* * *
Перед тем, как покинуть селение, Матхи, Бойша, Ромар, и ещ„
человек десять старейшин и старших матерей отправились к Отшибной
землянке. Нужно было вывести лиш„нную имени – она хоть и приговорена к
смерти, но не клювам же диатрим вершить приговор!
Следом за нАбольшими увязался и Таши. На него пару раз бросили
косые взгляды – но Бойша пов„л плечом и вс„ разом прекратилось. Парень
молодцом дрался у Истреца. И нечего на него зря глаза пялить.
Возле Отшибной землянки остановились. Матхи, Ромар и Бойша вышли
впер„д, к самой шкуре, что занавешивала вход. Шаман в полном облачении
тряхнул было бубном, гортанно затянул призыв духам – служителям
Хавара; как никак сво„ же Запретное слово снять нужно! – и тут из
землянки дон„сся осторожный голос Уники:
– Мне... выходить можно?
И прежде, чем Матхи успел ответить – зачарованная шкура
отмахнулась в сторону; Уника несмело шагнула за охраняемый
чародейством порог.
Все так и обмерли.
– Ай да девка! – медленно проговорил Бойша. – Что ж это выходит,
а, Матхи?
Шаман неожиданно улыбнулся, и так удивительна была улыбка на его
всегда хмуром лице, что у Таши челюсть отвисла от изумления.
– Что ж тут не понимать? Знамение простое можно и предков не
спрашивать. Глядите сами, родовичи! Заклятье я именем Матери–Земли
наложил, и кроме меня его только сама Земля снять могла. Значит,
показывает Великая Мать, что нет на Унике вины перед ней. Иначе как бы
она сквозь такое заклятье пройти сумела?..
Люди оторопело молчали. Да, тут не поспоришь.
Ромар глядел в землю, многозначительно хмурил брови, намертво
подавив ехидную усмешку, что отчаянно просилась на лицо. Ай да Матхи,
ай да хитрец! Ничего не скажешь, заклятие именем Матери–Земли вещь
серь„зная, да только чтобы снять его, духов справедливости звать не
нужно. Сам вход заговорил, сам заклятье и снял. Вон, земляной порожек,
что так аккуратно перешагивался все эти дни, в одном месте словно
случайно сбит умной ногой слепца. Кто не понимает в тайном искусстве,
тот и заподозрить ничего не сможет. Зато старейшины и строгие старухи
своими глазами видели, как оправдала девку всеобщая Мать. Ловок, ловок
шаман, умеет пыль в глаза пускать!..
Уника стояла, переминаясь с ноги на ногу.
– Что приговорим, старшИна?! – грянул Бойша. – Время дорого, речи
говорить да сходы собирать некогда... Будем ли в самом начале похода
предков гневить кровавой жертвой? Или станем Матери–Земле перечить?
Что скажете: считаем девку оправданной?
– Считаем... – вразнобой ответили старики.
Таши и Лата разом кинулись обнимать Унику и едва не сбили е„ с
ног.
Старый Лат, словно забыв, где находится, безостановочно кивал
седой головой. Муха, так и не проронивший ни слова, безнад„жно махнул
рукой и, волоча ноги, пош„л к своему дому, где рыбаки неведомо зачем
сворачивали большой невод. Что этим неводом в изгнании ловить? Нет в
мире рек, что сравнились бы с Великой.
Даже Свиол промолчал – понимал, что не такая пора, чтобы раздор
меж людей селить. И только Крага не смогла сдержать языка.
– Ну–ка, погодьте! – потребовала она. – Ежели девка невиновна, то
как мы–то дальше будем? В семье зубрихи Асны ей оставаться никак
нельзя! Что ж, нам е„ обратно к чернокожим в семью переводить?
– Не знаю, мать, – ответил Бойша. – Это дело не мужское. Как
решите, так и будет. А мне недосуг.
Вождь развернулся и быстрым шагом отправился последний раз
обходить селение. Старухи, подгоняемые недовольными взглядами, сошлись
в кружок и, против обыкновения, в одну минуту без всякого шума решили,
что Унике в семье Асны не быть, и ни в какой другой семье не быть, а
быть самой по себе, безо всякой семьи. О лучшем решении Бойша и
мечтать не смел; первая трещина камень колет.
Народ, довольные и недовольные, быстро разошлись. Всех подгоняли
дела. У Отшибной землянки остались только два колдуна.
– Спасибо, – коротко поблагодарил шамана Ромар, и Матхи в
последний раз улыбнулся замечательной чистой улыбкой. Никогда больше
на лице слепого шамана е„ не видели.
