* * *
Старуху Йогу похоронили наскоро, неподал„ку от сына. Уложили,
прижав ноги к животу, как велит природа, как младенец лежит в
материнской утробе. Нелегко было Унике вырыть за день две таких ямы,
но Ромар велел, да и своя совесть тоже. Зла была баба Йога, не могла
простить давние обиды себе и всему бабьему племени, но долг перед
родом помнила крепко и не пожалела ради него самой себя. Ну так пусть
спит с миром.
Ромар сидел в избе, разглядывал старухины вещи, чуть нос не ст„р
поворачивая так и сяк вычурные кости да деревяшки. Кое–что, ухватив
зубами, запихал в сумку, другие вещи велел Унике припрятать и место
хорошенько запомнить, словно вернуться за ними хотел, а не уходил на
верную гибель.
Провозились до ночи, так что выходить пришлось на следующий день.
В темноте над домом кричали филины, не то плакали, не то хохотали
издевательски. Дым из обмазанного глиной очага стлался под потолком и
лениво утекал в застрехи. Ромар кланялся разложенным круг очага чурам,
просил их место здешнее запомнить, не обойти своим вниманием.
Уника тихо плакала и не могла представить, что уйд„т отсюда,
оставив Таши под камнем. Младенец в тугом животе тоже понимал беду и
бился чаще обычного, пугал тянущей болью, просился на волю. Уника
гладила живот, успокаивала сына: погоди, ещ„ не время.
Ромар поднял лицо от волшебных помощников, сказал тихо и печально:
– А ведь правду покойница сказала: судьба людская теперь в твоих
руках. Каждый уже сделал что мог, тебе осталось делать невозможное.
– Нет, – горячо зашептала Уника. – Не оставляй меня, я не
справлюсь сама. Пойд„м вместе, я буду вс„ делать, я стану твоими
руками, только не бросай меня одну!..
– Мы пойд„м вместе, – согласился Ромар, – хотя от меня будет
немного пользы. Никто не знает, что может встретиться на пути, но ты
должна дойти обязательно, потому что без руки камень останется всего
лишь камнем. Я буду прикрывать тебя сколько смогу, но ведь копь„ не
удержишь в зубах и горящий уголь можно вынуть из костра только рукой.
Во всяком бою ближе всего к опасности – руки. Если бы я мог освободить
тебя от этого долга или заменить собой, с какой бы радостью я это
сделал! Но жизнь распорядилась иначе, отдав самую тяж„лую ношу тебе.
Утром они покинули осиротевшее жилище Йоги. Теперь Уника несла лук
и копьецо из птичьей кости, а на груди – мешок с колдовскими
сокровищами. На спину Ромару она приторочила котомку с едой, запасное
оружие, инструменты, кое–какие вещи, без которых не обойтись в дороге.
Ноша, казавшаяся л„гкой, пока с ними был Таши, сразу погрузнела и
начала прижимать путников к земле.
Первая же ночь в лесу едва не кончилась для них трагически. В этих
краях, где мангас распугал вс„, что умеет хоть как–то мыслить, можно
было не бояться ни большеглазых карликов, ни лесного человека, ни тем
более настоящих людей, пришедших из другого рода. Поэтому Ромар велел
развести большой кост„р, который мог бы защитить их от ночного зверя.
И почувствовав, что путники слабы и беззащитны, зверь приш„л.
Вечером Ромар, не слушая слабых протестов, приказал Унике ложиться
спать, а сам остался караулить кост„р. Лагерь был разбит на краю
небольшой поляны, так что подкрасться незаметно можно было только с
одной стороны. Оттуда и явился хищник.
Неразличимая тень скользнула в кустах, заставив Ромара вскочить и
пинком ноги подбросить в огонь заготовленный хворост. К тому времени
зверь убедился, что отпора здесь он не встретит, и не торопясь вышел
на озар„нную лунным светом поляну.
Он был немногим крупнее леопарда, но густая шерсть и обманчивый
свет превращали его в настоящую громаду. Сплюснутая голова и зубы
длиной в две пяди изобличали дурной характер, не желающий считаться с
препятствиями. Зверь мягко выгнулся, красуясь перед беззащитными
жертвами, припал к земле и издал хриплое рычание, полное неторопливой
уверенности.
– Не стреляй! – отчаянно прошептал Ромар вскочившей Унике. – Если
его ранить, он тогда ни перед чем не остановится. Отгоняй его огн„м,
огня он должен бояться!
Затолканные в кост„р ветви уже взялись высоким пламенем и только
это сдерживало хищника. Он скользил по поляне, то почти исчезая в
высокой траве, то внезапно являясь на свету. Злобные с вертикальным
прищуром глаза отражали пламя, вспыхивая попеременно зел„ным и алым
огн„м.
Уника послушно опустила лук, выхватила из костра толстую головню и
кинула е„ в сторону зверя. От упавшей деревяшки брызнули искры, но
хищник лишь в первое мгновение шарахнулся в сторону, но своего
кружения так и не остановил.
– Так мы раскидаем весь кост„р! – в голосе Уники звучало отчаяние.
– А он наверняка только этого и жд„т!
– Он жд„т мяса! – зло отрезал Ромар, – и не уйд„т пока не получит
его. Стой здесь и не отходи от огня! Я попробую его увести.
Ромар шагнул впер„д.
– Нет! – крикнула Уника. – Подожди! Я знаю, что делать!
Из мешка со всякими припасами она выдернула связку стрел, тех, что
падали когда–то на крыши лесных времянок. Не было времени раскладывать
стрелы, Уника просто бросила их все разом так, что оголовки из смолы и
шерсти оказались в огне.
Первая стрела с громким воющим звуком прочертила воздух и
вонзилась в землю шагах в десяти от зверя, раскидав огонь во все
стороны. За первой стрелой последовала вторая, третья... Они падали
среди травы, в кусты, ударялись о деревья. Ночь расцветилась жаркими
огнями. Зверь пятился, продолжая взрыкивать и хлестать себя по р„брам
длинным хвостом. И наконец, когда одна из стрел упала особенно близко,
не выдержал и мгновенно повернувшись растворился в обманном свете
луной ночи.
– Кто это был? – спросила Уника, стараясь погасить оставшиеся
невыпущенными стрелы.
– Не знаю. Я никогда не видел такого зверя и даже не слыхал о н„м.
Возможно он забр„л сюда случайно после того как Кюлькас согнал его с
привычных мест, а может быть это просто очень редкий зверь вроде
рузарха. Лес большой, а людям в н„м жить несподручно, поэтому тут
может встретиться кто угодно. Ложись спать. Если он верн„тся, я
разбужу тебя.
О каком сне могла идти речь! Остаток ночи Уника не смыкая глаз
протряслась у огня, нахваливая себя, что не поленилась с вечера
набрать достаточно дров.
Едва начало сереть утро, Уника и Ромар поспешили покинуть поляну
засыпанную остатками чадящих стрел.
– Когда пойд„м через сосняк, – сказал Ромар, – надо будет
наскрести побольше смолы. Хорошая вещь эти стрелы, ежели ими умело
пользоваться.
Однако, ничего сделать они не успели.
Казалось бы, дорога вокруг ничуть не изменилась: те же деревья, та
же трава, иссохшая от многодневной засухи, те же кусты, сквозь которые
невозможно пробиться. И однако, что–то стало не так. Ромар первым
заметил неладное. Он поднял голову, тревожно принюхался и приказал
ускорить шаг.
– Что? – спросила Уника, немедленно хватаясь за лук.
– Оставь, оружие тут не поможет, – угрюмо бросил Ромар. – Боюсь,
как бы наши стрелы лес не подожгли. Ежели действительно такая беда, то
надо из–под ветра уходить и поскорее.
Пару раз Унике приходилось видеть степной пожар, когда горели
ковыли, и она знала, как быстро может идти пал, подгоняемый ветром. Но
что такое пожар в лесу, она представить не могла. Через несколько
минут и она почуяла бестревожный смолистый дым, напоминающий об отдыхе
о ночлеге.
– Быстрее! – одышливо подгонял Ромар.
– Куда мы? – выкрикнула Уника. – Я не знаю, куда идти!
– Держи вправо от ветра! Туда кабаны метнулись, они знают.
Вскоре дым заволок вс„. Теперь он не казался уютным, а резал
глаза, рвал горло, заставляя кашлять, судорожно хватаясь за грудь. Дым
тянулся по земле, струйками сочился из моховых кочек. Он был со всех
сторон, и казалось, что больше всего его впереди. Но нигде глаз не
встречал ни единой искры огня.
– Откуда дым?.. – жалобно крикнула Уника. – Я ничего не понимаю.
– Низовой пал... – прохрипел в ответ Ромар. – Пош„л бы огонь
верхом, мы бы уже ушли или сгорели. А этот будет коптить весь день,
если наверх не перекинется.
И немедленно, как подслушав неосторожное слово, из–под прелой
листвы и хвойной подстилки показался огонь. Старая ель в десятке шагов
от бегущих вспыхнула разом как загорается соломенное чучело Хадда, что
жгут по весне, отгоняя прочь зиму. Огонь загудел на проснувшемся
ветру, жгучими искрами завихрился хоровод сгорающей в воздухе хвои.
Сорванные ветви огненными птицами полетели окрест. Прямо на пути
бегущих дружным пламенем вспыхнули кусты. Теперь огонь, прежде
невидимый, был повсюду.
– Правее! – сипло кричал Ромар.
– Куда? Там тоже горит!
– Беги!
Лес на их пути спадал в низину, деревья измельчали, сухие „лочки
стояли сплошняком, и прямо на глазах эта стена занялась вес„лым ж„лтым
пламенем. Ромар, не останавливаясь, ринулся через огонь. Уника,
пристанывая от ужаса, бежала за ним. На секунду в голову пришла глупая
мысль, что она хотя бы может прикрыть лицо рукавом от огня и хлещущих
веток, а каково приходится старику?
Они бежали почти наугад, животные, указывавшие вначале дорогу, уже
исчезли, не было даже белок, одни только лесные мыши в панике неслись
кто куда, безнад„жно пытаясь спастись от наползающего отовсюду огня.
Ромар и следом за ним Уника проломились через погибающий ельник,
потом сквозь заросли чахлых, больных бер„зок и наконец, под ногами
зачавкало: впереди начиналось болото. Пожар проник и сюда: огонь
перебегал по верхушкам высохшей травы, кострами вскидывался на купах
голубики, но прежней силы в н„м не было. Позади осталась последняя
курящаяся кочка, потом и воздух очистился: беглецы вышли из–под ветра.
Здесь вс„ представлялось мирным и было невозможно поверить, что в
какой–то сотне шагов огненная стихия переж„вывает лес.
Уника остановилась тяжело дыша. Каждый удар взбесившегося сердца
больно отдавался в животе.
Подош„л измазанный сажей Ромар.
– Надо спешить, – сказал он виновато. – А то уйд„т огонь в торф –
вовсе пропад„м. На болоте от огня не убежишь.
Уника со стоном взвалила на плечо вещи и пошла не видя ничего,
кроме качающейся спины Ромара.
Они пересекли болото и чистый березняк и, пройдя ещ„ немного,
оказались на открытом месте. Здесь Ромар объявил привал.
Уника скорчившись лежала на земле. Если каждый день похода будет
таким, то проще всего умереть прямо сейчас. Вс„ равно, завтрашнего дня
она не выдержит.
Ромар сидел неподал„ку, босой ногой передвигая разложенные на
земле фигурки, камушки, палочки. Потом перебрался к Унике, вздохнул,
собираясь с мыслями, и сказал уверено:
– Этого не может быть.
– Чего? – не поднимая головы, спросила Уника.
– Всего этого. Просто не может быть. Тут что–то не так.
Уника села, ожидающе глядя на старика.
– Понимаешь, – начал тот, – вот мы столкнулись с мангасом. Ничего
удивительного тут нет, мы и искали мангаса, странно было бы, если бы
не нашли. Потом нам встретился барс. Пускай даже не барс, а какой–то
незнакомый зверь. Тоже ничего удивительного – лес большой, зверья в
н„м с избытком. Рано или поздно должен был объявиться какой–нибудь
любитель мяса. Ну а то, что лес в засуху горит, особенно если по ночам
огненными стрелами баловаться, это и горным великанам понятно. Видишь,
как вс„ просто? Но когда битва с мангасом, нападение неведомого зверя
и лесной пожар происходят чуть не в один день, не дав ни минуты
предышки, это не может быть случайно. Кто–то нам мешает.
– Может быть, Кюлькас?
– Это слишком сложно для Кюлькаса. Он могуч, но глуп. У вчерашнего
зверя ума больше, чем у предвечных гигантов. Если бы был жив мангас, я
бы думал на него. А так, боюсь, что нам мешает ещ„ кто–то, понимающий
толк в колдовстве. Я пытался узнать, в ч„м дело, но простое гадание
ничего не ответило. О таких вещах надо спрашивать духов глубинного
мира, – Ромар помолчал немного и сказал тв„рдо, как о давно реш„нном:
– Вечером я буду камлать.
– Но ведь ты не шаман... – робко произнесла Уника. – То есть, ты
сильнее любого шамана, но чтобы камлать, нужны руки. Матхи слеп, но он
сильный шаман, потому что и руки и ноги у него на месте.
– У меня тоже есть руки, – ответил Ромар. – Пара усталых женских
рук. Сегодня вечером они будут стучать в бубен.
