* * *
Румяный ноябрьским утром троица уходила из становища. Провожать их
вышли Стакн, мать Уники и исхудавший и почернелый Матхи. Лата, не
скрываясь, всхлипывала и на ходу гладила дочь по рукаву кухлянки.
Матхи бр„л, придерживаясь за плечо Ромара. Оба ведуна молчали, видно,
вс„ у них было переговорено. Стакн, почти против воли ставший и
вожд„м, и старейшиной одной из семей, тоже молчал. По его открытому,
не привыкшему скрывать тайные мысли, лицу бродили тени. Великая
ответственность свалилась на его худые плечи, мучительно было
принимать решения за весь род. Но не было иного выхода, и говорливый
Стакн учился хранить многозначительное молчание. Лишь перед самым
расставанием, когда путники дошли до ручья, он тихо сказал Таши:
– Ромара берегите. Сейчас если кто и сможет род выручить, так это
он. И, пожалуйста, постарайтесь вернуться живыми. Душа за вас болит.
Таши вздохнул. Ромара он, конечно, сбереж„т. И слушаться будет, и
помогать во всяком деле. Знать бы только, куда они отправились, и что
за дело предстоит. А остальное как–нибудь справим.
По упавшей лесине путники перебрались через ручей. Поход начался.
