3
Психоломка не прошла для Грея бесследно.
Что–то неуловимое сдвинулось в сознании, просуществовавшем уже треть
тысячелетия.
Он больше не встречался с Кертисом. Это было бессмысленно. Пока Шегал
не вернется с Артуром – согласным занять место отца, его позиция будет
проигрышной.
Выступать с обращением к Империи – по поводу речи Кертиса, ставшей
событием номер один, он тоже не стал, предоставив отдуваться
пресс–секретарям.
После того, как крейсер стартовал к Горре – планете, непременной для
Преклонения Ниц, Грей вяло пролистал оперативную сводку и остался сидеть,
глядя в стену.
Жизнь и впрямь была серой пустыней. Вот только ничего трагичного в
этом не оказалось.
Когда Патриарх Единой Воли обратился с просьбой о видеоаудиенции,
Грей не сразу дал разрешение на связь. Не потому, что собирался
выдерживать унизительную для собеседника паузу – как в случаях с Кертисом.
Просто он не видел повода для разговора. Но Патриарх ждал, не прерывая
расточительного даже для Церкви прямого канала, и Грей сдался.
Изображение было подчеркнуто низкосортным – зернистые поверхности,
слишком яркие и однообразные цвета. Даже объем казался неправдоподобным.
– Император... – Патриарх сидел за низеньким столиком, перед
маленькой дымящейся чашкой. – Моя радость по поводу неудачи покушения
безмерна.
– Благодарю, Владыка, – Грей попытался ощутить прежнее любопытство,
неизменное при встречах с патриархом, и не смог.
– Простите за качество нашей встречи... – Патриарх даже не подумал
приподняться. – Но Церковь обязана давать пример скромности и
бережливости.
– Даже Императору?
– Все равны перед Единой Волей, Грей. Что стоит роскошь вашего дворца
или красота наших храмов, перед Сотворившим Мир? Что значат лишние краски
изображения, перед нашим даром общаться и понимать друг друга?
Грей кивнул.
– Я понимаю, Владыка. Но порой это тщеславие помогает понять друг
друга. Забыть о расстоянии.
– Мы всегда далеки меж собой, Грей. Ты говоришь об иллюзиях. Так вино
дает нам иллюзию радости, а секс – иллюзию близости.
– Хорошо, Владыка. Чем я обязан радости видеть вас? – Грей отвел
взгляд от слишком ярких красок изображения.
– Линии Грез, Император.
– Увы, я узнал правду о ней одновременно со своими подданными.
– Я не порицаю вас. Единственное, что хотела бы церковь – знать, как
поступит Император.
– А как поступите вы, Владыка? Кертис обещает сделать людей равными
Богу. Вас это не тревожит?
Фигура в темном плаще качнула головой.
– Нет, Грей.
– Почему?
– Я не хотел бы отвечать.
– А я надеюсь услышать ответ.
Патриарх поднес к губам чашку. В очередной раз Грей попытался
разглядеть хоть краешек его лица... безуспешно.
– Вы веруете, Император?
– Да.
– В воздаяние за праведность и грехи, в вечную жизнь и высший разум?
– Да.
– Тысячелетиями люди верили в то, что ни один их проступок не
останется потаенным от Бога. Что праведников ждет награда, а грешников
кара. Что есть рай, и есть ад. Верили – и грешили. Почему?
– Люди слабы.
– Кому это знать, как не мне, Император. Но почему человек готов
променять вечное блаженство на минутное удовольствие?
– Рай далеко, Владыка. Его цветы и благодать – иллюзия по сравнению с
миром вокруг.
– Так вот, Кертис обещает людям рай.
Грей помолчал.
– У отделений «аТана» – толпы.
– А вы всмотритесь в их лица, Император.
Патриарх вновь потянулся за чашкой.
– Я не знаю, что смогу предпринять, – тихо сказал Грей. – Кертис
неуязвим – и стоит на своем. Если я получу возможность влияния – Линия
Грез будет уничтожена.
– Только не спешите, Император. Благодарю вас за беседу... и жду
возвращения на Терру.
Изображение исчезло. Грей остался один... как всегда.
– Всмотритесь в их лица, – прошептал он. – Они все хотят быть
Императорами, Владыка... – он усмехнулся пустоте, лучшему в мире
собеседнику. – Императорами Иллюзий.
