?
– Не знаю, – угрюмо ответил Клим.
Хан невольно засмеялся, хотя в смехе этом явственно прозвучали горькие и гневные нотки.
– Знаю – не знаю... Ты стал неузнаваем, мастер, раньше ты был намного решительней... человек–да! Ты понимаешь, что так продолжаться не может? Нельзя останавливаться на полпути и перекладывать решения на другие плечи. Ты мучаешь Карой... себя... черт со мной, я не в счет. Откуда колебания? Любишь ее, нет? Или просто играешь?
Мальгин медленно встал и на мгновение потерял ощущение реальности происходящего: в голове что–то взорвалось, бесшумно, бесцветно, обдало жаром, заложило уши и прошло. Шершавая боль стекла струйкой из головы в ноги. Клим очнулся.
Джума Хан стоял напротив, согнувшись, выставив вперед кулаки, бледный как полотно, на лбу выступили капли пота, а в глазах застыл страх.
– Что?! – быстро спросил Мальгин, вдруг пугаясь сам до обжигающей горечи в животе. – Что произошло? Я... со мной... да говори же!
Джума проглотил слюну, облизал пересохшие губы, покачал головой, повернулся и, деревянно переставляя ноги, направился к двери. У порога оглянулся:
– Научись контролировать своего «тигра», Клим, иначе...
Вышел.
Мальгин ударил кулаком в ладонь с такой силой, что едва не содрал кожу. Боль заставила думать.
С минуту он размышлял, поглядывая на виом и вслушиваясь в приглушенный говор двух десятков людей, потом подсел к столу и соединился с отделом комплектации.
– Мне нужен нестандартный кокос, оборудованный персонкомпом [Персональный компьютер, инк с большим объемом памяти.] типа «Советчик».
Инк–распорядитель хозяйственной службы института не удивился запросу, но просьба была неординарной.
– На складах института таких нет, вы же знаете. И почему именно «Советчик»? Могу предложить персонком первого класса «Деловой».
– Мне нужен высший класс. Сколько понадобится времени на выполнение заказа?
– Если есть разрешение директора...
– Запросите.
– «Советчики» используются в основном погранслужбой и спасателями... – Инк задумался на секунду, успевая за это время связаться с компьютерами упомянутых служб и получить ответ. – Через два часа комплект будет в институте.
– Чудесно.
Мальгин выключил стол и некоторое время сидел неподвижно, вспоминая лицо Джумы. Скверно получилось!
Что же, собственно, произошло? Спонтанное кратковременное расщепление личности, после которого «черный человек» вырвался на волю? В каком образе? В образе «тигра», как выразился Джума? Или «барса», по впечатлению Зарембы? Странно, у меня никогда не наблюдалось особой любви к хищникам из семейства кошачьих. Может быть, это их личные впечатления? А хищник, сидящий внутри меня, выглядит на самом деле иначе?
Мальгин внимательно вгляделся в свое отражение, включив в стене зеркало.
М–да, мастер, интрасенс из тебя пока что фиговый. Видимо, иногда возникают «короткие замыкания» нейросвязей, и независимо от воли информация «черных кладов» просачивается наружу, вызывая неглубокий шок и одновременно неспецифические реакция парасимпатики и психики. Джума прав, это опасно. Нельзя надеяться на собственные силы и хороший тренинг, можно наломать таких дров, что и Шаламову не по силам!
Клим вдруг почувствовал слабость и облился потом, проговорил сквозь зубы:
– Мальчишка!..
В зале реанимационного бокса он появился через полчаса, приведя себя в порядок и вызвав Железовского. Нужен был человек, на которого он мог бы безоговорочно положиться и который не боялся бы никакой ответственности.

© Василий Головачев

Разрешение на книги получено у писателя
 www.Головачев.ru 
 
 < Предыдущая  Следующая > 

  The text2html v1.4.6 is executed at 5/2/2002 by KRM ©


 Новинки  |  Каталог  |  Рейтинг  |  Текстографии  |  Прием книг  |  Кто автор?  |  Писатели  |  Премии  |  Словарь
Русская фантастика
Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.
 
Stars Rambler's Top100 TopList