Если точнее, мы займемся осуществлением моей старой затеи. Будем делать из
вас вождя...
Опять - двадцать пять. Крепко же за меня взялись нечистые силы, ети
их налево. Может, действительно, моя матрица чем-нибудь хороша, может, она
что-то вроде лома?
- Да сделайте вы из себя вождя. Вы ведь уже не в
позабытом-позаброшенном Эль-Халиле, а рядом со столицей нашей родины.
- Я не в Эль-Халиле, но я всего лишь Некудыкин. Некудыкин -
психически больной человек. Его личность не сравнима с вашей - волевой и
содержательной.
- Это точно, я содержательный - надо еще узнать в каком смысле и
какая часть тела у меня особо передовая... Ну зачем вам моя воля? У вас
своей хватает - иначе как бы вы погоняли все это стадо... Вы же из
человека блюдо с почками умеете готовить.
Саид-Некудыкин досадливо втянул воздух.
- Почки - это второстепенное, несложное упражнение с матрицами,
полезное в данных условиях. Да, воля самое важное, вернее, ее собирание. Но
даже волю мы не намерены отнимать. Скорее - укреплять и направлять в
нужную сторону.
Такие заботливые слова мог бы произнести и товарищ из ЦК. Да и чем
Саид-Некудыкин хуже товарищей из ЦК? Тоже ведь коммунизм хочет строить,
только фатальный и с биологическим уклоном. Зоокоммунизм.
- Когда все начнется? - умученным голосом спросил я.
- Сейчас. Сейчас вас проводят кое-куда и... преобразования начнутся
тогда, когда вы морально доспеете.
Подземный руководитель мелодично свистнул, и явились двое подопытных
- мигом, как летучие обезьяны из сказки. Впрочем, это я теперь подопытный,
а они - лучшие люди. Раньше их фигуры напоминали знак вопроса, штаны
падали, а задники на тапках были стоптаны, сейчас же они выглядели как
самураи. И, кстати, у этих типов имелись пистолеты Макарова, полученные в
наследство от меня и Васи Туманова. Это сразу настроило меня на серьезный
лад. Я попал в грязные лапы к психам, причем психам вооруженным. Это уже
вам не оккультизм. Мое мозги выплыли из мистическо-философского тумана и
заработали в привычном стиле.
Меня вывели в коридор, где я назвал Саида" вожаком бабуинов" и
"муравьиным царе", после чего отконвоировали до какой-то лесенки. По дороге
мой обострившийся взор сфотографировал люк. Судя по этой примете, где-то
пониже вода несла свое зыбкое тело.
Вместе с конвоирами я спустился по лесенке на нижний уровень. Здесь
тянулся еще один коридор. Я так понял, что водяной поток движется сбоку,
параллельным курсом. Меня подвели к малоприятной низкой двери и я
догадался, что это именно то место, где я буду морально дозревать.
Я напрягся. За этой дверью у меня не останется ни одного шанса. Надо
что-то сделать сейчас, разумное, злое. Однако когда тебя держат на двух
мушках, особенно не пофокусничаешь. Сразу двоих вооруженных типов
нейтрализовать - это мне нынче не по зубам.
Один из них уже отпер дверь и вежливым толчком в спину предложил мне
войти внутрь.
Я приметил валяющуюся около двери железяку, почти не ржавую, похоже,
из приличного сплава.
Она мне непонятно почему приглянулась. Сразу захотелось приобрести ее
в собственность.
Второй толчок в спину был уже далеко не таким вежливым, как первый, у
меня даже лязгнули зубы.
- Что-то мне не хочется туда. Я боюсь темноты. Может еще немного
погуляем? - искренне предложил я.
Они не стали стрелять или бить, а просто поработали чуток. Мои руки
были моментально вывернуты. После чего меня с ускорением три g зашвырнули в
темницу. Впрочем, мои ноги успели загрести железяку. Я едва успел выставить
руки, чтобы не впилиться носом в слизистый пол. После чего проехался на
пузе, как на санках.
Опять слизь. Везде слизь, везде пригляд. Я приподнялся, с трудом
удерживая расползающиеся руки. Сильно извозюкался. Без особого успеха
почистил штаны, потом стал присматриваться. Ничего интересного. То есть,
ничего мешающего сошествию с ума. Помещение напоминает карцер. Из мебели
лишь деревянный топчан с полуистлевшей полосатой "перинкой". Хочется
верить, что вошки за истечением многих голодных лет благополучно
скончались. Но другая местная флора-фауна здесь присутствовала в изобилии.
На стенах копошились слизни, те, самые, что умеют превращаться в упырей. На
потолке и трубах присутствовали, как театральная массовка, незнакомые почки
совсем уж замысловатого вида, состоящие из множества пузырьков, которые
слегка фосфоресцировали и дрожали от каждого звука.
Вот такие у меня теперь будут товарищи-сокамерники, а может,
наставники и учителя.
Я опрокинулся на топчан и попытался расслабиться. Какой очередной черт
меня дернул влезть в эту подземную дыру? Еще я стал мучительно думать о
том, что сверни чуть влево или вправо, то оставил бы Эль-Халиль побоку
вместе с Саидом и советскими военспецами. И проживал бы сейчас в
каком-нибудь Гонконге или Стамбуле вместе с Лизаветой, а, может быть, и не
с ней, а, например, с Гюльчатай или Чио-чио-сан. Конечно, я променял бы
служение высокому делу на мелкие дешевые радости, но жил бы вполне
счастливо и умер бы в положенный срок с улыбкой промеж щек.
Ну почему большое дело все время притягивало меня к себе? То сияющие
высоты коммунизма, то зияющие низины биологизма. На это сияние-зияние
всегда летят мушки-однодневки вроде меня. Щелк и труп. Мной можно
пожертвовать. Меньшим всегда жертвуют ради большего. Это логично... А вдруг
меньшее окажется поважнее большего? Каким-нибудь Эйнштейном или Нильсом
Бором?
Впрочем, эти почки - классический пример того, чем можно спокойно
пожертвовать. Среди них нет незаменимых. Если даже окажется в их числе
Эйнштейн. Ведь на том же потолке найдутся десятки таких эйнштейнов.
Я подошел к густому ряду почек, расположившемуся на трубе.
- Ну что, будем дружить?
Я провел рукой над ними. Несмотря на их человеческое происхождение,
хорошо чувствовались терпкие пульсации чужого духа, внимательного и
враждебного. Я посадил несколько товарищей по камере на руку. Сразу
заощущал укольчики, впрочем, не страшнее тех, что причиняют матерые комары.
Почки брали мою кровь, и пока было неясно, что они об этом думают.
Можно было прилечь на топчан. Пузырчатые почки легким дрожанием
посылали мне приветы с потолка. На бок, если нет подушки, уже не ляжешь. В
почках был демон, но он насытился и ждал.
Каким-то всхлипом пыталось напомнить о себе человеческое начало,
сохранившееся в почках. Ум и чувства были в нем истреблены инстинктами,
осталось только томление, тоска.
Демоны умеют шутить. Всякий раз облачаются в весьма несуразный
телесный материал. У вождя, который даже в сортир ходил ради счастья
пролетариата, - гнилая голова; у генералиссимуса, победившего сто
вражеских генералов - оттопыренная задница и сухая ручка; у недавнего
лидера мирового соцлагеря - морда и речь питекантропа. Сейчас вот еще
почки добавились.
Я попробовал внушить гадам, наблюдающим за мной, покой и
безмятежность. Я сказал им: "Смотрите мне прямо в глаза".
Но во время медитации неожиданно засек шум воды. Настоящей, не
потусторонней. Ага, за стеной плещется поток. Именно там гонятся по своему
руслу подземные воды! Я подхватил железяку. Только что это даст, кроме
ничего? А если даже ничего? Будем считать, что я просто занимаюсь
физическими упражнениями, оздоравливаю организм.
Я стал долбить стенку сантиметрах в тридцати от пола, пытаясь ни о чем
не думать. Потом стал думать о том, что же думают они, как мечтают о
будущей счастливой жизни на потолках обкомовских дач и трубах цекашных
квартир.
Кстати, она неплохо поддавалась, эта стена. Влага и так разъела ее
изнутри. Наверное, и цемент военной поры был не слишком качественным.
Вполне возможно, что приличный каратист мог бы раскурочить такую преграду
руками, ногами или просто толоконной башкой.
Внезапно из стены вывалился здоровенный кусок, из прорехи хлынула
вода. Естественно, холоднющая, хватающая за живое. Она била, как очумелая,
и ее сразу стало по щиколотки. Я вспомнил княжну Тараканову на портрете
живописца. Она и ее верные крысы, спасаясь от наводнения, дружно забрались
на кровать. Сейчас у меня даже крыс нет, лишь почки да слизни.
Я трахнул подкованным каблуком худосочную преграду, и еще кусок стены
отвалился. Вода стала прибывать с меньшим шумом и усилием. А вскоре уровни
жидкости за стеной и в темнице выровнялись благодаря закону сообщающихся
сосудов, принятому незнамо каким верховным советом. И я полез в дыру. Воды
за ней оказалось по грудь - очень неприятная жидкость. Мокрая холодрыга
сводила мышцы и сводила с ума. Дыра вскоре осталась позади слабо мерцающим
пятном, посылающим вдогонку немногочисленные кванты света. Я двигался почти
наугад. Но все-таки в ту сторону, где этажом выше приметил лужу с нефтяными
разводами . Пару раз я оскальзывался и падал в какие-то ямы. Ледяная вода
обрушивалась на мою голову и пыталась ворваться в легкие. Борьба с ней
выкачивала много сил, подводя индикатор мощности к нулю.
Но, даже на ровной поверхности, мои ноги, онемевшие и превратившиеся в
поленья, двигались еле-еле. Я сделал прискорбный вывод, что если и захочу,
то уже не смогу вернуться назад. Даже шея задеревенела, и взгляд был тупо
воткнут прямо в кромешную тьму передо мной.
Но какое-то притяжение заставило меня, скрипя шарнирами, поднять
голову вверх. Опять мерцание. Если точнее, решетчатый люк на потолке
пропускал какую-то толику света. До люка пара метров пустоты. Именно
столько, сколько отделяет нижний коридор от верхнего. И эти два метра еще
предстоит осилить с помощью рук и ног, почти начисто лишенных жизненного
тепла.
Три раза я сваливался со стены. Четвертого падения мне, наверное,
хватило бы для полного абзаца. Но обнаружился благожелательный кусок стены,
представляющий небольшую нишу, в которой можно было закрепиться локтями и
коленями.
Решетку пришлось поднимать собственной головой. Из-за этого на ней
остались долго незаживающие вмятины.
А оказался я в итоге в генераторной. За штабелем из бочек. Поскольку
дизель-генератор старательно тарахтел, то человек, который с ним возился,
меня не услышал. А иначе механик запросто повязал бы меня, холодного и
слабого.
Я стал осторожно подниматься, опираясь на бочку. Механик, наконец,
что-то ущучил. С физиономией хищной птицы направился к штабелю, потом вдоль
него. Это его и погубило. Я как следует толкнул нужный бочонок плечом, тот
в падении припечатал механика. Энтузиаст - все тут были такими - выпал в
твердый осадок. А я, воодушевившись, кинулся к генератору. Зря торопился. В
этот момент дверь распахнулась, и вошел товарищ первого механика, видимо,
привлеченный шумом. Я едва успел присесть и укрыть свое тело за движком.
Когда второй механик оказался совсем рядом, я взвился из-за укрытия,
как цирковая собака, которую поманили кусочком сахара.
В одной из точек своей траектории я приложился высоким лбом к
увесистой челюсти второго механика, не смотря на отдачу, продолжил перелет
через машину и шлепнулся на живот. Мой соперник тоже рухнул, откинув
каблуки, однако попытался тяпнуть меня ногой. Хоть в голове гулял сплошной
звон, я успел ладошкой блокировать атакующий башмак. Второй механик стал
подниматься. Тоже поспешил. Я крутанулся на руках и, переместив ноги по
часовой стрелке, сделал механику подсечку. А потом еще удачно лягнул. В
челюсть или в шею. С испуга, наверное, сильно получилось. Второй механик
отключился, составив компанию первому.
Я направился к бочкам, нашел более-менее наполненную керосинчиком,
вытащил ее в коридор и избавив от пробки, пустил катиться вдаль. За ней
оставался широкий керосиновый след. Другую бочку я направил в
противоположную сторону. Потом пощелкал зажигалкой. Хотя фитиль отсырел,
искра до сих пор появлялась исправно.
Я потыкал взглядом пространство производственного помещения,
затененное синеватым туманом. Можно было заметить, куда тянется дымок от
дизеля. Я немного побродил и наткнулся на вытяжку. Даже прикинул, куда она
может направлять лишние газы и вони. Много людей обходили территорию
"Пчелки" и ее окрестностей, но нигде не видели пахучей трубы, торчащей из
земли.
Однако дым можно выводить наружу и не прямо через трубу, а, например,
через воду. Такое, например, проделывали хлопцы Бандеры в своих схронах.
Ручеек от этого лишь побольше булькать станет. Я припомнил, где имелся на
поверхности естественный водосток. Ага, в лесу, уже за ограждением.
И тут из коридора через открытую дверь проникли то ли грозные шумы, то
ли недружелюбные пульсации. Я поспешно выглянул - так и есть, мой беглый
организм обнаружен и накрыт, ко мне гурьбой торопятся всякие мелкие
чудовища местного производства. Тролли, выплевывая свои едкие струйки и
накидывая арканчики-жгуты. Пузырьки-упырьки - со скоростью теннисных
мячиков. Пушистые стрельцы на своих кривых. Бывшие пациенты тоже поспешают.
В таких условиях мне ничего не оставалось, как подпалить пролитый керосин.
Не со зла. Просто сдрейфил. Вся эта кодла меня бы вмиг на атомы разнесла,
не дожидаясь судебного процесса.
Я еле от иглы увернулся, когда дверь прикрывал. Но керосиновых
разводов хватало и в генераторной. Огонь рванулся ко мне, собираясь
превратить в ростбиф. Рассыпая цветы мата, я бросился от него к вытяжному
отверстию.
Потом был долгий путь наверх. По узкой ребристой щели. Там тоже
торчали на посту почки-пушистики, но какие-то вялые, сонные. Очевидно,
из-за постоянного копчения дымом. Труба была поначалу строго вертикальной,
а потом стала искривляться в сторону горизонтали. Теперь можно было
полежать после утомительного карабкания, и тело было благодарно мне за
паузу.
Далее труба однозначно брала уклон вниз. Более того, мои загребущие
руки с болезненно растопыренными пальцами неожиданно зашлепали по воде. Все
ясно - металлоконструкция, выписав загогулину, погрузилась в ручей.
От такого поворота дел жуть меня обуяла, ощущения стали отчаянными,
нуждающимися в самом мрачном музыкальном сопровождении. Надо было нырять в
трубе, проплыть внутри узкой стискивающей со всех сторон щели на
неизвестное расстояние. Хоть один намек на то, как обойти этот кошмар!
Я нырнул. Труба была тесной и пускала пузыри в воду; я тоже пускал
пузыри и отчаянно скреб руками. Пять-шесть-семь метров.По правде, сейчас
уже должно прийти избавление. Пришло! Первая треть моего тела уже
выпросталась в ручей, но две остальных никак не могли пропихнуться наружу.
А до поверхности оставался метр. Так мало и так много... Все - труба, в
прямом и переносном смысле! Уже лиловый туман стал растворять мои мозги,
уже взгляд угодил в знаменитый черный тоннель... но последний рывок
все-таки избавил меня от объятий железяки - так же, как от пуговиц на
рубахе и ширинке. Ура, чужая хренова судьба отпустила меня!
А наверху меня ждала съемочная группа. Как раз в нескольких метрах от
того места, где я вынырнул, ловя тревожным ртом кислород. Бореев, Сайко и
многие другие с камерами и микрофонами. Даже сейчас они не помогли мне
доплыть до берега, но встречали, как космонавта. С бурными аплодисментами.
- Так вы следили за мной с самого начала? - злобно уточнил я,
поднимаясь на дрожащие ноги и пытаясь удержать ниспадающие штаны, после
того как немного пропыхтелся.
- Не с самого начала, но следили,- отозвался Сайко, только уже не
пожухлый, а снова бодрый и румяный, как свежеиспеченный колобок. - Еще
утром мы вскрыли несколько колодцев, ведущих в законсервированный командный
пункт. Что любопытно, о нем забыли уже в середине пятидесятых. Нам пришлось
покопаться в архивах, чтобы найти хоть какую-нибудь информашку, не говоря
уж о документации. Ты знаешь, в этом бункере бывал сам Берия...
На моем лице, наверное, не отразился краеведческий интерес, поэтому
дед-генерал спешно переключился.
- Ты не думай плохого, мы сразу стали искать и тебя, и Андрея
Пахомыча, и лейтенанта Туманова, но поначалу у нас возникли естественные
трудности. Они всегда возникают... Раньше вот во всем шпионы, враги народа
были виноваты... Как там, кстати, Пахомыч и лейтенант поживают?
- Так себе. Они уже покойники.
- Ай-яй-яй. Впрочем, мы об этом догадывались. Мы же опустили после
обеда несколько микрофонов, потом даже видеокамеры. Все это здорово
смотрится.
- Что здорово? Там, внизу, может, люди горят.
- Да какие это люди, Глеб? Ты же сам их и подпалил, и поделом... Да,
ладно, ладно, вытащат их. Если там что-то останется...
Сайко еще продолжал трындеть, но я уже задумался, вытираясь махровым
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг