отклоняемся от него. А в какой-то точке, продолжая двигаться вперед, мы
расстаемся со своим будущим, хотя и не пересекаем нуля времени, и начинаем
двигаться к своему прошлому, которое теперь и является нашим будущим.
- Ты описываешь движение по окружности, Эли.
- Совершенно верно. В этом и есть моя мысль - вырваться из
одномерного, прямолинейного времени во время двумерное, кольцевое. Форма
кольца нужна для того, чтобы суметь возвратиться в свое прошлое, не
переходя опасного нуля времени.
- Кольцо обратного времени! - задумчиво проговорил Олег. - Звучит
хорошо.
- Если тебе нравится название, так и назовем операцию: возвращение по
кольцу обратного времени. Не хочешь ли пойти в лабораторию и набросать с
Орланом и Ольгой план экспериментов?
Олег взял рейсограф и понес его в сейф. Я спросил:
- Почему тебя заинтересовал пройденный путь?
Он молча возвратил рейсограф на стол, так же молча нажал кнопку. На
экране, встроенном в рейсограф, вспыхнула тысячекратно виденная уже
картина - дикая сумятица звезд, взрыв, некогда прогремевший в ядре и
непрерывно с той поры совершающийся. На больших звездных экранах можно
было наблюдать такие же безрадостные пейзажи, но живые, быстро меняющиеся,
а здесь рейсограф показывал картину, схваченную в один из моментов полета.
- Тебе ничего не говорит это изображение, Эли?
- Нет, конечно.
- Это то место, где пропала Ирина.
- Понимаю, Олег... Печальное воспоминание...
- Нет. Не только воспоминание.
Я больше не спрашивал. Здесь начиналась область, куда нельзя было
лезть без спросу. Олег странно улыбнулся.
- Эли, если мы выберемся из этого ада и вернемся на Землю, примешь ли
ты участие еще в какой-либо галактической экспедиции?
- Вряд ли. Не по возрасту.
- А я пойду в новый поход. Я ведь моложе тебя, Эли. И у меня нет
другой цели в жизни, как бороздить космос.
- И ты вернешься в ядро?
- Мы в него проникли первые, но разве можем объявить себя последними?
Новая экспедиция будет лучше подготовлена. И если я приму в ней участие,
звездные пейзажи, сохраненные рейсографом, понадобятся.
- Ты намерен искать Ирину? - спросил я прямо.
Он аккуратно поставил рейсограф в сейф.
- Во всяком случае, мне хотелось бы знать, что с ней.
11
Только сейчас мы сумели в полной мере оценить инженерную гениальность
Эллона. Коллапсан давал возможность не только сгустить и разредить время,
переменить знак течения, но и искривить его. Время стало изогнутым, оно
характеризовалось не одной скоростью и направлением течения, но и углом к
нашему естественному времени. Этот угол отклонения от нашего времени Ольга
назвала "фазовым углом вылета в иновремя". Она быстро нагромоздила
сложнейшие формулы "угла иновремени". В них, возможно, могла бы
разобраться МУМ, но мои способности они превосходили. Зато Ольга
порадовала нас, что Орлан понимает ее с полуслова и что некоторые из
сумасбродно сложных формул принадлежат ему. Этому я не удивился. У
демиургов врожденный дар к небесной механике. Мы сильней их в ощущении
добра и зла, человеческая особенность - отстаивание справедливой морали
при всех преобразованиях одной социальной системы в другую: правда везде
правда, угнетение везде угнетение, свобода везде свобода. Но в
конструировании гравитационных машин нам далеко до демиургов.
- Возможно, завтра, Эли, - сказала Ольга однажды утром.
Это означало, что завтра опробуют генераторы фазового иновремени,
действующие уже не в атомном масштабе, а в макровремени корабля.
- Наверно, завтра, - сказал Орлан за обедом.
- Итак, завтра, - объявил Олег за ужином.
Утром я поспешил в командирский зал. Там были уже все капитаны и
Орлан. Управление генераторами фазового времени принял Граций: для него,
бессмертного, переброс из одного времени в другое все же значил меньше,
чем для любого из нас, - мы учитывали и это обстоятельство. Звездолет вел
Камагин, тоже привычный к путешествиям по времени, он поддерживал
мысленный контакт с Грацием. А всем остальным отвели роль зрителей. Я
предвкушал красочные перемены при переходе из своего времени в чужое. Меня
только беспокоило, как отнесутся рамиры. Все могло быть!
- ...Три, два, один, нуль! - скомандовал Камагин, и время чуть-чуть
искривилось.
Ничто не изменилось. Те же летящие звезды на экранах, ни одна не
затряслась, не потускнела. Сдвиг фазы времени был, правда, ничтожный, но
все же мы шли уже в чужом времени, к чужому будущему. А картина снаружи
была, будто чужое будущее принималось как свое - словно всебудущность
являлась здесь нормальным физическим процессом.
- Работают ли генераторы обратного времени? - громко усомнился Осима.
- Молчат что-то наши равнодушные боги. Не уследили за нами, что ли? -
пробормотал Камагин.
- Если они заговорят, мы их не услышим, - возразил Орлан. - Их луч
уничтожит нас раньше, чем мы сообразим, что уничтожены.
Спорить с этим было трудно. Через некоторое время МУМ сообщила, что
рисунок звездного хаоса меняется, а Граций заметил и зрительно перемены в
пейзаже. Ни мы в командирском зале, ни зрители в обсервационном изменений
не видели. Орлан удалился к генераторам фазового времени, а мы с Ольгой
пошли ко мне. Мэри тоже не находила перемен на экране - звезды как звезды,
такое же их множество, шальных, беспорядочно летящих.
- Что мы в иновремени, гарантирую, - сказала Ольга. - И хотя сдвиг по
фазе незначителен, угол вылета из нашего времени накапливается. Я ожидаю
вскоре значительных изменений пейзажа.
- Я погашу экраны, - предложила Мэри. - Мы не отрываемся от них, а
изменения накапливаются постепенно, и мы привыкаем к новому пейзажу, еще
не разобрав, что он новый.
- Молчат рамиры, - повторил я слова Камагина, когда Мэри занавесила
комнатный экран.
- Рамирам надоело издеваться над нами, - убежденно объявила Ольга. -
Если они равнодушные, то должны же они когда-нибудь оставить нас в покое.
По всему, рамиры либо не заметили нашего бегства, либо мы перестали
интересовать их, либо - и такая мысль явилась мне - наш уход по фазовому
искривлению времени их устраивает. Обо всем этом надо было размышлять -
был тот случай, когда правильный ответ сразу не дается.
- Отдохни, - сказала Мэри, и я прилег на диван.
Она разбудила меня через час. Ольги не было.
- Посмотри на экран, - сказала Мэри.
Я вскрикнул от неожиданности. Мы были в другом мире. Нет, это было
все то же ядро Галактики, тот же неистовый звездный взрыв, тот же
светоносный, светозарный ад! Но ядро было иное - то же и иное! Это трудно
передать словами, это надо увидеть самому. День за днем, неделю за
неделей, месяц за месяцем мы с тоской наблюдали на звездных экранах одну
постоянно воспроизводящуюся картину. А в течение одного нашего крохотного
корабельного дня она переменилась. Да, это было ядро, но ядро в другом
времени, не в прошлом, не в будущем, а в ином!
- Мэри, рамиры нас выпускают! - воскликнул я в восторге. - Нападения
не будет!
С того дня прошло немало времени. Может быть, часов, может быть,
столетий, а если мне скажут, что миллионолетий, я не удивлюсь. Время, в
каком мы движемся, чужое. Приборы его измеряют, МУМ запоминает, рейсограф
фиксирует на своих картинках, а я его не понимаю - оно не мое. И хотя
Граций им распоряжается, а Осима и Камагин, попеременно сменяя друг друга,
командуют им с такой же легкостью, как запасами активного вещества в
трюмах, то увеличивая, то уменьшая искривление, - все равно я его не
понимаю. Оно не мое. Оно чужое. Оно так и называется - иновремя! Ядро и
вправду вмещает в себя все возможные будущие, оно реально всебудущное -
иное в каждом возможном будущем. Но я не всебудущный. Это не по мне, как
говорил Труб. Всебудущность пахнет всесущностью, в крайнем случае,
вездесущностью. Нет, до таких высот мне не добраться! И нашим потомкам, я
уверен, тоже. Я могу понять всю природу, но стать всей природой мне не по
силам.
Я сделал это отступление, сидя в консерваторе и диктуя историю нашего
выхода из ядра, для того чтобы передать, с каким нетерпением все мы ждем
возвращения из иновремени в наше. Мы уже прошли первый поворот на время,
перпендикулярное нашему, прошли и второй поворот в иновремени на обратное,
но параллельное нашему, подходим к третьему повороту на второй
перпендикуляр - и начнем сближаться с нашим временем. И все повороты
проделаны без перехода через опасный нуль. А преодолев последний, мы
устремимся за нашим прошлым - оно будет впереди, оно будет в нашем
будущем! И когда мы состыкуемся со своим временем, мы покинем иновремя, -
кольцо обратного времени замкнется!
Я жду возвращения в свое время, но размышляю о другом. Рамиры нас
выпустили - это очевидно. И это странно. Почему нас выпустили? Нам,
возможно - а если не нам, то нашим потомкам, - еще придется встречаться с
этим сумрачным народом. Я не верю, что они равнодушные. Вчера я пригласил
Ромеро к себе.
- Павел, - сказал я, - мне не нравится ваша теория насчет дровосеков
и муравьев.
- Хорошо, пусть не муравьи. Мы - бабочки, залетевшие на ночной костер
дровосеков. Такое сравнение вас устраивает, мой мудрый друг?
- И бабочки меня не устраивают.
- Кем же вы хотите видеть нас, Эли?
- Мы - кролики, Павел.
- Кролики? Я правильно вас понял?
- Да, кролики. Подопытные кролики. Те бедные животные, над которыми
наши предки ставили медицинские эксперименты.
- Вы считаете, что рамиры экспериментируют с нами?
- Во всяком случае, стараются использовать нас для своих
экспериментов.
Он сказал задумчиво:
- Мысль интересная, Эли, но ее нужно доказать.
Я начал с теш, что рамиры сразу уничтожили первую эскадру, высланную
к ядру. Чем-то корабли Аллана и Леонида помешали рамирам и были за то
наказаны смертоносным лучом, - правда, он был послабей, чем луч,
поразивший "Тельца", погибли только экипажи, а не корабли. Жалких муравьев
смели с дороги, раздавили гусеницами бульдозеров - можно и так
использовать сравнение Ромеро. Но со второй экспедицией в ядро рамиры
повели себя по-иному. Они не поцеремонились и с нами, когда "Телец" стал
нарушать создаваемую ими структуру в Гибнущих мирах, но отнюдь не подумали
расправляться со "Змееносцем" и "Козерогом". Они нами заинтересовались.
Они стали присматриваться к нам. Они подсадили нам Оана - лазутчика,
шпиона, наблюдателя, датчика связи, - название его функции ясно и без
оскорбительных названий. Вероятно, интерес их вызвало то, что нам удалось
спасти Оана и что нас захватила проблема трансформации времени. Мы для них
повысились в ранге.
- От муравьев до кроликов, вы это имеете в виду?
- Павел, я когда-то говорил вам, что стараюсь преобразовать
координатную систему моего мышления в систему мышления рамиров. Я хочу
взглянуть на мир глазами наших противников, если они только смотрят
глазами, как мы, а это под сомнением. Вообразите, что мы, человечество,
старше на миллион лет и всю эту тысячу тысячелетий непрерывно
совершенствовались...
- Просто невообразимое могущество и сила!..
- Да, Павел. Нам и сейчас под силу создание и уничтожение планет. А
что будет через миллион лет интенсивного развития? Не захотим ли мы
навести порядок не только в отдаленных звездных системах, даже не в
звездных скоплениях, а в самой Галактике? А Галактика больна. Главная
масса ее звезд - в ядре, и ядро неустойчиво. Она на грани взрыва. Разве
нам незнакомы квазары - звездоподобные галактики, испытавшие катастрофу, в
которой были уничтожены все формы жизни и разума, если они там
существовали? Мы, столь могущественные через миллион лет, не примирились
бы с балансированием на краю гибели. Мы старались бы разредить скопление
звезд в ядре, подобрать созревшие для разумной жизни звездные системы и
отправить их подальше от опасности, изменить саму звездную структуру в
окрестностях ядра.
- Напомню, дорогой Эли, что именно об этом я и говорил на совещании,
где вы предъявили себе гневное самообвинение.
- Правильно, вы говорили. И вот представьте себе, что мы,
могущественные, установили, что только овладение ходом времени дает полную
гарантию от катастроф. И что естественные метаморфозы времени сами собой
осуществляются в звездных процессах ядра. А нам овладение временем не
дается. Не дается, и все! В недрах коллапсирующих звезд пытаемся его
ухватить - вторая все-таки по масштабам катастрофа после возможного взрыва
всех звезд в ядре! Нет, и здесь не выходит. И вдруг в наши звездные
владения вторгаются какие-то пришельцы, какие-то муравьи, и пытаются нагло
помешать нашей работе по оздоровлению ядра. Да смести их с дороги, и все
тут!
- Осмелюсь заметить, дорогой адмирал, что пока ничего нового...
- Подождите, Павел! А лазутчик докладывает, что у муравьев странная
цивилизация, машинная, на нашу непохожая, и что в их механизмах время -
пока еще на атомном уровне, микровремя - свободно сгущается и разрежается,
меняет знак, может даже менять фазовую скорость. Ого, это интересно,
сказали бы мы, могущественные через миллионолетия, но сами пасующие перед
трудностями овладения временем. Пусть, пусть они повозятся, решили бы мы,
всесильные, но лишенные человеческого сердца, простой человеческой жалости
к попавшим в беду муравьям...
- Очень важное замечание, Эли!
- Да, Павел. Равнодушные - так вы их назвали! Остальное ясно. Мы
экспериментировали со временем в коллапсане, а они экспериментировали с
нами. Мы захотели удрать из ядра, они не дали. И, чтобы заставить ускорить
исследования, спокойно и безжалостно ввергли нас в вибрацию времени. По
принципу: не выживут, черт с ними, что жалеть неудачников! А выживут -
успех! Посмотрим, посмотрим, как эти создания выпутываются из трудностей.
Ах, все-таки выпутались? Сумели создать фазовое искривление времени? Хотят
по кольцу обратного времени ускользнуть из ядра? Надо, надо приглядеться и
к этому, пусть ускользают, их опыт пригодится, когда понадобится выводить
из ядра новые партии звезд. Итак, пришельцы скользят по иновремени,
свободные от всех катаклизмов ядра, ибо их время - иное по сравнению со
временем любой летящей на них звезды, ибо они и в ядре, и вне его, -
очень, очень интересно! Кое-что из их находок надо принять на
вооружение!.. Вот как мне представляются наши взаимоотношения с рамирами,
Павел.
- Такое представление гарантирует нам избавление, Эли. Мы можем
считать его вполне удовлетворительным.
Я встал. Волнение так душило меня, что я должен был выплеснуть его
движением. Я нервно ходил по комнате, а Ромеро удивленно глядел на меня.
Он точно оценил ситуацию, но не мог понять моего отношения к ней.
- Нет, Павел! Тысячу раз - нет! Положение возмутительное, ничего
удовлетворительного нет. Никогда не примирюсь ни с тем, что нам отводят
жалкую роль муравьев, истребляемых из-за равнодушия к ним, ни с
благожелательным интересом к нам, как к подопытным кроликам, которых будут
хладнокровно ввергать в тяжелейшие условия и великодушно следить, удастся
ли нам справиться с испытанием!
- Что же вы требуете от рамиров, адмирал?
- Равноправия! И на меньшее не соглашусь!
Он скептически покачал головой:
- Боюсь, что у нас не спрашивают согласия. Удастся ли нам донести до
рамиров свою решительность?
- Буду искать путей.
Он помолчал и сказал, улыбаясь:
- У каждого свои поводы волноваться, Эли. У вас крупные, у меня -
маленькие. Знаете, что меня заботит?
- Думаю, не такая уж маленькая забота.
- Совершеннейший пустяк, Эли. Мы приближаемся к нашему прошлому. МУМ
составляет прогноз выхода в него. Чего прогноз? Прошлого! Вдуматься - ведь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг