* * *
Бойша сдвинул брови. И воины разом напряглись, схватившись за
оружие. Вот тебе и вернулись с победой! Теперь не знаешь, как и домой
попасть. Двинешь через открытое место – тут тебе и погибель. Но и в
кустах ждать нельзя. И без того уже светает, а как солнце встанет –
тогда точно побьют диатримы оставшихся на открытом месте.
– Поднялись, – одними губами приказал Бойша. – Копья освободить!
Нести только раненых, убитых оставляем здесь.
– Как оставляем?! – ш„потом закричал кто–то. – Вон же ворота –
успеем пробежать...
– Ну, как знаете! – вождь был страшен. – Кто убитых нес„т – в
первый ряд! Случится что – тела на землю сбрасывайте, а чтоб копья в
дело пустить мгновенно. М„ртвые простят – о живых думать надо! И чтоб
ползти улитками не смели! Бегом бежать!
Рванулись так, словно диатримы уже на плечах висели.
Так оно, впрочем, и получилось. Кончались последние минуты
предутренней серости, птичьим глазам стремительно возвращалась
зоркость, и карлики, засевшие в терновнике по ту сторону пастбища,
сочли, что уже достаточно светло. Разом, словно выплеснуло на луговой
простор толпу бешеных птиц. Эх, да не будь здесь этого терновника,
разве ж спрятались бы враги в такой близи от частокола?! И ведь сами,
когда сводили кусты с пастбища, оставили полосу колючего кустарника,
чтобы скотина, ежели пастухи зазеваются, не влезла в хлеба. Свиол
сказал оставить колючие заросли. В домах ещ„ посмеивались – не из–за
хлеба, мол, радел старейшина, а оттого, что любит узвар на терновой
ягоде...
И с другой стороны, где кроме репь„в и растения другого нет, тоже
появился противник. Как ночью птиц подв„л? – никто уж и не скажет, а
сподобился–таки подвести, залегли в бурьяне, как в прошлый раз и
караулили, не вылезет ли кто из–за неприступной городьбы. А тут с
другой стороны целая толпа бежит.
В бурьяне хоронилось всего пяток птиц, но и этого было довольно,
чтобы людям пришлось биться на два фронта. Пять диатрим – не та сила,
к которой спиной поворачиваться можно.
Как в страшном сне, где является за тобой Хурак, видел Таши – из
убитой Дзаром травы, из сплетения пыльных изломанных стеблей тяжким
порождением страха одна за другой вскидываются чудовищные шеи. Ж„лтые
глаза горят, клювы разинуты, из глоток рв„тся алчный кл„кот. На спинах
у диатрим – карлики со своими копьецами; размахивают оружием, но в бой
срываться не спешат, верно, и впрямь не ждали, что люди со стороны
степи пойдут, да ещ„ такой силой.
– Бего–ом!!! – заорал Бойша так, что слышно было, наверное, на той
стороне Великой. Последняя надежда – сполохом чужинцев взять, уйти,
покуда те не разобрались, что к чему. Хотя, какой уж тут сполох –
несутся вражинцы, сотрясая землю дружным топотом, и кажется, что и
впрямь подняли диатрим на воздух их негодные к пол„ту крылья.
– Бего–ом!..
И – откуда только сноровка взялась! – бежали не просто кучей, а
словно в загонной охоте, ощетинившись копьями, плечо соседа не теряя,
впер„д не вырываясь но и не отставая; понимали все – только вместе
отбиться и можно. Сказалась вс„–таки выучка – не зря над обрывом
шеренгой стояли, поджидая непрошенных гостей, недаром по осени чуть не
полстепи перегораживали, прижимая стада травоядных к крутым местам.
Люди всегда перед всем миром совместной работой славятся, потому и
живы по сей день.
А в селении только этого и ждали. Над городьбой появились плечи и
головы стрелков. По ближним диатритам хлестнуло порывом колючего
ветра. Молодцы – не в птиц метили, в наездников, троих из пяти сшибли,
а остальные на целое войско кидаться поостереглись, завизжали и пошли
в обход туда, где на истоптанном выгоне словно бы в один миг поднялась
новая чудовищная поросль. Там с кл„котом мчались наперерез людскому
потоку главные силы птичьего войска.
Сшиблись в одном поприще перед воротами. Диатримы с нал„ту
врезались в строй воинов Бойши, и не было уже тут ни спасительной
каменистой крутизны, ни ещ„ более спасительного вязкого Истрецова ила;
ровное место, наилучшее для диатримьих атак.
И все–же не потеряли охотники сердце, встретили напасть как должно
сыновьям великого зубра. Уп„рли копья в землю; все, кто мог, пустили
стрелы. Меток глаз степных охотников, верно летели стрелы; помогали и
из–за частокола. Карлики падали, но оставшиеся без водительства птицы,
подхваченные порывом соседей, жадно стремились на добычу и бежали уже
не вместе со всеми, а вырывались впер„д. Они и врезались первыми в
строй Бойшиного войска.
Кто скажет, встречались или нет диатриты не просто с человеческими
народами, но и с тяж„лым загонным копь„м, но правильного строя они
явно доселе не видывали. Каждую хищницу принимали на три копья, а это
не шутка даже для живучего ужаса пустынь. И вс„ же первые людские
шеренги проредило изрядно.
Следом за осиротелыми смертницами ударило основное войско диатрим.
Но этот отряд только–только переправился через Великую, и не имел даже
того малого опыта, что дорогой ценой приобрела потрепанная на Истреце
орда. Если бы ринулись всадники в бреши, что оказались пробиты первым
натиском, то верно сумели бы рассечь войско на части, но они снова
пошли сплошным фронтом и их встретила непроходимая стена загонных
копий. Птицы лупили клювами, но срубленная в священной роще жердь
оказывалась длиннее, и немногим карликам удалось достать людей.
Только поэтому войску и довелось спастись. Да ещ„ то помогло, что
свои в селении тоже не спали. В воротах спешно оттаскивали дубовые
плахи, торопясь открыть проход. Над частоколом густо стояли лучники –
похоже, за оружие взялись все, от мала до велика, и даже девки с
бабами, не забывшие ещ„ детские забавы, когда все, и мальчишки и
девчонки, бьют из слабых детских луков прол„тную птицу.
И ворота – вот они, совсем близко... Бойша, не теряя времени,
взмахнул нефритовой дубинкой приказывая своим – внутрь! Сам вождь с
немногими лучшими воинами отступал последним. Людская круговерть
швырнула к его невеликому отряду и Таши с Тейко. Непримиримые враги
оказались рядом – Тейко с копь„м, уже успевшем сегодня испробовать
горячей диатричьей крови, и Таши со своим знаменитым луком.
Гарцующая птица с размаху вогнала кремневый наконечник себе в
грудь, пронзив непробиваемую людской рукой броню грудных перьев.
Почувствовав рану она отдернулась, почти вырвав копье из рук Тейко;
карлик стараясь справиться со взбесившейся от боли диатримой, на
мгновение забыл о собственной безопасности, неловко открылся – и его
тотчас в упор достал стрелой Таши...
Но и люди теряли многих, слишком многих. Падали раненые, рвался
строй, ещ„ чуть–чуть – и совсем смели бы диатриты рать Бойши. Хорошо,
у своих стен бились, недалеко бежать...
Последний, самый страшный удар диатритов принял на себя Бойша. Уже
поняв, что добыча ускользает, карлики и птицы ударили с такой яростью,
что едва не втоптали в пыль оставленный отходящими заслон.
Таши пустил меткую стрелу, сбив чужинца, закинул руку за спину,
чтобы выхватить следующую стрелу, но пальцы встретили пустоту – в
висящем над плечом колчане больше ничего не было. В то же мгновение
остался безоружным и Тейко – наскочившая боком птица вывернула из его
рук массивное копь„, рванулась и помчала прочь оглашая окрестности
хриплым криком. Копь„ так и осталось в ране и теперь волочилось по
земле вслед за теряющей силы диатримой. Кто–то из воинов упал,
пробитый кривым клювом, кто–то продолжал сражаться, просто потому, что
не было секунды, чтобы вбежать в ворота и спасти себя самого.
И в этот миг впер„д шагнул Бойша. В левой руке он держал меч с
обсидиановыми вкладышами, а в правой... в правой был зажат священный
нефрит.
Неуловимым движением Бойша увернулся от первого удара клювом, а
второго диатрима нанести уже не успела, потому что Бойша внезапно и
резко взмахнул нефритом. Таши показалось, что Бойша что–то выкрикнул
при этом, но слова в том кличе были странные и непонятные.
Из–под зел„ного камня а разные стороны брызнула кровь. Плоть
диатримы смялась, словно снопик сухой травы: нефрит перебил страшилищу
шею, и не просто перебил – а сн„с напрочь. Из раны выглянул обломок
кости, неестественно белый на алом фоне; хлынула кровь из разорванных
жил. Дергая лапами в предсмертии, птица грянулась оземь, а упавшего
карлика Бойша ударил пяткой в грудь – да так, что р„бра у того, верно,
вывернулись в обратную сторону, из рта плеснула кровь и он замер.
Диатриты растерялись. Прежде им не приходилось видывать такого, и
они замешкались на один только миг, но этого мига хватило остаткам
войска, чтобы очутиться за городьбой. Последним не влетел, не вбежал –
с достоинством вош„л сам вождь. И – десятки рук тотчас одним дыханием
задвинули дубовые плахи.
Таши почувствовал, как у него подгибаются ноги. Еле–еле устоял, да
и то лишь опершись спиной на очень кстати случившуюся здесь стену.
