Черная Кровь - Святослав Логинов - Книжная Полка

Глава 7

Против всех ожиданий Ромар пош„л не на север, а почти строго на запад. Потом они свернули несколько раз, три дня чавкали промокшей обувью по болотистым, заросшим ивняком и красным пасл„ном, берегам лесной речушки. А потом так же неожиданно свернули на восток.

Такое хождение было знакомо Таши; год назад происходило то же самое. Значит, не оставил Ромар своих поисков, по–прежнему они остались важны.

Погода вскоре установилась пасмурная, хотя по–прежнему сухая. Хмарные тучи обложили небо, и Таши быстро потерял всякое представление, в каком направлении они движутся. Лес был ровный, низовой, сосна вперемешку с осиной. На осиновом подросте кормились косули, и Таши, махнув рукой на вс„ остальное, старался выследить пугливого зверя. Ходить можно хоть кругами, хоть зигзагами, но есть при этом желательно каждый день, иначе далеко не уйд„шь. Однако, Ромар охотиться не разрешил.

– Не стоит сейчас расходиться, – сказал он. – Кажется, мы вс„–таки нашли, что хотели, – коротким кивком старик указал на густые, стеной стоящие заросли крапивы. – Видишь?

Таши не видел ничего.

– Эх ты, следопыт! – посочувствовал Ромар. – Гляди, крапива густая, заморозки уже прошли, а она не полегла. И место для не„ не подходящее, ни малины рядом нет, ни другой какой травы, при которой крапива держится. Значит, поблизости другой сосед – люди. Больше всего крапива человеческое жиль„ любит, льн„т к нему и, как ни прячься, обязательно выдаст.

Таши схватился за лук.

– Оставь, – приказал Ромар. – Здесь оружие не потребуется.

Он потянул носом воздух, досадливо поморщился.

– Вот простыл, нос заложило, ничего не чую.

Таши и Уника тоже принюхались, стараясь обнаружить то, что ускользало от учителя. Холодный, процеженный лесом воздух был переполнен причудливыми, забивающими друг друга запахами. Из всех степных обитателей разве что шакал смог бы разобраться в этом изобилии.

– Углем пахнет, – сказала вдруг Уника, – но холодным. Видать ночью огонь упустили, а нового разводить не стали.

– Откуда тянет? – быстро спросил Ромар.

Уника кивнула на жгучие заросли.

– Иди, – велел Ромар. – Ты тут лучше нас всех разбер„шься.

Ни мгновения не колеблясь, Уника шагнула в крапиву, хотя всего в полушаге каким–то зверем была проломлена тропка. Ромар и напружиненный, ко всему готовый Таши двинулись следом. Уника шла уверено, но как–то странно, словно и двух шагов не могла сделать по прямой.

– Ты же только что правее шла! – не выдержал Таши. – Что ты извиваешься, как ужака под вилами?

– Она прямо ид„т, – сказал Ромар, – это у нас с тобой ноги заплетаются. Видел бы ты, сколько тут всякой волшбы наплетено да напутано, курчавке впору. Как в крапиву нырнули, сразу вся изнанка стала видна. А допрежь, ничегошеньки было не углядеть. Теперь можно было бы и напролом пройти, но не хочу переполоха устраивать, да и портить чужую работу жаль.

– Хороша работа людей с пути сбивать, – пробурчал Таши, стирая с лица налипшую паутину.

Уника продралась сквозь плотные кусты облетевшей лесной смородины, и перед путниками открылась невеликая полянка, на самой середине которой стоял дом.

Такого дома ни Таши, ни Уника допрежь не видывали и даже не знали, что подобное на свете быть может. Дом не только не был вкопан в землю, а напротив, висел в воздухе. Видно, по весне, в разлив, ближний ручей подтоплял болотистую низинку и, спасаясь от воды, жилище полезло вверх. Два необъятных пня, высоких, в рост человека, служили ему подножием, на них как на помосте лежали из цельных деревьев вытесанные слеги, над которыми поднимались стены дома, сложенные из толстых бр„вен, конопаченные мхом и ничем поверху не обмазанные. Пни раскорячили узловатые пальцы корней, впились ими в сырую землю. Кора с пней была сошкурена либо же давно облетела и неопытный Ташин взгляд не мог определить, что за лесные великаны послужили опорой небывалой избе.

В первую минуту Таши подивился, почему для житья строитель выбрал такое неудобное место, но тут же решил, что раз вокруг пахнет колдовством, то простой разумной мысли и искать не следует. Понадобился дом посреди мокривины, и вот он, пожалуйста, стоит на коренастых лапах, словно сам приш„л.

Дом был стар, бр„вна не потемнели, а прямо–таки почернели от долгих непогод, неровно зат„санные концы бр„вен растрескались, но ни гнили, ни трухлявости заметно в них не было. И весь дом держался прочно, так что подпорки из косо поставленных стволов, казалось были просто прислонены к стенам.

Вместо привычного зеленеющего д„рна, на кровле внахл„ст лежали широкие полосы бер„сты. Возле застрех, откуда должен выходить дым, когда хозяева разжигают огонь, бер„ста закоптилась до неузнаваемости, на ней густыми лохмотьями висела сажа. Зимой в таком домике должно быть нежарко, сильно топить тоже небезопасно, но зато л„гкая крыша не так давит на столбы. Одно слово – чудной домишко.

По сравнению с самой избушкой окружающие е„ вещи уже и не удивляли. Стояли полукругом колья с надетыми на верхушку черепами, вс„ как полагается, рогом и оскаленным зубом наружу, от недобрых гостей, злых мыслей, бродячих духов и ничьих предков. Большинство костей были выбелены солнцем и водой, но было несколько и совершенно свежих. Таши не обратил бы на них внимания, если бы не бросился ему в глаза сплюснутый плосколобый череп с полусаженными челюстями, усаженными густым рядом конических зубов. Кто хоть раз живого рузарха видал, тот и череп его без труда признает. Таши с сомнением покачал головой: знатный трофей был совсем недавним и, судя по зубам, зверь был в силе, а не подох сам собой от старости и недокорма.

– Вот и отыскалась, пропащая душа, – довольно сказал Ромар. – Ну, что стали? Зовите хозяйку.

Таши концом лука звонко постучал по страшному черепу. В доме что–то громыхнуло опрокинувшись, тяж„лая, крепко просмоленная кожа висящая при входе колыхнулась и на высокой приступке, ведущей в дверям показалась женщина. Не так и стара она была, но ист„рта жизнью до последней крайности. Горб, набитый неподъ„мной работой, руки, изуроченные неженскими тяжестями, лицо, обожж„нное солнцем и ошпаренное зимними морозами. Красные глаза, изъеденные дымом вечерних костров, слезились, растр„панные пегие волосы поредели настолько, что для женщины уже казалось неприличным. Видно никакое чародейство не может облегчить одинокую жизнь вдали от родных людей.

Таши сразу понял, кто перед ним. Уж слишком густо увешана была отшельница оберегами, амулетами, всякими фигурками, в которых без труда угадывались лики предков, недобрых богов и странных существ, с которыми и до сего дня знающие старухи ведут разговоры. Уника тоже живо смекнула, с кем дело имеет. Е„ ажно затрясло при виде навешанных на старухе сокровищ.

А сама хозяйка и бровью в сторону молодых людей не повела. Взгляд е„ был прикован к Ромару.

– Ну, ясно, – произнесла она глухо. – Кто ещ„ мог сюда пролезть? Здравствуй, Ромар. Видно правду болтают про тебя, будто ты вместе с руками смерть свою под дубом закопал.

– Здравствуй и ты, Нешанка, – произн„с Ромар. – Давно не виделись.

– Какая я тебе Нешанка! – старуха выпрямилась, замахнулась на Ромара, только что не ударила. – Нет никакой Нешанки! В лесу померла, одна, под „лкой подохла всеми брошенная, родовичами отринутая, самой себе ненужная!

– Как же нам звать тебя, бабушка? – спросила Уника.

Хозяйка повернулась так резко, что все колдовские помощники на е„ платье разом взбрякнули, только треск пош„л. Казалось, старуха готова прыгнуть на Унику, Таши даже шагнул впер„д, собираясь в случае чего, отшвырнуть е„ прочь, не дав прикоснуться к Унике. Но ведьма замерла неподвижно, впившись взглядом в лицо гостьи.

– Ишь, – произнесла она наконец, – додумался, девчонку приволок. Похвастаться хочешь, что не пропали без нас? И без того знаю, что не пропали. Славная девочка, я когда–то не хуже была. Это она из чьих?

– Моткина внучка, – сказал Ромар.

– А... Могла бы и сама догадаться. Девка чернявая, в пришлую родню. Что смотришь, красавица? Знаешь, кто я такая?

– Знаю. Ты мудрая йога. Только как звать тебя я теперь не знаю. Ромар говорит – Нешанка, ты твердишь другое.

Правильно сказала, милушка. Йога я, последняя в роду. Потому и имени у меня нет. Так и зови Йогой, не ошиб„шься. Ну что стоите истуканами? Раз уж пришли – заходите в дом.

Внутри изба Йоги оказалась ещ„ удивительней, чем снаружи. Кажется, в простоте там не было ни единого предмета, вс„ заговор„нное, наш„птанное, чудесное. Вс„, что за многие годы накопило женское ведовство, сошлось в лесной избушке.

Старуха кивком указала на угол, где на полу громоздилась расхристанная постель. Путники уселись, ожидая, пока хозяйка управится с делами и начн„т разговор. Постель у Йоги была мягкая, Таши прежде таких видывать не доводилось. Шкуры пушного зверя лежали здесь в двунадесять сло„в. И какие были звери! Медведь, седой волк, росомаха, лютый зверь леопард. В головах ворохом брошены зимние шкурки лисы–огн„вки и ее чернобурой сестрицы. Немыслимые богатства свалены в углу, чтобы хозяйке было теплее спать. Прежде Таши и видеть не приходилось такого количества мехов разом. Хотя, если вдуматься, то ничего удивительного нет. Старуха – последняя из мудрых йог, все богатства, накопленные предшественницами, достались ей. В сказках и сейчас по„тся, что коли приш„л ворожить, так кланяйся мехами. Куницу – на девицу, бобра – для добра, волк – чтоб в речах был толк, а белку – на всякую безделку. Интересно, за какую ворожбу кланялись росомахой? В ближних краях она не водится, страшно и подумать, в какую даль надо переться, чтобы заполучить такого зверя!

Таши распушил пальцами мех и с удивлением обнаружил, что шкура совсем свежая. Хорошие меха хранятся десятками лет, но знающий человек на ощупь определит, как давно зверь отдал свою шкуру добытчику. Этой коже не было и двух лет. А Ромар говорил, что последний раз дети зубра видели обиженных ими йог чуть не двадцать лет назад. Кто же тогда преподн„с старухе редкостную шкуру?

Старуха тем временем в полминуты развела огонь, споро, по–мужски, выбив искру из кремня, придвинула к огню ладно вылепленный горшок, хранящий на обожж„нном боку отпечатки ладоней мастера. Таши внимательно следил, как хозяйничает Йога. Вс„ как у обычных женщин, вот только жив„т бабка не по–сиротски, пространно жив„т. В горшок отправилась целая оленья лопатка и не копч„ная, а свежатина, это Таши с полувзгляда определил, да и запах от супа говорил сам за себя. Густой суп, с кореньями и травами. Никак и мучицей похл„бка сдобрена?.. Таши потянул носом, принюхиваясь. Нет, это не мука, что–то лесное, может лещина т„ртая... Но вс„ равно, густая похл„бка, такой только в праздник лакомиться.

Покуда варево томилось на очаге, Йога выставила перед хозяевами деревянные кругляши – дискосы, разложила по ним всякие заедки: копч„ные гусиные грудки, квашенную рыбу, черемшу, закисшую в сво„м же соку; рядом встала дежка с пареной брусникой и горшочек бортного м„да. По мере того, как перед сидящими появлялись новые и новые яства, Таши приходил вс„ в большее изумление, а когда перед ним была поставлена корчага полная пенистого, недавно сваренного пива, так и вовсе вытаращил глаза. Пиво, правда, оказалось не ячменное, а из мучнистого солодкового корня, но вс„ же это было настоящее пиво, какого и дома не всякий день попробуешь. Откуда у дряхлой старухи такое изобилие? Неужто добыла своими руками и ворожбой? Тогда предки поступили неумно, оставив род без этаких помощников. А Таши–то, увидав бабульку, ещ„ подумал, что прид„тся делиться с ней небогатым дорожным запасом.

Покуда гости насыщались, Йога вежливо молчала, лишь иногда спрашивала, вс„ ли в достатке, не принести ли чего ещ„... Потом, когда гости отвалились от еды, и Уника вытерла Ромару жирные губы, началась неспешная беседа о погоде, о том, какая ожидается зима и успешно ли прошло путешествие. Таши изнылся, слушая кружные речи и проклиная обычай, не позволяющий сразу перейти к делу. Что значит: «Удобно ли добрались?" Сама же в глухомани схоронилась, закрылась хитрыми заклинаниями, вс„ сделала, чтобы неудобно было добираться. А мы, вот, добрались.

Потом последовали расспросы о здоровье, о судьбе общих знакомых, и тут плавное течение беседы было нарушено.

– Да никого, почитай, и не осталось из тех, кто тебя может помнить, – сказал Ромар. – Крага была, так померла недавно. Тр„х недель не прошло. Она в роду старшей из матерей была, так на е„ место покуда никого не выбрали.

– Крага? – переспросила старуха. – Как же, помню. Она ведь меня постарше года на три, что ли. Гонористая девка была. Мнила о себе много, к старухам льнула. Очень ей хотелось йогой стать. А в самой – силы чуток, с воробьиный нос. То–то, думаю, злилась она, когда ведуньи прочь отошли. Е„, красавицу да умелицу бросили, а меня – девчоночку несмышл„ную, с собой взяли.

Таши выпятил губу, пытаясь представить Крагу красавицей. Никак подобное в голову не входило. Да и нынешняя хозяйка тоже – ведьма–ведьмой; не бывают такие девчонками. Однако, Ромар слушал, кивая головой.

– А из парней кто жив? – спросила Йога. – Роско, помню, красивый был парень.

– Роско уж сколько лет, как умер, – склонив голову ответил Ромар. – Набег тогда был. Знаешь, западные племена, у них воины ещ„ косы заплетают... Отбились мы от них, а Роско не уцелел.

Йога вздохнула. Таши с Уникой тоже поникли головами, поминая неведомого им Роско. Хороший человек был, честно умер, защищая родное селение.

– Из стариков Лат дольше всех продержался, – продолжил рассказ Ромар. – Старейшиной был в семье зубрихи Асны, – Ромар кивнул было в сторону Таши, хотел сказать, что вот, мол, парень из той семьи, да вовремя язык прикусил. Про Унику–то уже сказано, что она Моткина внучка, и, значит, из Асниной семьи, вс„ остальное и слепой пойм„т... Йоги – народ строгий, зачем лишнего недруга наживать? И Ромар поспешил вернуться к рассказу о Лате: – Он в старейшинах пять лет ходил, до сегодняшнего дня не дожил совсем немного, на день раньше Краги погиб.

– Лат? – удивилась старуха. – Что–то запямятовала... Это длинный такой, несклад„ха, волосы светлые?.. – Йога вдруг замолчала, а потом, подавшись впер„д, переспросила: – Постой... Что ты сказал? Погиб?.. И Крага тоже?.. Да кто посмел на стариков руку поднять?! Куда родовичи смотрели? Где люди были?!

– Беда у нас, Нешанка, – отбросив все приличия, тихо сказал Ромар.

Йога молча слушала неторопливый рассказ колдуна, лицо е„ застыло и казалось одним из тех черепов, что охраняли избушку.

– Вот, значит, как, – сказала она наконец. – Я–то гадаю, что в мире творится, откуда неустройство пошло, а это, оказывается, слепое лихо зашевелилось. Доигрались, мужики... Ну, зачем было предвечного трогать?

– Не греши! – строго возразил Ромар. – Никто из людей зубра предвечного не касался.

– Да?.. – Йога ощетинилась. – Не касался, говоришь? А как бы иначе Сварг твой любезный с мудрыми матерями справился?

– Оставь... – поморщился Ромар, – не повторяй старые враки. Не было этого. К тому же, в ту пору не только ты, но и я ещ„ не родился. Чем о былом свариться, давай лучше думать, как нынешнюю беду размыкать. Женское колдовство в этом деле хитрее моего.

– По–онятно!.. – гортанно протянула Йога. – Как припекло, так мигом прибежал. А кабы я уже померла тут одна–то?

– Род вас не выгонял, – хмуро произн„с Ромар, – сами ушли. А тебя я и в прежние годы искал. Не должно ваше искусство пропадать, от того роду убыточно.

– Сама знаю, что искал, – смягчилась старуха. – А девчонку, что ли, на выучку прив„л?

– Это уж как она сама захочет, – ответил Ромар.

– Да уж вижу, что не захочет... При таком–то парне... – ведунья ревниво оглядела Таши и, вздохнув, добавила: – А девочка–то славная. И умница. Я такой же была в молодках. Ну, что с вами делать – попробую помочь, чем смогу. Уж не обессудьте на невежливом слове, но вам двоим сегодня в лесу ночевать, не годится вам видеть, что мы делать станем, не мужское это дело. Пойд„м, что ли, доча...

Ведьма кивком отозвала Унику в дальний угол, а Ромар, к удивлению Таши, покорно встал и вышел из колдовского жилища. Таши с великой неохотой побр„л следом. Йога проводила их до дверей и закрыла избу не просто висящей в про„ме кожей, а заперлась изнутри, заложив вход рубленной из кленовой древесины плахой, висящей на скрипучих журавелях.

– Ничего она там с Уникой не сотворит? – спросил Таши, очутившись за костяной оградой.

– Нет, – спокойно ответил Ромар. – С тобой ещ„ могла бы чего учудить, а е„ не тронет. И закон рода не велит, и свой закон тоже. У йог закон строгий, куда суровей против нынешнего. К тому же, сам видишь, Уника ей приглянулась. Смену себе старуха ищет.

– Это она зря! – всполошился Таши. – Она моя жена, нечего е„ с пути сбивать!

– Не собь„т, – успокоил парня Ромар. – За одну–то ночь... А нам, может, что полезное выпадет. Давай, покуда, на ноч„вку устраиваться.

Всю ночь лесная изба гудела, изнутри слышался звон и гул, каких так просто в лесу не услышишь. Иногда в рокоте можно было различить вскрики Йоги, а то и голос Уники, вторящий ей. Таши не спал, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило в избе. Ромар лежал, приникнув ухом к земле, глаза его были закрыты, но Таши видел, что старик тоже не спит.

Когда под утро шум начал стихать, Ромар поднял голову и спросил чуть слышно:

– Ну что, понял что–нибудь в женском колдовстве?

– Нет, – признался Таши. – Орали много, а что – не понять.

– Это точно, – усмехнулся Ромар. – Бабы без орежа не могут, у них ворожба громкая.

Под утро заимка затихла, хотя можно было догадаться, что там тоже никто не спит. На дворе давно рассвело, когда отворилась скрипучая дверина, выпустив Йогу. Старуха была ещ„ более встр„пана и страшна, чем вчера. Красные глаза, казалось, сочились кровью. Йога спустилась с высокой приступки, подсела к костерку, который гнетил во дворе Таши.

Мужчины молчали, ожидая, что скажет хозяйка.

– Умаялась девка, – произнесла Йога. – Пусть поспит.

Ромар и Таши промолчали, соглашаясь. Верно, пусть поспит, коли умаялась. Йога пот„рла ч„рной ладонью лицо и призналась:

– Вс„ сделала, что могла, а проку нет. Не по мне дерево. То ли ослабела, то ли кто–то под руку толкает. Нет хода моей ворожбе, не примирить мне лихо, не успокоить, – старуха ещ„ помолчала и добавила: – Не знаю, что вам и посоветовать... Разве что к полуночному колдуну послать...

– Эк ты сказанула... – потянул Ромар. – Где его искать, того колдуна? И есть ли он вообще? Сказкам о северном колдуне столько же лет, что и прародителю Лару. Если там где–то народ обитает колдовской – то иное дело, а одинокого колдуна быть не может.

– Может, – строго прервала Йога. – Я вот, живу одна – и сам видишь, можется покуда. Так и он.

– Рассказывай, что о колдуне знаешь? – напрямую потребовал Ромар.

– А то же, что и все! – огрызнулась Йога. – Есть, мол в полуночных странах, за горами да за долами, неведомый волхв. Сидит он в пещере и на весь мир оттуда зрит. А дорога к пещере заговор„нная, человеческой ноге туда пути нет. Но уж коли кто пройд„т заговор„нной тропой и в глаза колдуну посмотрит, тот может что угодно просить, отказа не будет. Это ты хотел услышать, мудрый Ромар?

– Хочу услышать, зачем ты эту сказку помянула, – тихо произн„с Ромар.

– А затем, что не сказка это, а правда. Есть кто–то в полуночных горах. Зим тому пятнадцать матери ходили на север, искали, да ни с чем вернулись. Но колдовство там есть, это они за верное говорили. Усыпил их вражина при подходе, не пустил к своей пещере.

– Зачем ходили–то? – спросил Ромар.

– Помощи хотели спросить против вашей мужичьей власти. Затем и от рода ушли. Так и не нашли пещерника, но главное уяснили: не будет нам оттуда подмоги. Кто там сидит: зверь, человек али чудо подземное, но это не женщина. Женскую руку даже среди странных существ признать можно. Дело нехитрое, – Йога тряхнула пегими патлами и с вызовом спросила: – Ну, что теперь скажешь?

– Ничего, – Ромар взд„рнул обрубками рук. – Дорогу выспрашивать буду. А то дело старое, что о н„м талдычить.

– Ишь, вьюн скользкий! – старуха вдруг улыбнулась, ощерив пару уцелевших ч„рных зубов. – Дорогу ему... Ладно, расскажу дорогу. Только я сама там не бывала, так что не обессудь, ежели совру в ч„м. Отсюда пойд„шь на полуночь. Дорога холмами ид„т, удобная, лес чистый. Только не шуми там, ну да сам знаешь, что в лесу с шумливыми бывает. Споро будешь идти, на третий день выйдешь к Болотищам. Место гиблое. Прежде текли реки, а потом туда пришла Слипь. Старается, бедняга, хочет земле прежний облик вернуть. Там я уже не бывала, но и с холма на Болотища глядеть – жуть забирает. Да ты меня слушаешь ли?

– Ты говори, – успокоил Ромар, – мне дважды повторять не нужно.

– Болотища – хоть место мокрое, а стоит высоко; я ж говорю, прежде реки там были, а может – оз„ра, теперь уж не понять. Потом опять малая толика холмов будет, камень там из земли выпирает, а за ним – великий дол. Лес в н„м нехоженый, местами, говорят, деревья так сплелись, что и ласка не прополз„т. А может – врут, матери–то прошли. Дорога там прямая: как выйдешь к долу, поднимись на крайний холм. Оттуда увидишь гору, в ясную погоду е„ хорошо видать. Называется РытАя гора. Пещер в ней много, а в пещерах кости. Чьи кости – неведомо, среди живущих таких нет, ни людей, ни зверей, ни чудищ. На той горе матери долго быть не велели; только на вершину подняться. Оттуда видать другую гору. Имя у не„ – БуйнАя гора. Пещер там нет, а нечисти хватает. Сумеешь уцелеть – с вершины увидишь Полуночные горы. Туда тебе и дорога. А уж как там искать – сам смекай; матери дальше не прошли. Но ворожба там могучая. Сам посуди: бессонных матерей усыпить. Ведь еле ушли оттуда. Там я тебе ничем не помогу – своим умом доходи. И найд„шь ли помощи, тоже не знаю. Но если не там, то больше негде.

– Спасибо тебе, – поклонился Ромар. – Постараемся справить дело как должно.

– Понял дорогу–то? – переспросила Йога.

– По–онял... – протянул Ромар. – Чего не понять... Вот пройти по этой дорожке – иное дело, а на словах понять не сложно.

Йога в задумчивости почесала бородавку под глазом, а потом, видно решившись, произнесла:

– Ну да ладно... попробую вам ещ„ пособить. Провожатого дам, – она зыркнула по лицам мгновенным взглядом и добавила: – Сына пошлю.

– Сына?.. – не сдержал удивления Ромар.

– Да, – подтвердила ведунья. – Вс„ равно он вас уже соследил, захочет догнать, так не уйд„те. Он где–то рядышком болтается, сейчас позову.

Йога по–особому засвистала сквозь зубы, скорее даже засипела что–то явно волшебное, потому что простым ухом этот звук и за полсотни шагов было бы не различить. Ответа тоже не последовало, но Йога зорко оглядела кусты и сказала:

– Ид„т, горюшко мо„. Так и есть, вас высматривал, далеко не уходил. А, да вот и он!

Раздвинув смородинные кусты, к избушке вышел парень. Был он молод, разве немногим постарше Таши, так что и волос на щеках ещ„ не начал пробиваться. Ростом сын Йоги тоже не вышел, а тело было даже не тощим, а восково–прозрачным, словно не осень на дворе, а разгар весенних голодов. Парень был бос, да и вся остальная од„жка была у него не по погоде: подбитая ветром безрукавочка, распахнутая на впалой груди и пот„ртые, мехом наружу, кожаные штаны. Голова не покрыта, руки пусты. Не то что оружия какого, но и л„гкой тростинки не было у него. Парень ш„л небрежной походочкой, приволакивая ноги и чуть ли не извиваясь при ходьбе по змеиному. Этаким шагом выходит в круг знатный на вс„ селение танцор, лениво потягиваясь и изгибаясь, оглядывая собравшихся сонным взглядом, чтобы в следующее мгновение взорваться бешеной пляской.

Таши идущий не понравился с первого взгляда. И поза, и внешность, а всего более то, что он умудрился не замеченным подойти едва ли не вплотную.

– Ну, иди живей! – позвала Йога. – Вот ведь обормот, то ему людей подай, а как люди сами пришли, так он схоронился и глаз не кажет. Ох, горе мне с тобой!

Заморыш никак не отреагировал на ворчание матери, видно, давно привык и уже не обращал внимания. Он неспешно приблизился, улыбнулся, блеснув крепкими зубами, потом медленно поднял безоружную руку. И хотя рука была тонкой, чуть ли не прозрачной, какой и у девушки не встретишь, но Таши вдруг обдало жаркой волной, звериным чуть„м он почувствовал смертельную опасность, исходящую от этого мирного жеста.

– Никшни! – резко завопила Йога. – Это же свои, родичи!

– Что–то много их развелось в последнее время, – процедил парень. – Куда ни плюнь – всюду родичи. Весь лес кишит.

Руку, тем не менее, он опустил, и Таши увидел, как схлынуло багровое напряжение с лица Ромара, а старуха расслабилась и перевела дух.

– Они мне нужны, – произнесла она, пристально глядя в бесцветные глаза парня. – Я их по делу посылаю. Эти трое пойдут отсюда на север, к РытОй горе.

– Не дойдут, – спокойно сообщил парень. – Съедят их на полпути. Как начнут с холмов спускаться, тут им и конец.

– А ты пособи, – негромко произнесла старуха, – чтобы дошли. Это мне нужно. Проводи их, ну, хоть до Болотищ.

– Вс„–то тебе нужно, – проворчал парень. – Надоело, сил нет... – потом бледное лицо вдруг прояснело, и он сказал как бы себе самому: – А то ведь и впрямь провожу. Там забавные дела могут произойти...

– Только, гляди у меня, не балуй! – прикрикнула Йога. – Чтоб все трое назад воротились!

– Вернутся – нет, это уже не моя забота, – парень зевнул, – а туда провожу.

– Когда выходим? – спросил Ромар.

– А хоть прямо сейчас, – парень повернулся, волоча ноги, направился к кустам и через мгновение исчез, канул в переплетении веток.

– Собираемся! – приказал Ромар, – Буди Унику.

В полчаса они собрались, уложивши свои вещи и кучу гостинцев, которых надавала с собою Йога. Постояли перед избой, поклонились чурам. Ромар повернулся к Йоге, вздохнул:

– Благодарствую за ласку и за помощь... – Потом вдруг запнулся и произн„с непонятно: – Эх, мать, неладно ты поступила...

– А вы ладно поступали, когда нас с земли сживали? – зашипела ведьма, подавшись впер„д. – Тебе, может, и просто было бы в чаще сидеть, ты чужой век заживаешь, да и не первый, поди, а у меня запасной жизни нету, одна на вс„ про вс„. Не тебе меня судить, не перед тобой мне ответ держать! Собирайтесь и идите себе по–здорову.

– Твоя правда, – согласился Ромар и повернулся, чтобы Унике было способней навьючить ему на спину заплечный мешок.

Через несколько минут заросли смороды сомкнулись за их спинами, скрыв странный домишко и согнутую фигуру Йоги, шепчущей вслед уходящим напутственные заклятья. И вновь одна лишь крапива могла подсказать опытному взгляду, что где–то совсем неподал„ку обитают человеческие существа.

Прихотливые звериные тропы быстро заставили путников потерять всякое представление – где именно явилось на их дороге обиталище колдуньи. В другой раз пойд„шь, вроде по тем же местам, и ничего не сыщешь, так что впору уверовать, будто избушка со скрипом развернулась, выдернула из земли разлапистые корни подпорок и ушагала на своих столбах в иное более спокойное место, где о людях никто и слыхом не слыхал.

Солнце, по счастью, проглядывало сквозь негустые облака, так что общее направление Таши держал, стараясь выбирать путь по всхолмьям. Там посветлей, и дорога просторней, и дряни чащобной поменьше водится. Добычи, правда, тоже не встретишь, но ведь сейчас они ходом идут, а не промышляют.

Спутника, что сосватала им старуха Йога, нигде не было видно. Не доверяя глазам, Таши тщетно напрягал слух, стараясь различить в редких осенних шумах треск сучка под посторонней стопой, свист разогнувшейся ветки, ш„пот приминаемой травы или иной признак постороннего присутствия. В конце концов, Таши решил, что неприятный парень ослушался мать и никуда не пош„л. Странно было думать, что кто–то может ослушаться родительского приказа, но парень, чьего имени они так и не услыхали, вообще был диковат, и ожидать от него можно было всякого. Не нравился Таши такой спутник, с первого взгляда не полюбился, и Таши испытал облегчение, убедившись, что они ушли без провожатого. С обещанным врагом, что поджидает их на северных склонах всхолмья, они как–нибудь сами разберутся, без помощников. Парень, конечно, к лесу привык, он тут дома, но боец из него явно неважнецкий. Заморыш, одним словом. Таши досадливо скривил губы, вспомнив вдруг свой постыдный и нелепый страх, когда явившийся по зову Йоги парень приветственно поднял свою ручонку.

Через несколько часов они устроили короткую дн„вку, чтобы перекусить и немного расправить намятые ношей плечи. Таши, выбрав минуту, хотел поделиться своими мыслями с Ромаром, но колдун не дал ему договорить.

– Молчи! – прошептал он одними губами. – Он здесь!

Таши стремительно оглянулся, но кругом по–прежнему было пустынно и спокойно. Хотя, как и вс„ в лесу, спокойствие теперь казалось обманчивым.

– Он рядом, – на беззвучном языке охотников прошептал Ромар. – Я его чувствую. Он вс„ время ш„л по нашим следам.

– И что теперь делать? – задал вопрос Таши.

Внутренне он был готов к тому, что Ромар прикажет избавиться от нежелательного попутчика. Уж если ты ид„шь с людьми, так иди с ними вместе. А тропить их, как дикого зверя по первому снегу – не дело. И коли начал путников выслеживать, то не обижайся, если напорешься на нечаянную стрелу. Но Ромар ответил спокойно:

– Ничего не делай. Он обещал нас проводить – вот и провожает. Просто на свой манер. Не обращай внимания.

Легко сказать – не обращай внимания! Каково знать, что за каждым твоим шагом следят, что ты на виду и беззащитен, а тот, кто наблюдает за тобой, оста„тся невидим. Это тебе на в жмурки на лугу играть – тут вс„ взаправду.

Таши на пену изош„л, стараясь обнаружить хотя бы один признак, что парень где–то поблизости, но в занятии сво„м не преуспел; лес оставался нем и неподвижен.

Лиственное неудобье, заплет„нное ракитой и бузиной, со стеной перезревшей сныти, осыпающей одежду колючками цеплючих семян, осталось позади. На холмы выбрался чистый сосновый бор, приветливый и нарядный. Землю устилала хвоя, редкий вереск перемежался кустичками толокнянки. Здесь и решено было заночевать.

Уника ободрала на лапник случившуюся „лочку, приготовила место для сна, Таши натаскал гору валежника: наломанных ветром сосновых вершинок и ветвей, которых всегда довольно в бору. Разложил кост„р, сбоку сухой травы подсунул, достал из кисета на поясе два, из родных мест принес„нных, кремня и замер, не успев извлечь искры.

К лагерю приближался сын Йоги.

Как и в прошлый раз он возник неожиданно и теперь ш„л бездельной походочкой скучающего танцора. И как в прошлый раз, не было у него с собой ничегошеньки, будто и не умотал он от родимого дома на немалый кусок пути. И наряжен он был в ту же кацавейку и те же штаны, в которых и в полдень ходить не жарко, а под вечер, когда воздух заметно посвежел, и вовсе несподобно.

Первым побуждением Таши было вскочить навстречу приближающемуся парню и схватить что–нибудь из оружия, предусмотрительно разложенного неподал„ку. Пришлось сделать заметное усилие, чтобы убедить себя самого, что ничего особенного не происходит. В конце концов, это родич, хоть он никогда и не видел берегов Великой реки. А что душа возмущается при одном взгляде на его сонное словно предутренняя луна лицо, так неизвестно ещ„, что думает сын Йоги, глядя на лица новоявленной родни. Уж ему–то их любить не за что, и уж тем более – помогать. И вс„ же, он помогает, хотя от этой помощи хочется почему–то оказаться как можно дальше.

Таши опустил голову, не желая выдавать взглядом истинных своих чувств, старательно застучал кремнем, принялся громко дуть на упавшие в траву огненные точки. Но то ли трава успела заволгнуть, то ли просто Таши перестарался и дул слишком сильно, но спалив пару тонких стебельков, огоньки исчезли, так и не превратившись в пламя. Таши вскинул голову, проверяя, не сме„тся ли над его неудачей сын Йоги. Тот не смеялся. Он вообще не смотрел на Таши, а стоял, повернувшись к набранным дровам и знакомым плавным движением подымал руку. Между растопыренными пальцами родился свет, непривычный, какого в жизни не бывает, блестящий, ярко–голубой словно первые фиалки, возвещающие победу весны. Свет не усиливался, а как бы уплотнялся, обретая вещественность, и через мгновение огненный клубок упал с протянутой ладони в груду собранного хвороста, и тут же куча заполыхала, вся, сверху донизу.

О подобном волшебстве Таши и слыхать не доводилось. Огонь это суть магии, он всякому колдовству способствует, недаром шаман камлает у костра. Но подчинить себе огненную стихию и просто между делом вызывать огонь?.. это казалось невозможным. Неудивительно тогда, что сын Йоги запросто разгуливает по глухому недоброму к людям лесу. И холод ему нипоч„м, какой может быть холод, если огонь в себе носишь? Хороший, однако, сынок вырос у старой колдуньи!

Сынок тем временем уселся у огня, подставив теплу тщедушную грудь. Сидел он очень близко, так что чудилось, что ветхая одежонка вот–вот вспыхнет. «Ну, это Ромар тоже умеет, и Матхи... – подумал Таши. – А будь у Ромара руки, он и огонь сводить мог бы...»

И лишь через несколько минут Таши сообразил, что нежданный помощник спалил запас дров, предназначенный на всю ночь, а осенние сумерки быстро сгущаются и нового валежника уже не набрать.

Пышный кост„р и впрямь быстро прогорел, уцелевших веток хватило ненадолго, и почти всю ночь путники пром„рзли на холодном биваке. Таши дежурил первую половину ночи и видел, что парень, которого Таши не знал как и называть, просидел вс„ время неподвижно, упершись взглядом сначала в угли, а потом в остывшее кострище. Трудно сказать, было ли ему холодно в распахнутой на груди обдергайке, а вот Таши, хоть и добротно одетый, изрядно продрог, особенно, когда в ночи неожиданно пал ледяной туман, изукрасивший инеем залитый лунным светом лес.

В договор„нное время проснулся Ромар, оглядел замерший ч„рно–белый мир и молчаливым кивком велел Таши укладываться спать. Таши, не заставляя себя упрашивать, быстро забрался под шкуры, растеленные на лапнике. Уника приоткрыла сонные глаза, произнесла: «Ой, да ты закоченел совсем!" – и обняла его т„плой рукой.

Проснувшись как обычно незадолго до рассвета, Таши обнаружил, что возле горелого пятна, где с вечера сидел сын Йоги, никого нет, и даже трава в этом месте так же густо серебрится инеем, как и повсюду.

Таши вопросительно глянул на Ромара, тот молча прикрыл глаза. Значит, опасный попутчик где–то неподал„ку, может услышать неловкое слово и обидеться. Теперь уже Таши понимал, что заморыш и в самом деле опасен. Надо же было уродиться столь изощр„нному магу в доме у старухи Йоги! С юного возраста слышал он только ворчание и перечень обид, предки не защищали его во младенчестве. Неудивительно, что нет в парне почтения ни к роду, ни, даже к родной матери. А коли сойд„тся такой характер с магической силой, то от такого человека лучше держаться подальше и зря его не дразнить. Не за тем ид„м, чтобы лишних врагов наживать.

Быстро собрались и пошли, греясь ходьбой. Дорога заметно падала под уклон, сосны сменялись елями и изломанной ч„рной ольхой. Но тропа шла явственно, плотно протоптанная в подлеске всяким зверем, который тоже не слишком любит ломиться через заросли. Шли бодро, отсчитывая уже не первое поприще, как вдруг Ромар остановился и кивком указал на тропу под самыми ногами.

Таши наклонился, глядя через плечо Ромару. Кто–то, проходивший по тропе прежде них обронил здесь свой пом„т.

Охотник, хоть что–то понимающий в сво„м деле, не пройд„т мимо такой приметы. По погадкам можно определить не только, какой зверь побывал здесь, но и куда он уш„л и даже, иногда, что собирается делать. Сильный зверь или больной, голодный или сытый – порой от этого зависит не только охотничья удача, но и жизнь охотника. А на этот раз посреди тропки валялась какашка удивительно похожая на человеческую. И ещ„, казалось, что она упала с большой высоты отчего и размазалась о корни дерева.

Таши вскинул голову. Прямо над тропой нависала тяж„лая сосновая ветвь. Разумеется, никого на ней не было.

– Кто это? – спросил Таши, едва шевельнув губами.

– Большеглазые, – произн„с Ромар опасное слово.

Таши ещ„ раз обшарил взглядом окрестные вершины, Уника тоже озиралась по сторонам, но вс„ было спокойно, ни одна ветка не дрогнула, ни единый доселе не облетевший лист не шелохнулся.

– Может быть, они нас ещ„ и не заметят? – жалобно спросила Уника.

– Уже заметили, – Ромар мрачно усмехнулся. – Иначе бы не стали вот так на виду свои дела оставлять. Изгаляются, мерзавцы. Полагают, что уже подзакусили нами.

– Подавятся... – процедил Таши.

Лук уже был в его руках, и стрела покинула колчан, висящий над правым плечом.

– Увидишь кого – стреляй, – разрешил Ромар, – а вслепую – не надо. Стрелой с ними так просто не сладишь. Ещ„ никому вслепую карлика подбить не удавалось, они умеют слух блазнить. Только стрелы зря раскидаешь. Пичку отдай Унике, пусть нес„т острием вверх, а то мало ли кто на голову прыгнет. А тебе мечом прид„тся отбиваться. Вот и пригодился меч, а думали – зря в лес с собой бер„м.

С этим Таши был согласен, не то место лес, чтобы на всякий шорох стрелы метать. А меч из мор„ного дуба с прозрачными обсидиановыми накладками по сторонам обоюдоострого лезвия – лучшего оружия против человеческого существа не придумаешь. А раз на человека годится, то ночного карлика и подавно срубит.

Путники быстро перевооружились и ускорили шаг. Теперь они не скрывались, понимая, что не сумеют оторваться и уйти от чужинцев, но хотели пройти за день как можно больше, а для ноч„вки выбрать обширную поляну.

– Главное – траву выжечь, – одышливо пояснял Ромар, – тогда не больно сунутся. Большеглазые простора не переносят...

Большой поляны найти не удалось, не те места расстилались вокруг, но остановившись задолго до сумерек, успели и выжечь траву, и насобирать дров куда больше против вчерашнего. Огня ночные кровопийцы тоже не любили. Хворост сложили так, чтобы можно было поддерживать разом два костра, а самим хорониться между огнями. Наваливая запасы сушняка, Таши вспомнил вчерашний визит сыночка. Вот когда он мог бы пособить. Пусть даже не попад„т своим огненным клубком ни в кого, но уж напугает до икоты. Однако, парня нигде не было, и Ромар сказал, что не чувствует его присутствия.

– Огонь когда разжигать? – спросил Таши, сбрасывая последнюю притащенную из зарослей валежину.

– Хоть прямо сейчас, – ответил Ромар. – А вот с поляны отходить больше не надо.

– Не привлеч„м мы их прежде времени, если огонь запалим?

– Нет. Они и так уже здесь. Все кусты кишат.

Никакого движения Таши не видел, но понимал, что Ромар знает лучше. Склонившись над первым из костров, он застучал кремнем.

– Спать сегодня не прид„тся, – распоряжался Ромар. – И вообще, пока не добер„мся к болотам, спать не получится. Садимся спинами друг к другу. Уника с копьецом стоит в середине. Лук убери совсем, чтобы и соблазна не было. Когда они бросятся – бей мечом. Они прыгать станут, так ты в воздухе сбивай, и смотри, чтобы никто не вцепился. Достанут до тебя – значит, пропал.

– А ты как?

– У меня Уника на подхвате будет. Справишься с копь„м–то?

– Уж как–нибудь, – обиженно произнесла Уника. – Копьецо пл„вое, легче остроги.

– И костры тоже на тебе, – напомнил Ромар. – Нам за огн„м следить будет недосуг.

Темнота по–осеннему быстро сгущалась, и два пока ещ„ небольших костерка издали были видны в сквозном осеннем лесу. Таши зорко вглядывался в серую ноябрьскую хмарь, но как и прежде ничего не видел.

«Ненавижу лес, – подумал он. – Один обман кругом: не видно, не слышно, а запах, напротив, неделями стоит. Мерзость...»

Уника беспокойно завозилась у него за спиной.

– Зовут, – тихо произнесла она.

– Они всегда так, – отозвался Ромар. – Не обращай внимания.

– Но ведь надо... – Уника всхлипнула. – Надо идти...

– Стоять! – вполголоса рыкнул Ромар. – Ты же знаешь, как они голову дурят. Кажется, должна понимать, ведь ты у нас не просто абы кто, вспомни, как Йога вокруг тебя увивалась. А ты с большеглазыми совладать не можешь. Стой как стоишь, да копь„ держи покрепче.

– Я и стою, – прошептала Уника. – Просто сил нет.

Таши ничего особенного не чувствовал. Зато он вполне отч„тливо услышал треск в опал„нных огн„м кустах, а потом послышался щебечущий голосок и словно мяуканье. Карлики больше не считали нужным скрываться. Шум становился вс„ отч„тливей и определ„нней, кровопийцы перемяукивались в каком–то десятке шагов. На таком расстоянии можно бить на слух, с завязанными глазами. Таши усмехнулся: нашли дурачка! Ждут, пока я меч отложу. Стрелой одного успеешь снять, а остальные на тебе повиснут.

– Что ж они делают?!. – простонала Уника.

Ну, нет! Рассиживать тут, когда эти звери мучают Унику?.. Он им объяснит, с кем можно шутки шутить... Таши ещ„ раз проверил, легко ли выд„ргивается нож, ловчей перехватил меч и поднялся с колена.

– Куда–а?.. – взвыл Ромар. – Стой, где стоишь!

– Меня никто не зов„т! – отрезал Таши. – Я их сам зову. Нечего им в кустах кривляться. Выпущу кишки самым наглым, остальные умней будут. – Таши шагнул в темноту.

– Стой! – Ромар ревел в голос. – Пока ты там кому–то кишки станешь выпускать, остальные тут Унику сожрут! Это они тебя так уводят!

Наваждение спало. Таши одним прыжком вернулся на старое место. Поспел он вовремя. Скрюченная тень метнулась сбоку, стараясь проскочить между кострами. Взмах меча зацепил е„, карлик был отброшен в кост„р, зад„ргался, разбрасывая головни и смолк. Отвратительно запахло пал„ным.

Сзади послышались тупые удары, трудное пыхтение Ромара, коротко вскрикнула Уника. Мгновенный взгляд через плечо впечатал в память Таши отч„тливую картину: Ромар отпихивается ногами от лезущих косматых фигур, Уника стоит, наклонившись впер„д, на копье у не„, словно сом на остроге, извивается пробитый карлик. Помочь спутникам Таши не успел, из пустого места, хищным прыжком, метя вцепиться в лицо, рванулся ещ„ один чужинец. Таши срубил его в воздухе, ногой отшвырнул другого кровопийцу, пытавшегося проскочить низом, поймал на нож третьего, истошно верещащего. Рассмотреть противников он не мог, слишком мало света давали костры, и слишком стремительны были движения атакующих. Запомнились лишь бляхи глаз, в которых змеились отблески угасающих костров.

Сердце не успело отсчитать и тр„х ударов, а нападающие уже исчезли так же внезапно, как и явились. Если бы не валяющиеся кругом тела, можно было бы подумать, что вся атака померещилась воспал„нному воображению, что это очередной морок затаившихся карликов. Таши насчитал со своей стороны пять убитых карликов. Шестой был ещ„ жив, но уже не мог уползти, лишь скр„б по земле ручонками и жалобно плакал. Таши было достаточно сделать один шаг и один раз взмахнуть мечом, чтобы прекратить ненужные мучения, но он не двинулся с места. Теперь он понимал, что именно этого от него и ждут, чтобы броситься разом с тр„х сторон.

За спиной тоже вс„ было в порядке: Ромар бормотал какие–то заклинания, Уника поправляла разбросанные костры. Потом Ромар спросил:

– Что у тебя делается?

– Вс„ в порядке, – успокоил Таши.

Ромар усмехнулся и сказал:

– Они нам головы дурят, а я им. Ты уж не серчай, но себя я им представил страсть каким богатыр„м, а тебя они за слабака приняли, потому и бросились с твоей стороны, а у нас лишь для вида.

– Так и надо, – согласился Таши.

– Больше уж не обманутся. Я надеялся, мы сможем их испугать, а они только сильнее разозлились. Теперь подождут с полчаса, пока костры пригаснут и прямо сквозь огонь пойдут. Не знаю, как и отобь„мся. Прежде они трусоваты были – не удалось взять нахрапом, так они уходили, а тут как взбесились. Не хотят отступаться.

– Не отступятся – опять получат, – сказал Таши, стараясь погасить в груди тревожный холодок.

Время шло. В дал„ких кустах что–то хрустело, потрескивало, но никто уже не пытался выманить людей из–под защиты костров. Поняли, что среди путников затесался бывалый маг, знающий ув„ртки большеглазых и умеющий не хуже их наводить мороки. Прош„л час. Костры уже пылали не так ярко, Уника берегла топливо. Карлики вновь завели боевой мяв, но Таши напрасно ждал нападения, накричавшись противник притих. Истомившийся Таши уже сам желал, чтобы началось нападение.

– Чего они там возятся? – раздраж„нно цедил он.

– Радоваться надо, что возятся, – отвечал Ромар. – Вс„ к утру ближе. Вот и луна всходит. Нам будет легче, им трудней.

– Костры гаснут. Скоро топить будет нечем.

– Значит, судьба. Но сам понимаешь, подгонять я их не стану. Не нападают – и ладно, – Ромар прислушался и добавил: – Ох, что–то там затевается, а что – не пойму. Гляди зорче, и лунному свету не верь.

Луна, окруж„нная морозным кольцом, как и вчера выползла из–за леса, выбелила поляну, густо зачернила тени. В е„ обманном сиянии ч„тко вырисовалась цепь невысоких фигур, плотно окруживших агонизирующие костры. Карлики сидели, как сидят при стаде сторожевые псы, знающие, что за верную службу щедро получат объедков с хозяйского стола. Ни один упырь не шевельнулся, даже пар от дыхания не был заметен, и лишь луна бликовала на огромных в пол–лица глазищах.

Таши уже не торопил судьбу. Он понимал, что когда стая бросится на них, вс„ будет кончено в три минуты. И вс„–таки, без боя он не сдастся.

– Стрелять? – спросил Таши ш„потом.

– Не надо, – так же тихо ответил Ромар. – Не д„ргай смерть за усы. Видишь, у них что–то неладно.

Таши ничего не видел, но ждать был согласен хоть до полудня.

В дальних рядах осаждающих произошло некое изменение. Движением это назвать было бы нельзя, поскольку ничто там не шевельнулось, но вс„ же что–то произошло. Какая–то угроза была там, что–то страшное, и вдвойне страшно было от необычности этой угрозы.

Таши никогда не отличался волшебными способностями, не умел многого, что доступно чуть не всякому младенцу, но чуть„ на опасность у него было отменное, и сейчас оно заставило напрячься в ожидании самого худшего. Сзади тяжело задышал и заскрипел зубами Ромар, – Уника чуть слышно прошептала:

– Ой, мамочка.

А затем происходящее на краю поляны определилось, обрело форму и движение, и Таши увидал сына Йоги. Тот медленно бр„л через поляну, время от времени останавливаясь около недвижных фигур, протягивал руку, и тогда морозную тишину нарушал отч„тливо слышный хруст, а фигуры одна за другой исчезали, обращаясь в ч„рные бесформенные кучи, в которых не было больше ничего живого.

Таши медленно начал приподыматься навстречу проводнику, но горячая ладонь Уники заставила его опуститься обратно.

– Не двигайся, – долетел невесомый шепот.

Хрупкая фигурка исполняла небывалый танец между покорно умирающими чужинцами. Ни один из них не пытался спастись или хоть как–то защитить себя. Ни один не вскрикнул, не застонал, лишь открытые глаза мерцали потусторонним светом, и так же васильково светились глазницы убийцы.

Казалось кошмарное действо продолжается неизмеримую вечность, но вдруг оказалось, что поляна пуста, и сын Йоги привычно растворился невесть где, а луна уже не светит столь ослепительно, потому что подошло утро.

С долгим стоном Ромар разогнул зат„кшую спину.

– Кажется, целы, – сказал он.

Унику била неудержимая дрожь. Таши продолжал затравленно озираться; казалось, сейчас он заклацает зубами.

– Ну что вы? – хрипло произн„с Ромар, – теперь уж вс„ позади. Сюда больше никто не сунется, хоть спать ложись, спокойней чем в родном доме.

– Нет уж, – сказал Таши. – Я теперь долго спать не буду.

– Ну и ладно. Давай–ка огонь в один костерок собер„м, чтобы поуютнее...

Привычное дело привело всех в чувство, хотя о сне никто и не помышлял. Плотной кучкой сидели у костра, редко–редко перебрасывались словами, больше вслушивались в предутреннюю тишину. Когда забрезжилось вокруг, начали собираться. Трупы большеглазых валялись повсюду, громоздились кучами на поляне, были разбросаны в кустах, вмерзали в л„д протекавшего рядом ручейка.

Таши долго разглядывал мертвецов. Да, это не люди. Согнутые – не настоящие, но вс„ же люди, а это – не пойми кто. Глаза как у кошки, уши больше на собачьи похожи. Хвост, небольшой, но вполне заметный. И клыков нет: зубки ровненькие и острые – один к одному; рвать ими неудобно, а кожу прокусывать – самое милое дело. Спина изгибается дугой, видать по деревьям хорошо прыгают. Понятно, зачем Ромар велел копь„ остри„м над головой держать. Не сильные зверюшки, даже вовсе слабые, но такой оравой слопали бы путников не поперхнувшись. Да ещ„ и магия у них, чужая, против которой так просто не устоишь. Хорошо, Ромар рядом был, а то отправились бы прямиком на эти вот зубки. Ромар убер„г. И ещ„ сын Йоги... – Таши поморщился; не хотелось вспоминать ночную сцену.

– Чем это он их? – спросил Таши, кивнув на окоченевшие тела.

– А руками, – ответил Ромар. – Брал, понимаешь, за голову и шею сворачивал. А они, бедняги, и бежать не смогли. – Ромар рассмеялся нервно и добавил: – Ведь он, прохиндей, нас вместо живца использовал. Знаешь, как большую рыбу на живца ловят? Я старался по лесу пройти тихохонько, чтобы ни единая живая душа не заметила, а он сзади крался и всему лесу о нас в голос кричал. То есть, не кричал, конечно, а морок наводил, что мол идут слабые да глупые, которых есть приятно. Вот большеглазые и слетелись отовсюду. А как мы им сразу не дались, тут они сво„ поганое чародейство в ход пустили, чтобы воли нас лишить, чтобы мы сами им на зубок пошли. Ну а проводник наш этим и воспользовался, завернул их волшебство против них же самих. И пока он им шеи ломал, ни единый не то чтобы сопротивляться, но и пикнуть не смел. Ну что же, вс„ к лучшему. Теперь большеглазые не скоро оправятся. Хотя страху я за эти два дня натерпелся – на двадцать лет хватит. В жизни бы Нешанкиного сына больше не видеть...

– А он не услышит, как мы его тут ругаем? – ш„потом спросила Уника.

– Не услышит. Он совсем уш„л. Это и к лучшему, а то с ним вместе идти, вс„ равно, что на рузархе верхом прокатиться: и быстро, и споро, и никто на тебя не кинется. Вот только охоты на такую прогулку немного, и в конце не знаешь, куда попад„шь, то ли до места, то ли до брюха.

– Мне он тоже не нравится, – сказал Таши. – Противный, хуже Тейко. Вроде бы и сильный, и умелый, и колдовству всякому обучен, а гниль наружу проступает, как у червивого ореха. И с матерью говорит не по–сыновьи.

– Гниль, говоришь, проступает? – многозначительно спросил Ромар. – А ты хоть знаешь, с кем дорогу ш„л?

– Сын Йоги... – удивл„нно ответил Таши.

– Сын–то, сын, а кто у него отец?

– Оте–ец?.. – протянул Таши, оглуш„нный страшной догадкой.

– Понял... – сказал Ромар. – Да, так оно и есть, не человек это, мангас. С ним никто совладать не может, одна Йога, да и то до поры.

– Но ведь мангас... – Таши разв„л руки, стараясь показать что–то необъятное, и замолк, вспомнив, какие разные мангасы были у согнутых.

– Верно, – обычно они здоровущие, – признал Ромар, – а этот не удался. Тоже вот вопрос: из каких его отец будет? На согнутого не похож, на трупоеда – тем более.

– Может, карлик? – подала голос Уника. – Потому он и маленький.

– Карлики – не люди, они ночным лемурам сродни, – отрезал Ромар. – от них у женщины детей не появится, даже если и случится что между ними. Значит, ещ„ какой–то чужинский народ по миру бродит. Мало нам своих печалей...

Таши наконец справился с оцепенением, вытащил меч и обв„л взглядом поляну, усыпанную м„ртвыми телами.

– Что ж мы тогда его отпустили, мангаса проклятого? – проскрежетал он. – Да если б я знал...

– Успокойся! – резко сказал Ромар. – Потому я тебе и не говорил ничего прежде времени, чтобы ты глупостей не напорол. Тебя послали не на мангасов охотиться, а дело делать. Бродит он тут и пусть себе бродит. Сам видишь, нас он не тронул, даже помог. Вот и ты его не трогай. Давай, лучше в путь собираться. Карликов нам всех вс„ равно не закопать, так что пусть лисицам достаются. Ох и нечисти тут потом завед„тся... не приведи Лар кому–нибудь на этой поляне заночевать. Убить не убьют, но и целым не отпустят.