своем платье. Я же простер свою руку в ее сторону вдоль спинки дивана. Потом
мы выпили на брудер(швестер)шафт. Я затянул это дело и вдруг почувствовал -
пора активничать, имею же право воспользоваться своим личным миражом. Пока я
обрабатывал художницу Любу руками, она меня даже поощряла изгибами и прочими
страстными телодвижениями. Потом, правда, оказала формальное, я бы даже
сказал, подбадривающее сопротивление. Это, когда ей снимали "налет
культуры", то есть одежку. Разок даже попробовала улизнуть - в шутку.
Однако далеко дамочка не отбежала. Усевшись на мне сверху, вовсе уже не
сопротивлялась, а стала прилежно трудиться, как служанка на строгом
господине. И, кстати, проявила немало трудолюбия. Потом она слезла и пошла в
ванну, я же в своем видЕнии еще ухитрился вздремнуть.
До той поры, пока меня не пнули тапком с острым носком. Хоть и видЕние,
а ощущения неприятные. Еще мешали насморк в носу и першение в горле, живот
побаливал и в сортир хотелось... Это в галлюцинации не должно
присутствовать. Или получается кошмарнавтика какая-то. А художница стоит
передо мной почему-то с очень злобным выражением лица. Хорёк, по сравнению с
ней, просто дирижер Спиваков.
- Восемь лет тебе, подонок, восемь лет петушествовать будешь в зоне за
надругательство над женщиной.
Вот так влип. Это точно не видЕние. Ну и стервь эта Любка. Грохнуть ее
что ли? Но я ж никого еще не убивал, даже не стукнул, как следует. Если не
считать моих видЕний. Или это не видЕния были вовсе? А не сесть ли нам
как-нибудь за стол переговоров?
- Извини, я не хотел тебя обидеть-оскорбить. Всё наоборот. Может, нам
как-нибудь уладить это дело полюбовно.
- И не надейся, зверь, твои полюбовные дела я уже испытала.
- А пятьдесят "штук" не устроят ли тебя, Любовь? Пятьдесят ведь кого
угодно устроят.
- Ничтожный тип-козел-свинья, неужели ты думаешь, что мое унижение
оценивается в какие-то пятьдесят деревянных "штук". Тем более и в милицию я
уже позвонила. Через два часа, дрянь-мерзавец-зараза, ты должен мне выложить
двести "штук". Тогда я тебя прощу. Менты появятся минут через семь, и я
скажу им, что от потрясения забыла твои приметы, кто ты и откуда. Но если
ты, падло-урод-скотина, захочешь увильнуть, я быстренько все вспомню. А
теперь кругом, марш!
Я, похватав свои вещи и бумаги, скатился с лестницы, как Тунгусский
метеорит, едрить его налево.
Когда я схватил эти двести "штук" трясущимися руками и помчался к
подлюке-стерве-Любке, плохо мне было. Так хреново, что даже полегчало.
Глаза, а затем мозги заволокло мутью, отчего я слегка впал в прострацию.
Поэтому не сразу понял, что около Любиного подъезда собралась толпа.
Подчиняясь роевому инстинкту, стал протискиваться, напирать и неожиданно
вник в суть скопления народа. Интерес толпы был возбужден тем, что какая-то
женщина покинула квартиру на восьмом этаже через окно кухни. Восьмой этаж -
Любин этаж! Я проник еще дальше в бухтящую людскую гущу и пустил взгляд
из-под чьей-то мышки. Лицо у трупа я не разглядел. И правильно - там мало
что осталось. Но волосы, платье, отлетевшие туфли - все принадлежало
художнице.
200 000 уже больше Любе на надобны, мне же пора сматываться отсюда.
Потому что автор очередного злодейства, а именно доктор-душегубец, скорее
всего, где-то рядом и, возможно, сопит мне сейчас в затылок. Он пока, как
верный вассал, сохраняет мои денежки в целости, но лишь потому, что однажды
собирается прийти, сгрести все и опустить занавес. Он опасен. А я нет. Судя
по свиданию с художницей, побаловаться я могу, но насчет мокрухи слабоват.
Удар от киллера может быть пропущен в любой момент, мои натянутые нервы
звенят, чуть ли не лопаются, и только поезд принесет мне облегчение.
5
Всё время, оставшееся до побега, я таился по темным углам, как змея
подколодная и таракан запечный. На звонки не отвечал, к двери ближе, чем на
три метра, не подходил. Спал с топором, мылся в хоккейном шлеме, в туалет
ходил с самодельным копьем. На вокзал ехал на попутном грузовике с двумя
складными ножами в карманах.
И вот, наконец, я в поезде. Спальном вагоне, двухместном купе. В
компании с упитанным пожилым дядькой, у которого щеки чуть ли не на плечах
болтаются. В Бологом его не станет. И тогда надо быть снова начеку и на
взводе. А пока я из купе никуда - перед поездкой целый день тщательно
сторонился пива и даже чая, чтобы затем не потянуло в вагонный сортир.
Через полчасика, когда проводник заглянул в билеты и выдал сырое
бельишко, я был готов к сновидениям. Расчленил влажную кучку, расстелил и
случайно скользнул взглядом по дядьке.
Вначале показалось, что померещилось. А потом. Боже ж мой!
Передо мной сидел доктор Лапеко, который выложил на столик накладной
нос, "лысый" парик, защечные прокладки и чему-то радовался. Потом еще
показал мои складные ножи, ставшие его трофеями, и тогда его улыбка вообще
доплыла до ушей. Можно, конечно, сейчас рвануть по проходу с воем: "Рятуйте,
люди добры". Но, во-первых, проклятый доктор запросто опередит меня, прыснув
газом или просто ударив для "иммобилизации" по затылку. А во-вторых, как я
стану доказывать проводнику вредность своего попутчика? Изменением его
физиономии? Только вот, когда полутрезвый проводник наши билеты проверял,
разглядывать какую-либо рожу он и не собирался. Он и так стошнить боялся.
- Ну, как самочувствие, больной? - поинтересовался доктор Лапеко.
- Что ж вы раньше-то не спросили про самочувствие, когда я только в
поезд сел? Личину, понимаешь, чужую напялили. Несолидно.
- Я берег вашу психику, Борис. Даже сейчас вы имеете довольно бледный
вид.
- Слушайте, доктор, или как вас там, пропишите мне витамины и отойдите
от поезда. Именно ваше присутствие портит мою нервную систему.
- А то, что надо вернуть денежки за три лишние ампулы, вас не
беспокоит, больной?
- Пожалуй, вы могли бы, неуважаемый айболит, забрать вашу отраву в
самый первый день, хоть три ампулы, хоть все тринадцать.
- Но они же, Борис, принесли вам столько пользы. Четыреста "штук" в
подарок получить - от нашего стола вашему! Неблагодарный вы. Остается вам
только повторить слова одного истинного европейца: "Благодарность - собачье
чувство". А не боитесь, что потом стыдно будет?.. Я же могу спасти вас от
неизбывного стыда. Надо только уплатить за три лишние ампулы двести тысяч.
Мне по силам было просто изъять эту наличность у вас, например, возле
Любашиного дома, но я ведь стремлюсь к идеалу.
- Хороший у вас идеал, полезный - половина собранной чужими руками
суммы!
- Именно что половина, именно что моими руками. Я реализую свое право
на вознаграждение. Акционер требует свою долю прибыли.
Половину хочет взять, гад. И дело мое издательское порушить, и
превратить меня в соучастника. Надо бы потянуть время.
- Вы лучше, доктор, скажите, как узнавали обстоятельства моих поездок к
"денежным мешкам"? В первый раз вы позвонили и случайно для себя услышали
мое ценное бормотание? Угадал ведь я. А во второй и третий раз?
- Точно так же. Звонил в нужный момент. Вы, прежде чем сделать
инъекцию, задергивали шторы - я же всё видел, не сходя с кресла. Ваши мозги
были так чудесно расторможены благодаря сцеволину. Вы были по-настоящему
раскрепощенной личностью... Кстати, чтобы помочь вам разобраться с Любой, я
унизился до заурядной слежки - хотелось оградить вас от превратностей
судьбы. Ладно, давайте делиться. Ведь я сейчас проявляю лучшие гражданские
свойства: стремление к справедливости.
- Прямо наоборот, сметаете чужие накопления, как гайдар какой-то...
Значит так, делиться я с вами не буду и соответственно не тороплюсь стать
соучастником мокрых дел. Но даю вам возможность унести ноги, доносительство
не относится к числу моих хобби.
- Вы, Борис, действительно полноценный соучастник. Разве вы не желали
скорой кончины всем четверым свежеупокоившимся особам? Так что мой лавровый
венец вполне делится пополам.
- Даже если так, то желания уголовно ненаказуемы, господин Лапеко.
Не имея разумных доводов, доктор стал выступать в роли духовной
оппозиции.
- Но желания - уже грех. Я, как добрый волшебник, материализовал ваш
грех - искупайте на здоровье... Ага, мы не способны к нравственному
очищению. У нас только страх и ужас за третьесортную писательскую карьерку.
Неужели нам неведомо, что Толстого с Булгаковым мы не будем напоминать даже
в темное время суток? Хотя первый гений уже никому не интересен, а второго
лет через десять станут любить только авторы учебников. Мы же выскользнем из
памяти читателя, как только перестанем раздражать его зрительные
рецепторы... Да, похоже, вы все-таки очень жадный приземленный тип, Лямин.
- А вы очень утонченный. Особенно, когда ножом под ребрами ковыряете, -
огрызнулся я.
- Тогда поговорим на земном языке, но без всяких грубостей. - Доктор
достал из кармана пистолет системы Макарова, тот, который сейчас можно
приобрести на любом углу за сорок "штук". Затем, посвистывая, навинтил
глушак на ствол.
- Сами понимаете, пациент, что ваш уход с игрового поля будет
классически чистым. Ведь вашими денежками, по идее, может заинтересоваться
любой попутчик, в том числе и щекастый дедуля из Бологого, который собрался
купить себе мотоцикл с коляской и хрюшку. Так, последний раз спрашиваю,
будем делиться?
- Не будем, - рьяно возразил я. Ответ на уровне "всех не перекусаешь".
- Ну, ты сам этого хотел. Топай в тамбур, - распорядился "добрый"
доктор.
И вот я, оставив чемоданчик с денежками в купе, марширую под конвоем в
тамбур. Крик о спасении, шаг влево, шаг вправо считаются побегом - будет
стрелять без предупреждения. Впрочем, доктор выстрелит в любом случае.
Мы уже в тамбуре. Доктор открывает дверь, из мрака вваливается грохот
колес и давай швырять во все стороны мои нейроны-электроны. Сейчас я
отправлюсь ему навстречу - живьем или postmortum?
- Прошу пана, - наведенный на меня черный глазок пистолета качнулся в
сторону выхода.
Голова опустела и зазвенела, как цинковое ведро. Я сделал шаг вперед.
Боковым зрением видел только плечо доктора, а спина уже чувствовала дырку от
пули где-то в районе пятого позвонка. И тут...
...У рельсов есть стыки. Если насыпь устроена плохо, стыки расходятся и
вагон сильно бросает, когда колеса накатываются на них. Если одновременно
происходит изменение скорости, то трясет весьма чувствительно.
...Вагон сильно тряхнуло. Будущая дырка сместилась в район правого
бока. А я упал, как срезанный, на левый бок и, крутанувшись на спину,
ботинком впаял ровно в пистолет, который наводился в это непрелестное
мгновение на мою грудную клетку. Доктор замахал руками, как дирижер, пытаясь
поймать вылетевшую машинку для убийства. И он ее словил, что ему, однако,
лишь повредило. Пока господин Лапеко занимался ловлей, я повернулся на
правый бок. Одна моя нога оказалась у оппонента за коленками и я, резко
повернувшись в обратную сторону, придал ему вращательный момент. Доктор
Катаболит усвистал ровно в открытую дверь тамбура.
Я встал на полусогнутые, прикрыл дверь и отправился в купе, стараясь ни
о чем не думать и ничего не чувствовать. Сел на нижнюю полку, задышал,
пытаясь выпустить пар, и тут понял - чемоданчика с деньгами нет. Лежал под
подушкой, а сейчас его нет! Но доктор шел со мной и вылетел вон без
чемоданчика. Или?.. Напряженка рывками вгрызалась в меня. Я пару раз двинул
головой об стол - не помогло. Столько изведано и все зря. Меня крутило и
бросало по купе, вспыхивали и гасли полузадушенные вопли. Снующие руки
наткнулись на ампулу, дрожащие пальца нащупали шприц и всадили его в первый
подходящий кусок тела.
Почти без паузы свершился перенос. Пространство поддалось в стороны, в
нем появилась инородная вставка, непривычная конусовидная дверь. Я,
моментально расплавившись, вылетел в нее миллионом серебристых ниточек.
И очутился у железнодорожной насыпи. Из головы сочилась кровь, но,
кажется, черепок лишь слегка облупился и мозги не протекли наружу. Весь
организм не ахти, измочаленный и битый, впрочем, кости не поломаны, и органы
не всмятку. Повезло, что когда я вылетел из тамбура, то сумел
сгруппироваться, да еще попал в кусты. Продрался сквозь заросли на шоссе,
параллельное рельсам, и обнаружил, что в моей руке остался пистолет. Нет,
пусть лучше отдохнет в кармане. Нужно в город, причем в Питер, а не в
Москву. Стал голосовать - но грузовики с ревом прут мимо, иномарки тоже, не
внушаю я им доверия. Однако "жигуленок" я не пропустил, встал посреди дороги
как столб - у водителя нервишки не выдержали, сдрейфил, затормозил, принялся
объезжать. Тут я ему ствол показал, чтоб не бузил. В кабине нашлась парочка,
юнец с рулем и бабенка на заднем сиденьи. Не похожи на мужа с женой, он
красавчик двадцатилетний, а ей пятилетки на три побольше.
- Про страшный пистолет забудь, не было его, - я приветливо оскалился
юному любовнику, - ты просто по доброте душевной решил подвезти замерзшего
полудохлого странника. Ты ведь всегда так поступаешь. Сейчас куда?
- В Нарву, - сказал юноша, из-за моих приветливых слов возвращая себе
наглый уверенный вид.
- А машина чья?
- Моя, - отозвалась дамочка.
- Выходит, дружок, тебе с этой машиной не по пути.
Я знал, что деньги, все 400 000, оказались у таинственного товарища
Протея. Конечно, являться к нему в светлое время суток было безопаснее, но в
восхищенных зрителях я не нуждался...
Несмотря на однообразную застройку некрогородка, быстро нашел его
капитальную могилу c с внушительным гранитом. Таинственный Леон
Симонович Фурц, что и по-русски, и по-английски говорил с акцентом, который
в 1926 году позволил прессе британской империи поднять страшный крик о руке
Москвы, а тамошнему начальству решить свои дела. Только не скончался он в
том далеком году, а почил уже в перестройку. Проходя через хоздвор, я
ухватил лопату и ломик. И сейчас, своротив набок плиту, принялся углубляться
в почву. К вам гости, Леон Симонович.
И вот уже показалась дверь, то есть крышка гроба. Дверь открывается и
передо мной собственной персоной - товарищ Протей. Конечно, бледненький,
зелененький, но никак не поверишь, что он тут семь годов отлежал. И
костюмчик у лежащего гражданина хорошо сохранился. Даже стрелки на брюках
присутствуют, хотя находится Леон Фурц в той столовой, где едят нас, а не
наоборот.
Вот лежит, обнявши чемоданчик, пропавший три часа назад из купе скорого
поезда "Петербург-Москва". Отдай, уважаемый. Я понимаю, хочешь передать
какому-нибудь своему ученику, но мне нужней. Откажись по-хорошему.
Я, продолжая увещевания, потихоньку тяну портфель. Не очень-то
поддается. Уперся тогда ногой в кости - извините, нечаянно - и рванул на
себя. Мертвец тут неожиданно сел, а я, повинуясь силам инерции, отлетел и
стукнулся спиной да затылком о бортик ямы. А он со следующим рывком уже на
ноги поднялся. Проклятый энергетический импульс, что двигает мертвыми
костями - откуда он только взялся? Я бью немирного покойника левой в
челюсть - все равно, что по деревяшке - потом стреляю два раза в упор. Его
тряхнуло, послышалось икание, не более того. Он хватает меня за плечи, ох,
как пальцы впиваются - я едва блоки руками поставил, чтоб до горла не
добрался, - и тянется длинными зубами, сволочь небритая.
Я упираюсь ногой, но зомби давит, как грузовик. Я, продолжая упираться,
ловлю рукой черенок лопаты и делаю еще один упор. Потом - хрясь - ударом
башмака ломаю мертвецу коленку. Тут он начинает заваливаться, еще цапает
зубами штанину, но мне удается отпихнуть его. Леон Фурц падает на
чемоданчик, руками-граблями - упорная бестия - цепляет меня за ногу,
пытается в гроб затащить. Я вовремя поднимаю лопату и, вложив все силы, а то
и больше, остро отточенным лезвием снимаю ему башку. Вместо крови тянется со
среза какая-то белесая жижа, похожая на кремниевую кислоту, но товарищ
Протей угомонился, и его бурная деятельность, наконец, стала полностью
достоянием прошлого. Брось свои штуки и делайся, Леон Симонович, честным
мертвецом. Почтительно отодвигаю труп лопатой и беру чемоданчик. Заодно и
отечественные орденские планки - пусть ему англичане от себя заслуженный
орден дадут.
Вылез из ямы, спешно побросал вырытый грунт обратно, даже плиту вернул
на место. Подбросил я на радостях портфельчик, а он почему-то не стал
ловиться. Завис в воздухе и - какого-то хрена - принялся таять-таять...
Боря открыл глаза на койке в двухместном купе спального вагона поезда
"Петербург - Москва" при подъезде к столице нашей (и вашей) родины.
Чемоданчик с деньгами смирно, как ни в чем не бывало, отдыхал на груди.
Видимо, доктор, выходя из купе, сунул его в багажник, под нижнюю полку.
Лишь когда сцеволин встряхнул Бориса, он все понял и лунатически вынул
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг