Часть 2. Сережки Василисы.
Глава первая, где Иванов авторитет растет неописуемо.
Много воды утекло с тех пор, как Ивана в богатыри посвяти
ли... Хотя, не так уж и много, вообще–то. Всего три дня прошло.
Думал наш герой, счастью его конца не будет: днем он на службу бо
гатырскую ходит – в караул аль в патруль, вечером его Марья ласко
вая ждет – борщем кормит, пельменями, бататами да грибочками соле
ными.
А надобно отметить, что Марья ко дворцу княжецкому близка бы
ла. С какого боку, Иван не ведал: от вопросов его уклонялась она
искусно.
И вот, на третий вечер столь идиллического их существования
таковы слова Марьюшка сказывала:
– Ваня. Дело к тебе есть секретное. Государственной, стало
быть, важности.
– Да я завсегда, партизанка ты моя, – потянулся к ней Иван.
– Да не про то я, Ванечка, – отстранилась она лаского. – Я
серьезно. Некое лицо высокопоставленное ночью нынешней встречи
ждет с тобой.
– А зачем?
– Так ведь слава о тебе по всей Руси идет: нет в земле нашей
воина доблестней.
Приосанился Иван:
– Когда идем–то?
Марья улыбнулась чуть заметно и ответила:
– Ровно в полночь туда и сведу тебя.
... Вот и время пришло. В тишине ночи перекликались кукушка и
передразнивающий ее попугай. Иван да Марья крадучись добрались до
палат княжецких.
Марья крикнула кряквой.
– Ты чего? – удивился Иван. Но тут же и сам сообразил, что
крик ее – знак условный. Оттого, что из верхнего окошка терема вы
пала, разворачиваясь на лету, веревочная лестница.
– Ступай, Ванюша, – благословила его Марья, – я на стреме.
И Иван полез. Однако через несколько ступенек подумалось ему:
«Ежели Марья там, внизу, маячить будет, только внимание чье–нибудь
привлечет». Он обернулся и сказал тихонько:
– Вот что, Маша. Как лесенку наверх подниму, ступай домой.
Поесть приготовь.
– Хорошо, – отозвалась она снизу.
«Искусница!" – подумал Иван с умилением. А затем, продолжая
подниматься, вот о чем стал голову ломать: «Кто же это встретиться
со мной желает? Может Несмеяна, все–таки, не Емелю, а меня лю
бит?.. Нет, к ней бы меня Маша не отправила. Князь? А чего ж тай
кой? Мог бы и так к себе вызвать... Али Забава Путятишна? Нет, За
бава Добрыню призвала бы! Эх, что гадать, чему быть, того не мино
вать?»
Так решил Иван, добравшись до окна заветного. И тут же чуть
было обратно на землю не свалился. Насилу удержался, увидев, кто
его встречает. Василиса Премудрая! Она же – Прекрасная!
– Исполать тебе, богатырь! – приветствовала Ивана–дурака при
мадонна киевская, помогая ему затянуть лесенку наверх.
– Угу, – буркнул он в ответ, иных слов с испугу не найдя.
«Ужель полюбила меня Василиса?!" – пронеслось в головушке
Ивановой. «Ох, беда, беда, коль узнает князь!.. Однако и радость
немалая! Такую покровительницу иметь! Ну, Иван, вот он миг: хватай
судьбу свою, пока сама в руки просится. Или пан, или пропал.»
И, не медля боле, чтобы не дать страху да сомнениям в душу
закрасться, спрыгнул Иван с подоконника да и заключил Василису в
объятья свои богатырские.
– Стра... – вскрикнула было Василиса, да сама себе рукой рот
зажала.
– Правильно, Василисушка, зачем нам стража–то? – зашептал
Иван горячо, нащупывая на спине ее шнурок от корсета.
И тут, продолжая одну руку к устам прижимать, другой, свобод
ной, отвесила княжна герою нашему такую затрещину, какая и Илье
Муромцу честь бы сделала.
«Баба–то с норовом», – подумал Иван и, потеряв сознание, рух
нул на пол.
...Очнулся он уже на перине пуховой. На щеке – примочка мед
вяная. Василиса подле сидит – на пуфике. Увидев, что Иван глаза
открыл, улыбнулась она озорно ему, приговаривая:
– Ай да богатырь! Ай да смельчак! Такой ни огня, ни пучины
морской не убоится. Верна, видать, Марьина рекомендация!
От затрещины в голове ивановой что–то перемкнулось.
– И не убоюсь! – вскричал он обиженно. – И тебя не убоюсь!
Коль не люб я тебе – так и скажи: «Не люб!" А чего руки–то рас
пускать?
– Ну хватит уже, Иван, – с легким раздражением в голосе ска
зала Василиса. – Пора, видно, обьясниться нам. Ты, сдается, втемя
шил себе в голову, что в полюбовники я тебя призвала?
– Ан нет? – спросил Иван насмешливо.
Василиса чуть от него отодвинулась.
– Вот что, богатырь. Ежели еще хоть пальцем меня коснешься –
пеняй на себя.
Тут в голове Ивана перемкнуло в обратную сторону, и он, с
полной ясностью, осознал свое положение. «Так," – подумал он.
«Ежели голову отсюда на плечах унесу – Богородице свечку поставлю.
Большую.»
– Ай, прости меня дурака, Василисушка! Не имел я оскорбить
тебя помысла! – воскликнул он, приподнимаясь на локтях.
– Любовью оскорбить нельзя, – произнесла княжна наставительно
и положила свою руку ему на плечо. – Лежи уж. И слушай. Служба мне
твоя нужна. Коль сумеешь сослужить ее – прощу тебя. Не сумеешь...
– Да я!.. – вновь попытался Иван подняться.
– Лежать! – рявкнула Василиса. Иван перепуганно вытянулся на
перине. – Вот так–то лучше. Итак, приступим к инструктажу. Через
три дня дочь моя, Несмеяна, под венец с Емелею идет. Слыхал о том?
– Слыхал, как же! Но на Емелю я руки не подниму, не проси да
же! Брат он мне названный!
– Да Емеля–то мне по нраву пришелся, – успокоила его Васили
са. – Загвоздка в том, что на свадьбе той Владимир меня в серьгах,
им подаренных, видеть желает. А их нет у меня.
– Где ж они?
– У Кащея.
– У Кащея?! – вскричал Иван горестно. – У Бессмертного?! Да
как они попали к нем? Выкрадены?
– Я их сама Кащею отдала.
– Сама? – завопил Иван, отбросил в сердцах примочку медвяную,
сел на кровати, и обхватив руками голову запричитал: – Ах ты бед
ная земля русская, как же тебе ждать благоденствия, коль сама Ва
силиса Премудрая полюбовные подарки Кащею делает?!
– Дурак ты, Иван...
– На себя–то посмотри, распутница!
– Да не всегда Кащей злодеем был! Прежде слыл он алхимиком
талантливым. Вместе с ним я премудрости училась. Так, студентами,
и познакомились. Молода я была да неопытна, только–только пошла за
Владимира. Однокашник – Кащеев фамилией, в гости прибыл в отсутс
твие князево. Как увидел он серьги в ушах моих, князем давеча мне
презентованные, стал просить одолжить их на времечко. Для физичес
ких, якобы, опытов. Минерал в них какой–то особенный... Посуди,
как откажешь сокурснику?
Не все слова из речи Василисы понял Иван, оно и понятно –
премудрая она. Однако общий смысл уловил. И поинтересовался:
– А почему Владимир захотел тебя в этих сережках видеть? Уж
так ли это важно?
– Гапон, проклятый, нашептал ему. А князь–то ревнивый у меня.
И в молодости к Кащееву ревновал, теперь – к Кащею, выходит. Зави
довал Владимир ему очень: большие успехи тот в науках делал. А
Владимир мой – все больше по административной линии.
– И тут, стало быть, Гапон успел напакостить, – покачал Иван
головой понимающе. – Но теперь–то князь не должен прохиндею ве
рить...
– Говорю же, ревнует он. Сердцу, Ваня, не прикажешь.
– И то верно, – согласился тот, вздохнув. – Беда.
– Беда, Иванушка, – и слезы покатились по щекам премудрой
княжны. – Но не наказания я боюсь боле всего, а того что князь ве
рить мне перестанет, к советам моим прислушиваться. Таких он тогда
дров на Руси наломает!.. Ну так как, богатырь, возьмешься ли зада
ние мое выполнить, сережки от Кащея доставить?
– А где его искать–то, Кащея?
– На острове Буяне, это все знают.
– Это–то и я знаю. Да ведь срок очень маленький. Где остров
тот? Где на нем замок Кащеев? Найти–то успею?
– Не бывала я в царстве Кащеином. Что могу я тебе посовето
вать? – она замолчала. Потом спросила: – А не знаком ли ты с кав
казцем по имени Кубатай?
– Нет, – полмотал Иван головой. – А что?
– Ходит слух, что мудрец он великий, все на свете знает. Мо
жет пособит Кащея найти?
– А Кубатая–кавказца где искать?
Василиса виновато пожала плечами. Иван удрученно вздохнул:
– Что толку тогда в мудреце том?
– Нет толку, – признала Василиса, по обыкновению слегка ломая
руки. И тут нервы ее не выдержали и она вскричала: – Спаси меня,
Иван, верни мне серьги! В твоих руках судьба России!
– Готов живот свой за нее положить! – вскричал Иван в запале.
Да видать, слишком громко вскричал. Потому что миг спустя стук в
двери василисиной раздался. То князь стучал.
– Открой, жена неверная! – раздался его взволнованный голос.
– Открой немедленно, я слышал в твоей комнате голос мужчины!
– Мужчины?! – оскорбленно вскричала княжна, торопливо разде
ваясь и знаками показывая Ивану, что тот должен срочно покинуть
комнату через окно. – Полно, князь, откуда здесь мужчина?
– А вот это мы сейчас у него узнаем, – заверил князь. – Отк
рывай, брось придуриваться.
– Князь, я не одета, – возмущенно и кокетливо одновременно
заявила Василиса.
– Еще бы! – вскричал Владимир и принялся ломать дверь дубовую.
А Иван, не в силах оторвать очей своих от полуодетой Василисы
так и замер посередь комнаты рот открывши. Можно ли винить его в
том, если припомнить, что Василиса была не только Премудрой, но и
Прекрасной.
Тут Василиса бестыжий взгляд его приметила, потупилась, зару
мянилась, рукой грудь свою белую прикрыла. Но от очередного удара
в дверь вздрогнула, нахмурилась и пальчиком Ивану погрозив на щеку
свою показала. Иван понял, на что она намекает. Припомнил давешнюю
затрещину, вскочил на подоконник, грациозным движением ноги сбро
сил вниз лестницу веревочную, послал княжне поцелуй воздушный да и
был таков.
В ту пору мимо караул богатырский проходил – Гаврила – Недю
жинная сила да Федот – Стрелец, удалой молодец. Увидали они спус
кающуюся из окна дворцового темную личность, да и взяли ее под бе
лы рученьки.
– Попался, тать! – вскричал Гаврила.
– Мужики, не узнаете, что ли? – ответил Иван шепотом.
– Да это ж новенький! – признал Федот. – Глянь ка, к кому он
ночами шастает! – и указал на окно, в котором исчезла веревочная
лестница.
– Ай да Ваня, ай да сукин сын! – восхищенно отозвался Гаврила.
Тут из окна высунулась взлохмаченная голова Владимира.
– Эй, кто там внизу?
– То мы княже, караул богатырский, – ответил Федот. – Федот,
Гаврила да новенький, дурак который.
– Чего это вы втроем сегодня?
– По приказу воеводы – караул усиленный. В придверии торжеств
свадебных, – не моргнув и глазом соврал Федот.
– Это правильно, – заметил справедливый князь. – Умный у меня
воевода. А не шастал ли тут кто подозрительный? Типа Кащея?
– Никак нет, княже. Спокойно все.
– Это хорошо, – сказал князь. – Службу несете исправно. Завт
ра же всех троих к награде представлю.
– Служим земле русской! – хором откликнулись богатыри.
– Ну все, ступайте, – сказал Владимир, и голова его исчезла.
– Ой, ребята, спасли вы меня, – зашептал Иван. – Пойду–ка я
домой, от греха подальше.
– Что–то незаметно, чтобы ты от греха бегал, – заявил Гаврила
и заржал, довольный своим каламбуром. – Ладно, иди, не боись, не
выдадим.
С тех пор авторитет Ивана в богатырских рядах вырос неописуе
мо.
