влепилось в мой затылок и стадион завертелся перед глазами...
Я лежал в долине, заросшей кактусами, и надо мной кружился журавль.
Все вернулось вспять. Я понял, что хотел сказать летающий на манер журавля
демон. Он предостерегал меня от выбранного пути. Теперь я должен был
следовать за птицей, чтобы предотвратить жертвоприношение на стадионе
"Петровский" и прочее гадство.
18.
Чтобы свернуть на нужную тропу, надо было преодолеть заросли кактусов,
а потом гряду камней, на которой виднелась "подружка" ягуарица.
Ну что ж, посмотрим, чего из этого получится.
Из-за страха я снова стал обессиливать и "залипать" словно муха в
меду, но вспомнил кровавую катавасию на стадионе и окреп. Отломал сук
покрепче и начал продираться сквозь кактусы. Конечно же, они меня крепко
потрепали. Добрался до камней, а хищницы уже не видно. Стал иголки из себя
выковыривать. Таскал-выковыривал, пока не встретился взглядом с желтыми
глазами злобной твари.
Лежит себе неподалеку, как будто никуда не торопится.
Насчет того, чтобы подраться с ягуарихой, я по-прежнему не был особо
решителен. Хотя, конечно же, вспомнил действия Мцыри, оказавшегося в
сходной ситуации: "Но в горло я успел воткнуть и там два (или три?) раза
повернуть свой мощный сук."
Большая кошка предостерегающе дернула мордой и заурчала низко-низко,
мол, не суетись. Оскал ее несколько напоминал усмешку. (Впрочем, и наша
улыбка, как известно, произошла по прямой от звериного оскала.) У меня тело
и так саднило от иголок кактусов, а тут предстояло ознакомиться с чем-то
более существенным, с клыками и когтями.
Я ухватил сук на манер копья, ягуарша же демонстративно опробовала
когти на камне. Я с трудом удерживал себя от паники, представляя все
происходящее простой компьютерной забавой. Наконец-то помогла птица,
которая спикировала на голову хищницы, отчего та усердно замахала лапой,
пытаясь превратить летучего наглеца в облачко перьев. Однако, журавль еще
больше обнаглел и повторил психическую атаку. Ягуарица распалилась насчет
того, чтобы покарать птицу, а я не стал ждать развязки и, подметив в
сторонке просвет между камнями, устремился туда.
Осилил я метров пятьдесят, уже посмеивался, довольный, как услышал
позади себя рычание. Нет, это не то рычание, что в зоопарке. Совсем другое
дело. Когда ты знаешь, что никакой решетки нет, а зверюга зла и беспощадна
как воин СС, то начинаешь нервничать. Как видно, хищница все-таки проявила
хладнокровие или же быстро покончила с пернатым наглецом. Я заторопился, но
вся моя прыть не давала особо ощутимого результата на качающихся под ногами
камнях. И вот я, балансируя вспотевшими руками и лихорадочно озираясь,
заметил позади себя хищную самку. Близился миг нашего свидания, охота
подходила к концу. Хоть бы сейчас вылез какой-нибудь другой плотоядный
зверь и повздорил бы с ягуаршей. Но из-за чего им сориться? Вряд ли уж я
представляю такую знатную добычу, чтобы стать яблоком или хотя бы косточкой
раздора.
Гряда заканчивалась обрывом и ущельем. Обрывом закачивалась и
теоретические размышления, и вся моя жизнь, заброшенная в неведомый мир,
куда ни проникает никакая милость даже в микроскопическом виде.
Я зашатался на самом краю, поводя отрешенным затухающим взглядом то в
сторону смертельной кошки, то по крутому склону. И неожиданно пришла идея
насчет того, как уцелеть. Метрах в двух ниже имелся маленький уступ, так
почему бы не соскочить и не зацепиться - желание-то есть.
Хищница несколько притормозила метрах в трех, готовясь привести в
исполнение приговор. Задница ее уже приникла к земле, лапы напряглись. Я
соскочил на уступ ровно тот в момент, когда она прыгнула. Тютелька в
тютельку. Желто-пятнистое тело пролетело над моей головой, заставив
подскочить чубчик. Наблюдать за дальнейшей судьбой ягуарихи было
затруднительно. Я импульсивно-конвульсивно пытался удержаться, но еще и
подмечал, что забраться обратно куда труднее, чем спрыгнуть вниз.
Над головой закружил журавль. Жив бродяга и то приятно, хотя втравил
меня в пренеприятную историю. Он пролетел вдоль склона и призывно крикнул
пару раз. Я заметил парой метров ниже и сбоку еще один уступ. Значит, надо
подаваться все-таки не вверх, а вниз.
Я, прыгнув, едва не соскользнул с крохотной площадочки, но все-таки
примостился. А дальше что? Журавль скрылся за краем ущелья. Ну, демагог
пернатый. Заманил и бросил, Сусанин этакий.
Нет, он опять появился, как-то неторопливо выписал пару кругов, и
закурлыкал, снова показывая уступы.
Пару раз оскальзывалась нога на гладких камнях и пальцы не хотели
держаться за острые грани, сдирающие кожу. Но худо-бедно добрался я до
влажного дна ущелья.
Журавль и там не оставил меня. Он усердно, как штурман, прокладывал
дорогу вперед, вернее вверх, из ущелья наружу - однако противоположная
скальная стена выглядела практически отвесной. Птица явно издевалась надо
мной. Или была уже перевербована врагом.
Пока суть да дело вмешалось новое действующее лицо. Или вернее морда.
По гладким камням заструилось бесконечное тело, кстати, без ручек и ножек.
Это была здоровенная змея по имени якумама (по-нашему анаконда), которой
лишние конечности не требовались. Скорость ее извилистого движения была
гораздо больше моей, в чем я смог вскоре убедиться.
Ягуарша теперь показалась невинным существом, как бы я хотел обменять
отвратительную рептилию на милую игривую кошечку, которую можно чесать за
ухом. Журавль по-прежнему баражировал, показывая, что мне надо переться
прямо на стену. К сожалению, пользы сейчас от него было не больше, чем от
унитаза.
Вот змеиная пасть рядышком, уголки ее загнуты вверх - анаконда заранее
довольна - а мне никак не включить заложенные в меня Высшие Силы, всяких
там ящеров; впрочем, известно, откуда они берутся.
Движения мои становятся судорожными, бесцельными, я опять-таки словно
в смоле застреваю.
Змея считает, что подходит законный финал и распахивает пасть, все
шире и шире, бледно-розовый зев выглядит орудием квалифицированной казни.
Она даже не собирается душить меня кольцами, а хочет просто заглотить
целиком. Из ее зева выглядывает морщинистый красноглазый демон желудка.
Моя душа сейчас - глубокий колодец, наполненный ужасом. Но откуда из
его глубины вылетает искорка, центр бесстрашия, полюс спокойствия. И я, что
говорится, полез на стену.
От первого же шага стена качнулась, от второго шага стала
опрокидываться - ущелье переворачивалось как корыто. Вот она уже сделалась
горизонтальной, а потом наклонилась в противоположную сторону. Весьма
нестандартная стена. Она, похоже, была порождением моего ужаса. А под
воздействием моего бесстрашия стала склоном, сотканным из серебристых
нитей. Да уж, с эктоплазмой надо разбираться, привлекая скопом всех
Нобелевских лауреатов.
Ну, а пока я соскользнул по склону, затем преодолел влет туманный
барьер и шлепнулся на пол в храме Кильи. Я быстро разобрался, что снова в
царстве Уайна Капака, мире верхнем по отношению к царству Супайпа-Бормана.
Видимо, я только-только отпал от значительного живота матушки Луны и
опрокинулся от полноты чувств на спину.
Рядом со мной стоял пес, немного склонив набок голову, что придавало
ему вид внимательный и сострадательный.
- Если ты хочешь помочиться, то делай это, пожалуйста, не на мое
тело.- таковы были мои приветственные слова.
Я вспомнил, что у инков собака вовсе не друг человека, а черный пес
вообще считается проводником в нижний мир. Тут мне стало не до
воспоминаний, потому что в храме начали появляться люди, если точнее,
инкские воины. Ближайший из них метко кинул в меня легкое копье. Я как-то
увернулся, пропустив его мимо уха.
Но полку воинов прибывало и все они чего-нибудь метали. Копья,
дротики, топорики, камни, даже ножи.
Меня спасало то, что я прятался за матушкой-Кильей, отцом-древочленом
и дядюшками-идолами, отчего бойцы аккуратничали и старались наносить только
"точечные" удары.
"Точечный" удар топором уничтожил рядом со мной приземистое изваяние.
На несколько секунд я потерял самообладание, стал тонуть в собственном
страхе как муха в сметане. И вдруг внутри меня легкий взрыв, меня
останаливает полюс спокойствия и силы.
Килья обдала меня волной жгучих вибраций. Но они закружились вокруг
моего полюса сил и он превратил их в послушные эктоплазменные нити.
Сообразно моим представлениям об ужасном, они свились в щупальцы, в длинные
змеевидные щупальцы кракена.
Хочешь быть кракеном - будь им.
Я захлестывал своими гибкими конечностями сильные руки, ноги,
туловища, шеи инкских воинов, приклеивал их, сжимал, стягивал,
обездвиживал, превращал в слабую плоть. Я из оппонентов как будто сок
выдавливал.
Я видел, что лица воинов пунцовеют а-ля помидор, глаза набухают и
становятся как спелые сливы, руки дрожат и опускаются. Кто-то даже испортил
воздух. Куда уж там копьем попасть...
Но следом за первым подразделением врага, влетело до полувзвода воинов
орла с пистолет-пулеметами. Мои щупальцы отлетели от них как ошпаренные, а
сам я завертелся, удирая от свинцовых плевков. Уже не кракен, а крыса.
Укрывался я по-прежнему за статуями и истуканами. Пули увечили бедных
идолов, сшибали с них куски, крошили каменные головы.
И я был следующим на очереди.
Но тут сыграл пес, крепко сыграл. У него, оказывается, был свой ход в
храм и обратно.
Вначале мне показалось, что им могут пользоваться только четвероногие
некрупные животные, но потом подумалось, что вряд здесь устраивают туннели
лишь для псов и котов.
Я немного подвинул одного симпатичного истукана, заслонявшего выход,
протиснулся в узость, едва не схлопотав копьем в попу, и рванулся каким-то
мрачным переходом. Заодно, конечно, размышлял о том, кто такой этот пес?
Впрочем, если Крейн в нижнем мире Бормана-Супайпы был птичкой, почему бы
здесь ему не стать собаченцией?
Я несся за прыткой псиной, а за мной, естественно, гнались воины орла.
И удивительное дело, я как будто чувствовал и ощущал весь дворец. Казалось,
что от меня расходятся волны какого-то эфира и, отразившись от пределов,
возвращаются ко мне обратно. Впрочем, крайние пределы я ощущал весьма
невнятно, в виде тихо жужжащих и слегка царапающихся пятен, а вот то, что
за ближайшим углом - совершенно отчетливо, хотя и странно. То, что
осталось позади, я видел слева, то, что впереди - справа. Удаляющиеся
предметы как бы сплющивались и, в конце концов, превращались в нити...
Коридор вдруг стал тупиком, он закончился стеной, практически
монолитом.
Мои ощущения меня обманывали, пес тоже оказался дураком. Заткнись ты,
не гавкай хотя бы. А где-то неподалеку уже слышится топот и гомон несущихся
"орлов".
Я запрыгал перед тупиком, заметался между стен, как броуновская
частица. Ой, сейчас меня насадят на копья, а это так вредно для здоровья.
И тут проклятый пес прыгнул и канул в никуда. Я даже не успел
заметить, как это случилось. Все-таки заманил и бросил меня лохматый
фрайер, словно какой-нибудь опытный партийный лидер. Но в чем загадка его
физического исчезновения? Паузы на тягостные раздумья практически не
осталось.
А если? Я разбежался и бросился на стену, как бык на подлюку-матадора.
И не добился ничего, кроме легкого сотрясения мозгов. Куда дальше
дергаться? Стены непрошибаемы, сверху давит потолок. Я одряб и обессилел, в
голове наступила пустота, я словно погрузился в густую обездвиживающую
массу, похожую не столько на сметану, сколько на говно.
В конце коридорчика тем временем показались воины орла. Они уже не
стреляли, а собирались взять меня живым и теплым, чтобы подвергнуть
зверским изощренным пыткам.
И тут посреди омертвевшего ума-разума опять проявился полюс
спокойствия, который проложил путь.
Я подпрыгнул, вытянув руки. В какой-то момент потолок наверху стал
водоемом внизу. В конце полета "вверх-вниз" я расплескал некую вонючую
жижу, которая, впрочем, спасла меня от травмы. Я пробурлил в стиле "брасс"
еще пару десятков метров и остановился, чтобы задать риторический вопрос:
- Где это я, мать твою?
- По уши в фекалиях. - раздался отнюдь не риторический ответ.
Я протер глаза. Рядом со мной стоял Крейн в плаще из перьев красного
ара и змееглавой тиаре. Это был положительный момент.
Отрицательный же заключался в том, что он стоял в дренажной воде,
активно приправленной дерьмецом, а я в этой жиже лежал.
- Ну-ка, стоп, машина, и расскажи все по порядку. - призвал я,
потому что он собирался зашагать прочь.
Тогда Крейн подождал, пока я встану и подойду ближе... чтобы ударить
меня в лоб. У меня что-то там пискнуло и хрустнуло, в глазах заиграли
темные пятна, я чуть не опрокинулся.
- Ух ты, гад... Я еще поговорить с ним хотел.
Может быть, я бы тоже врезал дорогому другу, но Крейн показал на своей
ладони убитого демона-переводчика.
- Нам ретранслятор не нужен, а на кечуа ты и так научился болтать...
Кстати, здесь тебе не стоит задерживаться, вот выберешься за пределы
Кориканчи, тогда и резвись. Уайна Капака ищет тебя для проведения серьезной
беседы.
- А тобой он не интересуется, Шурик?
- Меня здесь в общем-то и нет, дорогой друг. Однако именно благодаря
мне откладывается твоя беседа с товарищем Максимовым. Странно, да? Но
кое-что я тебе втолкую по дороге.
По дороге я заметил, что Крейн стал рослее и шире в плечах, да и
краснее кожей. Одежка же была, как у жреца из храма Луны. Вот стервец.
- Так вот, Егор, я действительно не сиганул в то самое облачко
марева, обозначающее точку перехода. Это было, конечно, не по-товарищески,
но в самый последний момент меня осенило, что... ты мне друг, но истина,
извини, дороже. Вспомнил я одно из уравнений и понял: оно имеет не одно, а
несколько решений. Вовсе не обязательно перемещать свое физическое тело, -
белки, жиры и углеводы, - в периферийный мир. Можно закрепиться
непосредственно в точке перепрыга, а это своего рода энергоинформационный
узелок, и бесхлопотно пускать свои волны-эманации в "хрональный карман".
- Ты не кидай мне странные словечки, как зерна курочке, я их в любой
книжке по мистике-шмистике отыскать смогу. Лучше признавайся, где это ты
закрепился?
- Я отыскал другую точку перехода, она локализована не над памятным
тебе обрывом, а на твердом грунте. Палатку там установил, добился
разрешения на проживания от владельца земли. Он дозволяет мне пользоваться
электричеством для компьютера, сортиром и водопроводом, а также рвать
яблоки с деревьев.
- Подожди ты со своим сортиром. Ты как-то говорил, что за пределами
мира-метрополии во всей Вселенной одни только стринги, сырая эктоплазма, в
которой что-то отпечатывается порой. Как мне тут, в этакой "сырости",
вообще не захиреть?
- Организованная материя отличается от сырой только тем, что у нее
функционирует дополнительное измерение - время - за счет чего и
существует "настоящесть", "реальность". Но если в сырой материи образуются
нестабильные отпечатки мира-метрополии, то опять-таки начинает течь время,
и оттого появляются расстояния, формы, предметы, возникает какая - никакая
реальность. Короче, жить тут можно, если недолго.
- Здорово. Только потекло куда-то время и у тебя сразу появилась
форма, внешность, внутренность, масса, ты уже куда-то торопишься,
нервничаешь, стареешь. А теперь притормози. Какого рожна образуются эти
нестабильные реальности, эти несчастные "карманы"? Откуда все-таки энергия
берется на такое дело?
- Кажется, с этим я немного разобрался. Сокровище фашистов, вернее
золото замученных в войну евреев, стало аккумулятором энергии сдвига.
Энергия сдвига - это замороженный концентрированный хронос, это
спокойствие, это сила судьбы, это, к сожалению, то, что теряют жертвы и
приобретают палачи. Используя рычаги Поля Судьбы, можно энергию сдвига
направить куда угодно. Она нахлынет волной в самую сырую неорганизованную
эктоплазму и запустит в ней время. Такую эктоплазму лучше называть
дрессированной, время в ней можно ускорять и замедлять, отчего будут
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг