Глава 10
Возле большого, вросшего в землю камня Уника вырыла могилу.
Лосиным рогом рыхлила серую лесную почву, ладонями сгребала рыхлое в
корзину, а потом сама же вытаскивала наверх. Помочь было некому, а
дело не сделать – тоже нельзя, а то не будет Таши покоя, начн„т
непохороненный блуждать одиноким демоном, бессмысленным убийцей,
которого боятся и звери, и тайные существа, и ночные карлики, но пуще
всего – нерадивые соплеменники умершего. А уж мангаса проклятого тем
более надо зарыть: от человеческих глаз, от света, от мира живого.
Хочешь – не хочешь, а прид„тся хоронить их в одной могиле. Даже со
смертью не кончилась для Таши битва со злобным мангасом. Тела бойцов
сплелись и вросли друг в друга, как врастают два дерева, сражающиеся
за глоток дождя и солнечный луч. Вовек теперь не разнять смертельной
хватки, умноженной на любовь и ненависть, мощь одинокого волшебства и
силу предков. Не желают враги отпускать друг друга и, значит, отныне
им лежать вместе. А вот помочь Таши в потусторонней битве – надо.
На самое дно опустила Уника лубяную вер„вку, чтобы было чем
связать мангаса. Возле правой руки пристроила наборный меч, чтобы не
остался Таши безоружным в будущих боях. В ногах свернула готовое к
броску боло. Теперь, даже если вырвется мангас, то не сможет убежать.
Никто не сравнится с Таши в метании боло; запутаются ноги людоеда в
мягком ремне, треснут р„бра, расколотые каменными желваками. Никогда
не выберется в живой мир злобный ублюдок. В головах Уника уложила
полтуши косули, убитой накануне ещ„ живым Таши. А мангасу обвязала
башку корой горького волчьего лыка, чтобы не вздумал жрать чужой
запас. Камешки сурика, что собирал Таши для своих рисунков, Уника
истолкла в старухиной ступе, припорошила красным порошком тело, чтобы
не иссякла в н„м кровь, и не ослаб любимый в битве. Вс„ справила как
надо, Ромар лишь головой кивал одобрительно соглашаясь. А колдунья
ничком лежала в избе, зарывшись в старые облысевшие шкуры, и даже не
выла уже, а песню тянула на тоскливом зверином языке.
Когда яма была почти засыпана, Ромар остановил Унику и велел
достать из заветного мешка исчерченную тайными знаками дощечку на
тонком ременном шнурке. Амулет Уника повесила старику на шею, дощечкой
к спине. Ромар подош„л к камню, уп„рся в него спиной и одним усилием
накрыл могилу гранитной шапкой, сдвинув скалу, которую не сумел бы
покачнуть и мамонт. Обломки треснувшей дощечки упали на землю.
Уника испуганно смотрела на чудо, о каком лишь рассказывали
соплеменники. Так вот какие вещи умел делать Ромар, когда был здоров!
И кто бы мог подумать, что в пот„ртом мешке сохранились стародавние,
но не потерявшие силу талисманы!
Неслышный шорох заставил Унику оглянуться. От избы, слепо
спотыкаясь, двигалась колдунья. Пегие волосы были растр„паны, глаза
остекленели, обломанные когти целили в лицо Ромару.
– Поздно, Йога, – спокойно произн„с старик. – Могила запечатана.
Он никогда не верн„тся: ни человеком, ни прозрачным духом, ни
таинственным существом. Поверь, так будет лучше всем, и тебе тоже.
– Проклятый!.. – захрипела ведунья. – Пусть с тобой случится то
же, что со мной! Пусть с тобой будет ещ„ хуже, чтобы ты и сдохнуть не
мог!
– Пусть, – согласился Ромар. – Я знаю, что так будет, и согласен с
твоим проклятием. Но сначала ты должна помочь нам.
– Что–о!?. – колдунья задохнулась криком. – Ты ещ„ хочешь помощи?!
Да я своими руками задавлю тебя вместе с твоей паршивкой!
– Ты нам поможешь. Мы пошли в путь не ради себя. Верней всего, что
ни я, ни она не верн„мся назад, и тво„ горе будет оплачено сполна. Но
прежде мы должны отыскать и убить Кюлькаса.
– Убить Кюлькаса?.. – старуха пот„рла лоб, испытующе вглядываясь в
спокойное лицо калеки. – Это ты собрался убить предвечного властелина?
– Да, – тв„рдо ответил Ромар. – Не усыпить, не успокоить, не
умилостивить. Убить. Если этого не сделать – погибнет весь род. У нас
просто нет иного выхода. И ни моя, ни е„, ни твоя жизнь, Йога, не
значат перед этим ничего.
– Как ты надеешься сделать это?
– У нас есть нож из священного камня. Когда племя было разбито, и
зел„ный жезл сломан, Стакн, знающий душу камня, изготовил из обломка
этот нож. Если и он не сможет пронзить повелителя вод, значит на земле
нет такой вещи, и нам останется только уйти с земли.
– Покажи! – потребовала колдунья.
Подчиняясь знаку Ромара, Уника неохотно достала клинок, протянула
его старухе.
– Да, это он, – голос Йоги поднялся на высокую ноту. – Я помню
этот камень и вижу его силу. Мы всегда не любили друг друга. Это он
изгнал прежних колдуний на окраины земли. Из–за него я живу здесь, а
сын мой стал не человеком, а чудовищем, не слыхавшем слова «род».
Здравствуй, дубинка вождя и шамана, зел„ный камень мужчин – не думала
я, что буду держать твой обломок. Значит, судьба рода вновь, как и
должно быть, в женских руках. В твоих руках!.. – прокричала она Унике,
– слышишь, девчонка?! Ведь у твоего учителя нет рук, а камень без
тв„рдой руки не значит ничего. Хотя, сила в н„м большая... – голос
ведуньи упал. – В этом камне мощь всех ушедших поколений. Ты прав,
старик, это остри„ сможет пронзить даже предвечного.
– Но мы не знаем, где он прячется, – сказал Ромар.
– Камень знает, – глаза колдуньи блеснули мстительным торжеством.
– Достаточно положить его на ладонь, и острый конец укажет, где
скрывается враг племени. – Ведьма вытянула морщинистые руки, и
отполированный клинок сам собой повернулся, указав на юг. – Видишь? Он
не лж„т, потому что Кюлькас лежит в этот миг на дне горького лимана.
Тебе эти места должны быть знакомы, старик, ведь ты лечил там свои
обрубки. Я даже это знаю, хотя в ту пору ещ„ не родилась на свет.
– Как достать его, если он скрыт под водой? – спросил Ромар.
– В горьком лимане больше нет воды. Кюлькас налил новое море, но
зато выпил старое. А мог бы и не пить. Он предвечный властелин и
творит, не думая.
– Спасибо тебе, Йога, – проговорил Ромар. – Я знал, что ты
поможешь. Я помню тебя девчонкой, ты была очень похожа вот на не„, –
седая голова качнулась в сторону Уники. – Спасибо.
– Погоди! – костлявые пальцы сжались на зел„ной рукояти. – Это ещ„
не вс„. Твой нож сил„н, он помнит много рук и испил немало
чужеплеменной крови. Но он ещ„ не пробовал крови родича, а без этого
мощь его несовершенна. Я уже сделала для вас куда больше, чем род
может требовать от человека, и, значит, должна сделать и вс„
остальное. Знал бы ты, как я вас всех ненавижу!
Мягким неторопливым движением, как бы совершая будничную и
несложную работу, Йога погрузила отточенный камень в собственную
грудь. Целую секунду Йога стояла, глядя перед собой, потом изо рта и
носа толкнулась кровь, и ведунья повалилась на траву, так и не разжав
кулака.
