Отклонение к Совершенству - Василий Головачев - Книжная Полка

Часть Вторая
Практически Бессмертен
Глава 1

Зал был тих и темен. Руденко прошел к висящей на невидимых силовых опорах подкове пульта, задумчиво склонился над ней, потом протянул руку и нащупал шлем связи. Шлем был холодным, шершавым и упругим, как шкура акулы. Звякнув, упала на пол вилка включения. Руденко потянул за шнур, усмехнулся своей заторможенности и надел шлем.

Палец коснулся сенсора, и шлемофоны заполнили характерные шумы эфира: тихий плач ребенка... невнятные голоса, шорохи, скрипы, вздохи... будто огромный невидимый таинственный человек задышал над ухом... и снова шум прибоя, шорохи, и писки, и бульканье... И вот сквозь этот тихий мерный шум пробилось тонкое звенящее стаккато маяка Энифа, длинная очередь точек и тире – все спокойно! И снова вечные вздохи эфира, порожденные излучением близкой звезды и далекого Млечного Пути...

Руденко снял шлем, несколько раз обошел комнату, касаясь приборных панелей руками, посмотрел на часы – было без восьми минут девять утра по времени Базы, наконец выбрал кресло и сел лицом к пульту, ожидая, когда соберутся остальные участники совещания.

Вторым после него вошел Нагорин, озабоченный вид которого всегда будил у Руденко тревогу и неуверенность в правильности своих решений.

– Доброе утро. Нравится сидеть в темноте? Вспыхнул потолок. Нагорин подрегулировал освещение под розовое утро и сел рядом.

– Как спалось?

– Как всегда, – буркнул Руденко. Нагорин, хмькнув, покосился на обманчиво добродушное лицо руководителя группы безопасности...

– Ну, я думаю, пора авралов и тревог прошла. Контакт наконец–то вошел в русло рабочего порядка. Энифиане даже разрешили исследовать планетарные особенности Энифа, чего же еще делать?

– Вот я и думаю: с чего бы это? Еще два месяца назад все было наоборот. Помнишь, как мы бились за возвращение Диего и Неверова на Базу? И вдруг полный поворот в политике – допуск во все области планеты... за редким исключением. Мол, смотрите, мы ничего не скрываем, ищите, что вам нужно. А на вопросы по–прежнему осторожные полуответы, ничего конкретного. И до сих пор загадка – где же хозяева планеты? Кто командует парадом? Нет, не знаю, как ты, а я предчувствую еще немало авралов, по твоему выражению.

– Типун тебе на язык! Но ситуация, конечно, – нарочно не придумаешь! Кстати, сколько групп сейчас на планете?

– Ты же замдиректора, должен знать.

– Я не организатор исследований. Что у тебя за привычка отвечать вопросом на вопрос? У энифиан научился?

Руденко улыбнулся.

– Точно. Групп на Энифе десять, в каждой по десять – пятнадцать человек. А что?

– Капля в море, вот что. Чтобы изучить планету в отпущенные сроки, требуется как минимум две тысячи высококвалифицированных специалистов плюс тридцать – сорок кибер–комплексов.

– Ну, это ты выскажи на совещаний, я лично против увеличения численности исследовательского персонала на поверхности. Хотя энифиане и разрешили нам проводить исследования своими методами, отношение их к нам я не назову доброжелательным. Да и информация Диего настораживает. Лучше скажи как врач: здоровью Диего ничто не угрожает? Сам–то он не скажет...

– Как ни странно, его новые способности позволяют ему чувствовать себя прекрасно.

– Давно?

– Пока проходил период адаптации, ему было тяжело. А сейчас он создал для себя двухкамерный желудок и экстразонарное сердце. Летать долго ему все равно трудно, но энергетически он в сто раз мощнее любого человека.

– Суперхомо, – без выражения сказал Руденко. – А не отразится все это как–нибудь на психике? Иные возможности – иной смысл жизни...

– Брось ты свои гадания, – сказал Нагорин неприветливо. – Он человек! Ясно? Несмотря ни на что, он человек. Возможно, остаться человеком в таких условиях чертовски трудно, не знаю... но Диего...

– Не надо считать меня машиной, обладающей лишь холодной логикой расчета. Я думал не о самом Диего, а о его родных. У него, кажется, есть жена и дочь...

– Кажется. – Нагорин сгорбился и замолчал. Стали сходиться остальные участники совещания, руководители лабораторий и исследовательских групп.

Подошел Доброгнев.

– Что это вы молчите, как секунданты дуэлянтов?

– Очень остроумно, – буркнул Нагорин.

– Решаем этические проблемы. – В глазах Руденко мелькнул и пропал насмешливый огонек.

Доброгнев оценивающе посмотрел на хмурого Нагорина.

– Какие? Впрочем, потом поговорим. Пора начинать.

Он поднялся на возвышение у пульта и включил аппаратуру.

Рядом с Руденко сели Торанц, руководитель второго сектора УАСС, и Шелгунов, начальник спецотдела. Оба прилетели всего сутки назад, и совещание, собственно, собиралось из–за них, чтобы сразу ввести их в курс дела.

– Коллеги, – сказал Доброгнев негромко. – Давайте начнем. Общую информацию по Энифу сообщу я сам. Вопросы после сообщения.

Итак, положение на сегодняшний день, пятое февраля сто восемьдесят восьмого года, таково. Центр исследований на планете располагается в бывшей Зоне контакта, или, как мы привыкли говорить, – просто Зоне. Это удобнее, я имею в виду расположение, чем иметь центром Базу на орбите. Руководителем исследований являюсь я. Мои заместители: на Базе – Нагорин, в Зоне – Руденко. Исследовательских групп десять, по десять–одиннадцать человек в каждой. Всего на Энифе в настоящий момент находится сто пять человек, включая Диего Вирта и Лена Неверова. Основные направления исследований: планетографические – пять групп, две из них изучают океаны Энифа; биологические – две, экологическая – одна, ксенопсихологическая – тоже одна. В последнюю группу входит также группа специалистов из Комиссии по контактам.

С материалами многие из вас уже знакомы, повторяться не буду, но остановлюсь на некоторых событиях и фактах, поставивших нас в тупик.

За два месяца, конечно, невозможно составить полной и правильной картины жизни целой планеты, тем более что сами энифиане ни в чем помогать нам не хотят. Более того, стражи иногда прямо препятствуют работе наших поисковых групп. Главный вопрос: кто же является разумным повелителем планеты? – остается открытым до сих пор, как это ни печально. Ни одно из уже известных нам живых существ Энифа не подходит под определение «живое существо». В том числе и стражи, хотя мнения по этому вопросу разделились.

Известно, что Эниф, как и Земля, на две трети покрыт водой, но имеет всего один материк – Панэниф – и два архипелага островов: Северный и Южный. Орбитальное картографирование помогло нам отыскать интересные образования на теле планеты – гаруа, так называемые стоячие туманы. Это действительно места, где вечно стоят туманы, скрывающие в белой мгле группы странных, столбообразных, с плоскими вершинами, скал. Площади их колеблются от двухсот до трехсот квадратных километров, высота около трехсот метров. Мы успели сделать всего одну вылазку к гаруа, но вмешались стражи, и экспедиция едва не закончилась плачевно: один из быстролетов был сбит на скалы, экипаж получил ожоги и травмы. Все наши гневные «почему» остались без ответа. Ну, это вам известно тоже.

А вот что стало известно только теперь. Эниф – планета знаменитых шквальных ливней, гроз и ураганов. Не проходит и двух дней, чтобы над Зоной не пронеслась шести–семибалльная буря или сухая гроза. Совсем недавно метеорологи закончили разработку карты циклонов и центров развития ураганов, и оказалось, что в местах, где расположены гаруа, гроз и ураганов не бывает совсем. В то же время появление наших групп вне Зоны тут же вызывает изменения погоды, перераспределение воздушных масс таким образом, что стоит нам только заняться оборудованием метеопостов или автоматических биостанций, как налетает ураган и работы приходится свертывать.

Доброгнев посмотрел на Торанца и продолжал:

– Может быть, это и случайность, но в таком случае природа Энифа обладает «встроенным детерминизмом действия», как выразился руководитель группы безопасности Юрий Руденко.

– Что имелось в виду? – спросил внимательный Шелгунов, переглядываясь с Торанцем.

– Что человек для биосферы Энифа является фактором ее загрязнения, – ответил сам Руденко.

– И все эти ураганы, бури и прочее – реакция биосферы на наши действия. Однако не следует придавать моей гипотезе слишком много внимания, она...

– Руденко пошевелил пальцами, подбирая выражение. – Все это игра ума, не более. Ждан не хочет формулировать тот вывод, о котором мы все, безусловно, догадываемся: энифиане продолжают свою политику закрытых дверей на ином уровне, на уровне якобы явлений природы. С одной стороны, они не препятствуют изучению Энифа, с другой – частые ураганы в тех местах, где начинают работать исследовательские группы, заставляют нас самих прекращать работу. Плюс к этому откровенное отпугивание от наиболее интересных с познавательной точки зрения объектов, например, гаруа. Кстати, и ураганы в месте установки Зоны – тоже вещь любопытная. Раньше–то они были у Зоны гости редкие...

– Я понял. – Шелгунов задумчиво сощурил глаза. – Энифиане не отказались от попыток изучения человека, его эмоциональной сферы и вообще цивилизации в целом, просто сменили методы изучения. Так?

– По–видимому, так.

– А по–моему, – сказал Доброгнев, – делать выводы рано. Конечно, нельзя сказать, что информации мы накопили мало, но вот обрабатывать ее нам зачастую не хватает времени.

– С обработкой поможет Земля, – глуховатым голосом произнес Торанц. – Десятки институтов ждут информации, только давайте. Нас же как представителей УАСС интересуют в первую очередь конфликтные ситуации. Столкновение со стражами, с другими существами и тому подобное. Как часто это случается?

– Сие вот его прерогатива, – кивнул Доброгнев на Руденко. – Он ухитряется знать даже то, чего я не знаю, я, непосредственный руководитель научного центра.

В зале вспыхнул смех.

– Чего доброго, – проворчал Руденко, – он скоро обвинит меня в скрытых связях с энифианами.

– УАСС за него ручается, – серьезно сказал Торанц. – Так, ситуация понятна. А о стражах известно что–нибудь, кроме того, что они выполняют функции сторожевой службы энифианской цивилизации?

– У Диего есть на этот счет любопытная идея, – усмехнулся Нагорин. – Будете внизу, спросите у него ради интереса. Я же, отвечая на ваш вопрос, начну издалека.

Основой множественности форм живых существ не только на Земле, но и вообще в космосе является принцип целесообразности. Человек, кроме того, «создан» природой еще и по принципу универсальности. Азбучные истины. Но вернемся к стражам. К сожалению, ни один из ученых–биологов не имел возможности изучать анатомию стража материально, с инструментами в руках. Мы можем изучать их лишь издали, на известном расстоянии, а наблюдения без активных методов познания не слишком информативны.

– Позвольте, – перебил Нагорина Торанц. – Разве вы не можете применить технику, работающую на расстоянии? Интравизаторы, например?

– Пробовали, и не один раз. Стражи непроницаемы для радиоизлучения и ультразвука, а рентген применять опасно, да и санкции на это энифиане не дадут. Тем не менее группа пандологов под руководством Денисова провела сравнительный функциональный анализ строения тел стражей по тем данным, которыми мы располагаем; кстати, многое нам сообщил Диего. Выводы, мягко говоря, озадачили как самих пандологов, так и остальных ученых. Масса тела любого стража равна восьмидесяти килограммам, отклонения незначительны, порядка десятков граммов. Но крылья их не способны поддерживать в полете даже тела массой в сорок килограммов, не то что в восемьдесят. И все же они летают! Могут возразить – Диего вообще не имеет крыльев, но тоже летает. Верно, но это означает одно – и стражи, и Диего имеют одинаковые функциональные особенности: способность управлять энергетикой тела в широких пределах, управлять силовыми полями и так далее. Денисов задал вопрос: почему стражи сохраняют такую нелепую со всех точек зрения геометрию тела? Все эти ненужные крылья, лапы, перья, гребни? Если самая выгодная по энергетическим и динамическим соображениям форма тела – шар? Ведь, по информации Диего, стражи сами себе заводы и фабрики любых необходимых материалов, строят тело любым мысленным образом, то есть могут строить и перестраивать: все мы не раз наблюдали трансформацию их тел перед ураганом. Вопрос и по сей день остается открытым. Словно кто–то извне задал стражам форму тела и запретил менять ее до возникновения опасности для их жизни. Получается, что тело стража не имеет доминанты: ни тебе универсальности разума, ни целесообразности живого существа.

– Так что же, по–твоему, стражи – машины? – скептически заметил Доброгнев.

– Почему бы и нет? – спокойно ответил Нагорин. – Биологический кибернетический механизм. Разве на Земле не создавали таких же в экспериментах? Многое говорит в пользу последней гипотезы, особенно поведение стражей.

– По мнению физиков, – негромко произнес начальник физической лаборатории, – форма тела стража близка к форме ТФ–антенны третьего порядка сложности. Да так оно, собственно, и должно быть, иначе стражи не могли бы летать. Все их крылья и лапы – суть антенны. Но есть и лишние «детали».

– Ну хорошо, – сказал Торанц, стряхивая задумчивость. – Загадки стражей и другие тоже будем решать вместе. Теперь поговорим о Диего и Неверове, об их судьбе. Расскажите, только коротко, что они могут, каковы особенности в поведении.

– Особенностей в поведении нет никаких, – с видимой неохотой сказал Доброгнев. – А возможности... Диего способен аккумулировать электромагнитное излучение от ультрафиолетового до инфракрасного диапазона, может подзаряжаться от электросети и батарей, кроме того, вырастил себе почти двухкамерный желудок...

– Что это ему дает?

– В отсутствие чисто энергетической «подкормки» он может для пополнения энергии переваривать целлюлозу и даже каменный уголь.

– Ест древесину и уголь?! М–да–а... Что еще?

– Экстразонарное сердце позволяет ему летать, не так хорошо, как птицы, но все же... Слух абсолютный, физической силой не уступит грузовому роботу. Способен ощущать колебания электромагнитных полей за тысячи километров, может читать мысли, вернее, ощущает эйдетические образы, возникающие в мозгу собеседника. Это, пожалуй, главное.

– Идеал физической эволюции человека, – тихо, с расстановкой сказал Торанц. – Но мышление остается человеческим?

– Да, – угрюмо кивнул Нагорин, хотел что–то добавить, но передумал и лишь тверже сжал губы.

– Я бы не рассматривал эту проблему под таким углом, – произнес Щелгунов. – Диего скорее не суперчеловек, а химера. Что будет с ним дальше? Природа неспроста предотвратила разрушение видовой индивидуальности на Земле, а Диего в настоящее время не представляет вид хомо сапиенс, он полуфункционален. И тут надо во что бы то ни стало дознаться, чего хотели добиться энифиане, изменяя не только генотип, но и фенотип человека. Какая у них была цель? То, что они сообщили два месяца назад, не может быть главной причиной.

– Вот наиболее правильная постановка вопроса, – сказал с уважением Нагорин. – Кое–что у нас уже есть. Разработка методов целенаправленного изменения генотипов любого живого существа подходит к концу. Разобравшись в спектре мутационного излучения, которым энифиане «пичкали» дежурных в Зоне, мы можем уже сейчас начать потихоньку разматывать процесс изменения в обратную сторону, но пока что мешают два фактора: первый – пандологи не до конца изучили свойство иммунологической толерантности клеточных популяций тела Диего – «старого» и «вновь созданного». Ну, это сугубо профессионально, и распространяться я не буду, скажу только, что, решив проблему этого блокировочного супрессора, ученые навсегда закроют проблему смертности человечества при пересадке любых органов. А второй фактор... – Нагорин искоса посмотрел на Доброгнева.

– Второй фактор – это желание самого Диего, – сказал тот сердито. – И с ним приходится считаться больше, нежели с остальными факторами. Диего наотрез отказался покинуть Эниф и вернуть себе прежний человеческий облик.

– Мотивы?

– Он сказал, что, пока все загадки энифской цивилизации не будут разрешены, говорить об отступлении не только неправомерно, но и позорно. Да... и едва ли «нечеловеческие» способности мешают ему жить.

– Тоже верно. – Торанц встал. – Мне понятны все ваши тревоги и опасения, раздумья и надежды. Но у меня есть свои тревоги. Вы почему–то умалчиваете о том, что, по данным самого же Диего, энифиане «встроили» в него некий таинственный механизм подчинения своей воле. Пусть он себя пока никак не проявляет, ну а вдруг?.. И еще: почему вы уверены, что энифиане не «встроили» в Диего еще что–нибудь? Посерьезнее?

В зале стало тихо. Потом Доброгнев пробормотал:

– Пандологи его исследовали... Вы что – серьезно?

Торанц хмыкнул, прошелся между кресел.

– А вас это удивляет? Странно. Мне казалось, что вы должны были подумать об этом в первую очередь. Личные симпатии здесь абсолютно не нужны. Я тоже уважаю Диего, даже больше чем уважаю, но... Предусмотреть мы обязаны все.

Начальник сектора остановился у виома.

– Ну хорошо, оставим на время этот разговор. Как дела у второго «кролика» – Неверова? Он тоже «сверхчеловек»?

– Он может почти все, что и Диего, – сказал Нагорин после минутного молчания. – Хотя возможности его поскромней. Летать, например, он не умеет.

– Извините, – вмешался Руденко. – У меня вопрос: есть ли новая информация о причинах гибели цивилизации дендроидов? Тех, чей звездолет стоит перед Зоной? Не вмешались ли и там энифиане? Мы давали запрос управлению месяц назад, но ответа не получили.

– Информация есть, – промолвил Шелгунов. – Причина гибели головоногих разумных, то есть дендроидов, достаточно тривиальна: никто их не уничтожал. Звезда их – барстер [Барстер – вспыхивающая рентгеновская звезда.], последняя ее пульсация была настолько мощной, что дендроидов не спасла ни атмосфера, ни миллионы лет приспособленчества к вспышкам.

Руководители УАСС покинули зал, остались Доброгнев и Руденко. Нагорин, поколебавшись, тоже вышел, пообещав подготовить к полету в Зону один из десантных модулей.

– Что ты мне хотел сказать? – спросил Доброгнев, оглянувшись на закрывающуюся дверь. – Не мог раньше, до совещания? Кстати, ты продумал, как установить в Зоне ТФ–лифт, не беспокоя энифиан?

– Это невозможно. Энифиане остро реагируют на прибытие в Зону любых грузов и тут же запрашивают, что за грузы и для чего они предназначаются. К тому же Диего...

– Договаривай. Что–то заметил?

– Он говорил со мной рано утром. У него появилась идея настолько безумная, что она, по его выражению, и отражает истину... Но если она истинна, то жизнь исследователей на планете в опасности. Да что там в опасности – они как на пороховой бочке!

Доброгнев с шумом выдохнул воздух.

– Ну вы и даете! Что же ты Торанцу не сказал?

– Диего посоветовал молчать до тех пор, пока не будут получены твердые доказательства. Вполне вероятно, что он ошибается.

Доброгнев посмотрел на часы, решительно сел в кресло и указал на соседнее:

– Рассказывай.