* * *
– Хорош, хорош, нечего сказать! – распекал Ромар Таши, когда они
медленно шли прочь от ворот. – Поп„рся, значит. Да если б не ты,
отлежались бы бабы, как есть бы отлежались!..
– Не... – Таши помотал головой. – Не отлежались бы. Они ж не знали
ничего, шумели, только что песни не орали. Нашли бы их мигом и
расклевали.
– Может – да, а, может – и нет, – оборвал Ромар. – Вс„ равно. Для
рода их смерть – ещ„ не гибель...
– А моя что – гибель? – удивился Таши.
– Может и так, – Ромар был очень серь„зен. – Твоя и Уники. Чует
сердце – прид„тся нам троим роду послужить. Потому что завязли мы
крепко. Ратной силой с диатритами не совладаем – помяни мо„ слово.
– Бойша про ночной поход говорил...
– Говорил. Да только не будет от этого толку. Пособи Лар людей
назад привести.
– Да мы справимся! – самоуверенно бросил Таши. – Ты же слышал,
Рута рассказывала, я один сумел диатриму прикончить. Просто оружие на
них надо иное, чем обычно в бой бер„м.
– Справитесь?! – безрукий колдун сверкнул очами. – Не слышал, что
я у ворот говорил?
– Слышать–то слышал, но ведь не бывает так, чтобы сделать вовсе
ничего нельзя было! Может, пал на птиц пустить!.. Дождей так и не
было, степь пересохла, займ„тся хорошо.
– Пал пустить? Мысль добрая, – оживился Ромар. – Я подумаю.
Глядишь, поможет оброниться.
Томительно–медленно тянулся день. Плакали дети – пить хочется, а
матери гонят от глиняных корчаг. До ночи запас не обновишь. Бойша,
Матхи, Ромар Стакн и несколько старейшин вкупе с самыми опытными
охотниками закрылись в доме вождя, что–то обсуждая. Таши в сотый раз
рассказывал молодым парням, как сумел уложить диатриму. Воины
примеряли по руке загонные копья, недовольно морщились: не то оружие,
чтобы в бою им ловко управляться. А ради одного удара такую тяготу
тащить тоже обидно.
Таши неудержимо тянуло к Отшибной Землянке; но нет, нельзя,
нельзя. Разве что совсем поздно, ночью, когда все уснут.
Над притихшим селением нехотя стягивались сумерки. Диатриты не
показывались. Ушли куда–то в степь, на полудень, отягощ„нные добычей.
Сами ничего не несли, вьючили на птиц. Ромар смотрел на сборы с крыши,
цокал языком, завидовал.
Про судьбу нижнего Туранова поселка люди старались не думать.
Хотелось верить, что там тоже все в порядке. Городьба высокая –
отобьются. Лишь бы врасплох не взяли.
О ч„м говорили на совете старейшин, Таши не знал, но Ромар вышел
оттуда мрачный, как туча. Вышел – и сразу отозвал Таши в сторону.
– Бойша повед„т сегодня ночью воинов на юг. Тебя тоже берут.
Смотри, Таши, ты не должен меня подвести. Ты обязан вернуться. Потому
что, сда„тся мне, не от диатритов наши беды. Не от карликов, а... –
старик ос„кся и досадливо д„рнул плечом. – Одним словом – впер„д не
лезь, лихость не выказывай! Ты и так всех в ней убедил. Даже Свиола.
Ты женщин из рощи вывел, пока его молодцы ни живы ни м„ртвы у меня за
спиной торчали. Так что и думать забудь про подвиги. Их на твою долю
отмеряно столько, что за долгую жизнь не перегеройствовать. А судьба у
тебя темна, гадание ничего толком не говорит. Будет ли у тебя долгая
жизнь–то? Парень ты сильный, а за жизнь держишься слабо. И если убьют
тебя каким–нибудь дуриком, то не скоро в роду отыщется второй такой
человек. Потому и бьюсь за тебя. Понял?
– Понял, – сказал Таши, ничуть не удивл„нный и не обрадованный
высокой своей судьбой.
– Тогда я вот что тебе велю – вс„–вс„ доподлинно про диатритов
узнать. Фигурки я спрашивал, – но надо увидеть и глазами. Мне туда не
дойти, поэтому моими глазами станешь ты. Понятно?
– Понятно, – кивнул Таши.
– А за Унику не беспокойся. Я с ней словом перемолвился. Очень на
тебя она сердита, что, голову очертя, на диатритов полез. О ней не
думал.
Таши опустил голову. Верен упр„к, как ни крути, верен. Не о
любимой заботился, когда за ворота ш„л баб выручать. О себе.
– Не буду больше, – совсем по–мальчишески пробурчал он,
отворачиваясь.
– Так–то оно лучше, – наставительно заметил Ромар. – Смотри у
меня! Напер„д всех не лезь. Я Бойшу предупредил. Сказал, что ты мне во
что бы то ни стало живой нужен. Он понял.
