Эллон молча наклонил голову. Сумрачные его глаза зло пылали, недобрая
улыбка змеилась синусоидой. Он не возродился. Он уже не мог возродиться.
Рак времени слишком развалил его психику, трещина стала незаполнима. Все
это полностью понял я лишь впоследствии, а в тот момент, с восхищением
глядя на Эллона, я вообразил себе, что просто инерция его души больше, чем
у меня, чем у Орлана, чем у всех нас, и нужно ему несколько дольше
здорового цельного времени, чтобы он возродил в себе цельность. Многое
пошло бы по-иному, окажись я проницательней!
Ромеро не терпелось проверить, как стабилизация времени отразилась на
спятивших МУМ. У МУМ "Тарана" и "Змееносца" все схемы работали, но ни одна
интеллектуально не поднималась выше того, что дважды два равняется
четырем. Безумия у этих двух машин больше не было, но слабоумие
угадывалось с первого же ответа. Зато прекратилась троичность ответов МУМ
с "Овна". На вопрос, готова ли к работе, она отрапортовала с лихой
бодростью: "Их было двенадцать, но каждый в квадрате, а первый и шестой
еще и проинтегрированы по не скользкому в пределах от нежного кружева до
жесткого шоколада!"
- В общем, это нормально, - сказал я Ромеро. - У машин нарушена связь
причин и следствий. Сами они не способны выйти из интеллектуальной
темноты. Но если наладить каждую цепь, то они вернутся к здравым расчетам.
Интересней МУМ, которую вы обучали потерянному ею отрезку истории.
- Вы правы, дорогой адмирал, - согласился Ромеро. Вместе со
стабилизацией времени в душе он восстановил и прежнюю манеру разговора. -
У трех машин потеряна логика рассуждений, а та, если можно так выразиться,
утратила свою личность, вообразив себя вовсе не тем, чем была реально.
Если она вернула прежнее представление о себе, то ремонта ей не
понадобится.
Я обратился к МУМ "Козерога":
- Как ты себя чувствуешь и что с тобой было?
Она снова отозвалась стихами:
Я разбойничал в логове Даля,
Эти звуки, как землю, скребя,
Чтобы трудные песни рыдали
О тебе, над тобой, для тебя.
- Неплохие стихи, МУМ! Ты начинаешь обретать вкус к поэзии.
- Не неплохие, а отличные! - поправил меня Ромеро. - Я бы даже сказал
- великолепные. И обратите внимание, Эли, они дают ответ на ту часть
вопроса, где вы интересовались, что с ней было. Правда, на первую часть
вопроса, связанную с ее самочувствием...
МУМ прервала его. Теперь она говорила хорошо нам известным четким,
неторопливым баритоном:
- Схемы в порядке. Все проверено. Слушаю задание.
Ромеро расплакался. Я столько в эти дни навидался слез, сам недавно
не удержался от них, что мог бы не удивляться плачущему человеку. Но
Ромеро придавал такое значение манерам, что немыслимо было вообразить его
в слезах. Я ждал, пока он успокоится. Он воскликнул с негодованием:
- Адмирал, у вас такой мрачный вид, будто вы не радуетесь
выздоровлению от лихорадки времени. Или вас что-то томит?
- Меня многое томит. В частности, не знаю, как чувствует себя Голос,
- отговорился я и поскорей отошел. Ромеро смотрел слишком уж
проницательно!
- Голос, друг мой, время стабилизировано! - сказал я в рубке. Граций
уже шествовал вдоль стены. - Чувствуешь ли, что мы снова в здоровом
времени?
Он ответил печально:
- Я чувствую, что время стабилизировано. Но не ощущаю в себе
единства. Боюсь, что во мне стабилизирован разрыв между прошлым и будущим.
Все дни разорванного времени Голос был как бы надтреснут, в нем
слышалось глуховатое дребезжание. А сейчас, мелодичный, полнозвучный, он
так и лился в душу. Я не мог поверить, что такое гармоничное звучание
прикрывает разрывы.
- Чепуха, Голос! В здоровом времени будущего нет. Следы прошлого
остаются, но будущее еще только будет. Я слышу тебя, я вижу тебя, - ты в
настоящем, в стабилизированном настоящем!
- Слишком много следов прошлого, Эли, - возразил он с той же грустью.
Я обратился к Грацию:
- В тебе, надеюсь, не стабилизирован разрыв между прошлым и будущим?
Он подумал и не спеша ответил:
- Во мне и не было разрыва. Ты ведь знаешь, Эли, наше будущее
повторяет наше прошлое. Мы, бессмертные, всегда в наилучшем из времен.
В этом он прав. Галакты настолько совершенны, что будущее не способно
улучшить их прошлое. Но это не относилось к Голосу. Генетически он
принадлежал к галактам, но в жизни его страдания сменялись радостью и
радость становилась страданием. У него одновременное существование в
разных временах означало совмещение несовместимых форм жизни. Это не могло
не породить раздвоение психики. Я не сказал Голосу о своей тревоге, зато
признался в ней Ромеро, когда тот посетил меня.
- Не преувеличиваете ли вы, Эли? Между прочим, все МУМ вступают в
строй. И остаточных повреждений интеллекта не обнаруживают.
Он так был наполнен радостью от восстановления цельного времени, что
пришлось вылить немного холодной воды на его энтузиазм.
- Чего вы хотите от машин, Павел? Их обучили рассуждать, то есть
делать выводы из посылок. Достаточно для рассудка, но маловато для разума.
В природе не дано расчлененных логических цепочек, природа существует
сразу и вся, во всей целостности своих связей. Природа разумна, а не
рассудочна.
- Зачем вы мне говорите это, Эли? Неужели я?..
- Подождите, Павел. Наше сознание разумно, рассудок лишь часть его.
Рассудок восстановился, согласен. Но разум может остаться расколотым, -
что тогда? Не появятся ли две личности в одной душе? Совместятся ли они
или вступят в борьбу?
- Одна наверняка поборет другую!
- Хорошо, если победит хорошая.
- Вы мрачно смотрите на действительность, Эли.
- Хочу уяснить недостатки, чтобы не дать им разрастись в неудачи.
- В старину существовала забавная скороговорка: не то хорошо, что
хорошо, а то хорошо, что нехорошо, да хорошо! Чем-то она напоминает ваш
образ мышления.
Напоминание Ромеро свидетельствовало лишь о непонимании. Я прибег к
простому расчету. Ромеро математиком был неважным - не столько понимал
математику, сколько верил в нее. Мысли он мог оспаривать любые, но цифра
представлялась ему непогрешимой.
- Возьмем нас с вами, Павел. В нормальном своем бытии мы составляем
одну пару: Эли - Павел. Характеры наши могут быть скверные и хорошие, но
сочетание их имеет лишь одно значение.
- Мы можем бороться или мириться.
- Все равно - взаимоотношение однозначно. Пусть в нас произошло
раздвоение личности. Я теперь одновременно Эли Старый и Эли Новый, а вы
Павел Старый и Павел Новый. Взаимоотношения наши теперь образуют шесть
пар: Эли Старый - Эли Новый, Эли Старый - Павел Старый, Эли Старый - Павел
Новый, Эли Новый - Павел Старый, Эли Новый - Павел Новый, Павел Старый -
Павел Новый. Иначе говоря, начинается борьба между двумя личностями в нас
самих, ибо такое раздвоение не может не быть драматичным, если только ты
не галакт, у которого и старое, и новое одинаково прекрасно. И четыре
разных взаимоотношения между нами вместо прежнего одного. Вдумайтесь,
Павел. В четыре раза увеличивается возможность конфликтов, несогласований,
несовпадений, несовместимостей!..
- И в четыре раза увеличивается возможность совпадений, симпатий,
дружбы!.. Вы видите только скверное, Эли? Вы очень изменились. Я вас не
узнаю.
- Старею, Павел. Все мы стареем понемножку... когда-нибудь и
как-нибудь.
Он медленно проговорил, не сводя с меня пристального взгляда:
- Вы храните тайну, Эли... Поделитесь, вам станет легче.
Я встал. Разговор заходил опасно далеко.
- Да, я храню одну горькую тайну. Еще не пришло время обнародовать
ее.
- Мне кажется, Эли, я знаю вашу тайну.
Я усмехнулся. Он не мог знать моей тайны.
6
Голосу и Эллону не повезло. Из четырех образованных ими пар
возобладала самая скверная: "Голос Старый - Эллон Старый". Это не могло не
привести к трагедии.
Нет, я не хочу сказать, что в каждом из них окаменело двоедушие и
двуличие. Такое толкование было бы примитивным. Оба раздвоились, но не на
двуличие, не на двоедушие, а на двоесущее. Ибо в двуличии присутствуют
лишь одно лицо и одна личина, а в их двоесущии обе личности были
одновременны и равноправны. И Эллон и Голос сохраняли свое единство, но то
было чудовищное единство двух разных времен в одном "сейчас". Все стало
ясно, когда мы уже не могли ничему помешать.
Я сидел в командирском зале, когда нас с Олегом внезапно вызвали к
себе Голос и Эллон. "Козерог" обходил в это время опасное сгущение звезд.
МУМ работала с прежней четкостью, Осиме с Камагиным, подстраховывающим
друг друга, оставалось лишь превращать ее рекомендации в команды. Я сказал
Олегу:
- Иди к Эллону, а я в рубку.
Голос встретил меня взволнованным выкриком:
- Эли, Эллон замышляет недоброе. Предотврати!
Я быстро сказал:
- Что замышляет Эллон? Мне надо знать точно.
Голос простонал:
- Не знаю. Очень плохое. Спеши, Эли!
Я опрометью кинулся в лабораторию. В ней снова появилась Ирина. Я
впервые увидел ее после выздоровления. Очень похудевшая, она стояла у
коллапсана. Я улыбнулся ей, она ответила сухим кивком. Эллон что-то
запальчиво втолковывал Олегу. Я подошел к ним. Эллон, зло посверкивая
глазами, сказал мне:
- Послушай и ты, что я говорил командующему. Больше терпеть плавающий
Мозг я не намерен. Уберите его в какое-нибудь драконье или жабье тело.
Ползающим я его приму, но не витающим.
- Что сказал командующий?
- Что драконов на корабле больше нет и что плавающий Мозг останется в
своем высоком шаре. Надеюсь, адмирал, ты объяснишь командующему, что его
решение неправильно и нуждается в отмене?
- Мне не дано права отменять решения командующего, Эллон. Кроме того,
я согласен с ним.
Если бы взгляд убивал, я был бы мгновенно испепелен - так поглядел
Эллон. Долгую минуту он молчал. Молчали и мы с Олегом.
- Ваше мнение окончательное? - спросил Эллон.
- Наше мнение окончательное, - ответили мы в один голос.
Он высоко подбросил голову на тонкой шее и с таким стуком прихлопнул
ее о плечи, что я вздрогнул. Ко всему у демиургов я привык - и к порхающей
походке, и к фосфоресцированию синеватого лица, и к дикому хохоту, нередко
нападающему на таких, как Эллон, - но к этой как бы вылетающей из плеч
голове, к грохоту ее обратного падения никогда не привыкну. Это слишком уж
нечеловеческое.
- Раз оба адмирала сошлись на одном, настаивать бесполезно, - сказал
Эллон почти безразлично, и нас с Олегом обмануло его коварное спокойствие.
- Ты звал нас только затем, чтобы высказать претензии к Голосу? -
спросил Олег.
Он страшно осклабился.
- Нет, адмирал, не только за этим. По приказу Орлана я прекратил
доделку трансформатора времени, чтобы сконструировать стабилизатор. Теперь
я трансформатор закончил. Полюбуйтесь.
Он подвел нас к панели и показал ручки прямого времени - в будущее,
ручки обратного времени - в прошлое, ручки возвращающие в настоящее и
отключающие коллапсан. Потом мы вернулись к шару. В трансформаторе стояло
кресло и панель с такими же ручками.
- В прежней конструкции выбросом в другое время распоряжался оператор
у коллапсана. Вы видели, как это происходило с Мизаром. Отныне сам
путешественник командует своей судьбой.
Он сделал шаг к открытому люку. Я невольно схватил его. Он поглядел
на меня со злой иронией:
- Ты боишься, что я хочу умчаться в другое время? И думаешь, что твоя
рука помешает мне? Но согласись, адмирал, я мог бы выбрать для бегства
часы, когда тебя тут нет и никто не смог бы мне помещать.
Я отпустил его руку. Эллон вошел внутрь, захлопнул люк, сел в кресло.
- Вы слышите меня? - донесся его голос. - Слушайте внимательно.
Плавающему Мозгу не место на корабле! Он хорош в прошлом, но не в
настоящем и не в будущем. Это я могу вам сообщить со всей определенностью,
потому что меня готовили в надсмотрщики Четвертой имперской категории, и я
отлично знаю, как обращаться с такими тварями. Довожу до вашего сведения,
что Мозг сфокусирован в трансформатор и что я сейчас вышвырну его на
Третью планету, задолго до того как вы завоевали ее.
Олег бросился к трансформатору. Я метнулся к коллапсану, но мне
преградила дорогу Ирина. Я отшвырнул ее. Она, лежа на полу, исступленно
вцепилась в мою ногу. До нас донесся хохот Эллона.
- Слишком поздно, адмирал. Мозг уже в Персее. А сейчас и я погонюсь
за ним! Приходи вчера, адмирал, ни сегодня, ни завтра нас уже не будет.
Приходи вчера! - Он стал быстро исчезать.
Олег оставил шар и бросился мне на помощь. Он держал вырывающуюся
Ирину, а я схватился за ручки коллапсана. В трансформаторе вновь появился
Эллон: он вышвырнул себя в недалекое будущее и тут же вывалился обратно,
чтобы пройти нуль времени по инерции. Ирина отчаянно закричала:
- Не трогайте ручек возврата! Они уже в прошлом. Они не перенесут
второй переброс через нуль времени! Я рванул ручку возврата. Что бы ни
случилось теперь с Голосом, я не мог оставлять его в проклятом прошлом. В
шаре вторично обрисовался Эллон. Он был один. И он был мертв. Он полулежал
в кресле, дико распахнув огромный рот, руки его судорожно вцепились в
подлокотники, глаза были закрыты. Ирина потеряла сознание. Олег крикнул,
чтобы я вызвал помощь, и понес Ирину к креслу. Я вместо помощи вызвал
Голос. Эллон мог ошибиться: он мог и не выбросить Голос в прошлое - ведь
не было Голоса в возврате! На мой отчаянный призыв откликнулся лишь
испуганный Граций:
- Адмирал, Голос внезапно исчез!
Я схватил Ирину за руку, рванул к себе. Она раскрыла глаза, я
крикнул:
- Говори, что делать? Немедленно говори!
Она прошептала:
- Ничего нельзя. Убили Эллона...
Я рванул ее еще яростней:
- Преступница! Скажи, как спасти Голос?
Она приподнялась. Никогда не забуду взгляда, каким она посмотрела на
меня! Олег сказал:
- Не мучь ее, Эли. Может быть, она и преступница, но сейчас нуждается
в помощи.
Я орал и на нее и на него:
- Не будет ей помощи! Пусть скажет, что делать!
Она заговорила более внятным голосом:
- Я сказала - ничего... Голос погиб. Он весь - естественный... В
Эллоне больше искусственного, но и он не вынес второго поворота.
Поторопились с возвратом!.. И я не помешала! Я убийца, как вы!
Она зарыдала. В молчании мы стояли около нее. Я чувствовал, как меня
оставляют силы. Олег сказал:
- Ирина, твой поступок вынесут на суд экипажа. Но объясни нам, зачем
ты это сделала?
Она говорила сквозь слезы:
- Он упросил меня. У меня разрывалась душа... Он сказал, мы не
подходим друг другу, я из прошлого, ты из будущего. Когда-нибудь женщина
будет счастлива с демиургом, но это не скоро. Так он говорил перед тем как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг