вызвал вас.
- Ты не отвечаешь, Ирина...
- Он сказал, что хочет исчезнуть в прошлом, но возьмет с собой
дракона. И я обещала помочь. Он сказал: "От тебя зависит моя жизнь,
Ирина". А я - убийца! Никогда себе не прощу! Никогда вам не прощу!
Она зарыдала громче. Я сказал после короткого молчания:
- Эллон хотел ошеломить нас красочным спектаклем. Мы потеряли одного
беззащитного друга и одного гениального инженера. Давай вытащим Эллона из
шара, Олег.
- Ирина, иди к себе, - сказал Олег.
- Я пойду к себе, - сказала она покорно.
Олег стоял и следил, пока она не скрылась в коридоре. Я старался
высвободить Эллона из кресла, но он как бы прикипел к сиденью. Олег стал
помогать мне, вдвоем мы извлекли демиурга из шара и понесли к свободной от
механизмов стене. Олег вдруг охнул и выронил Эллона. Из коридора выбежала
Ирина и молнией промелькнула мимо нас. Я не успел и шага сделать, как
Ирина вскочила в трансформатор и захлопнула люк. Олег закричал:
- Остановись, молю тебя, остановись!
Она крикнула из трансформатора:
- Прощайте! Не кляните меня! - и рванула рукоять.
Она пропадала на глазах - фигура быстро стала силуэтом, силуэт быстро
таял. Она дала слишком сильное ускорение! Мы оба бросились к коллапсану.
Олег схватился за ручку возврата, но я не дал ее вырвать:
- Проверь раньше, где она! Если в прошлом, остерегись!
Он быстро проверил сигнальные огни над ручками.
- Она в будущем, Эли!
- Тогда возвращай. Из будущего есть возврат.
Но она не возвратилась. Она слишком быстро умчалась в будущее. Мы
долго стояли у трансформатора, ожидая, не обрисуется ли силуэт Ирины.
Коллапсан, исчерпав энергию возвращения, выключился.
- Все, Эли! - устало сказал Олег. - Ирины больше не будет. Может
быть, наши далекие потомки где-нибудь встретятся с ней. Пойдем, известим
экипаж о новой трагедии.
- Извещать нужно не только о гибели трех членов экипажа...
- Что ты имеешь в виду, Эли? Разве еще случилось несчастье?
- Да, Олег. Я хочу потребовать наказания для нового предателя на
корабле!
- Нового предателя! Я не ошибся?
- Ты не ошибся. Среди нас появился еще один лазутчик рамиров. Я его
обнаружил.
7
Я заперся у себя. Олегу я сказал, что буду готовить доклад и выйду,
когда все соберутся. Ко мне постучался Ромеро, но я не отозвался. Мэри
просила впустить ее, но я крикнул, что должен сосредоточиться, должен от
всего отключиться, - она притихла, я даже и шагов ее больше не слышал в
соседней комнате. Лишь раз я заколебался. За дверью громко плакала Ольга.
Ольгу я не мог не впустить, ее дочь погибла на моих глазах. Я отворил
дверь и встал на пороге.
- Ольга, можешь считать меня черствым человеком, но не могу сейчас с
тобой говорить об Ирине. Ты скоро сама поймешь, почему. Пойди к Олегу, он
все тебе расскажет. Мое сердце обливается кровью, Ольга, это не фраза!
Она посмотрела на меня отчаянным взглядом и, ничего не сказав,
отошла. Маленькая, поседевшая, сгорбившаяся, она пошатывалась, как
больная. Мне было бесконечно жаль ее. Она пережила и мужа, и дочь, - и оба
погибли страшно. Такой горькой участи нельзя было не сочувствовать всем
сердцем. Но сейчас было нечто более горькое, чем даже ее горе.
Никакого доклада я не готовил. Я лежал на диване, то терзая себя
жестокими мыслями, то устало отдыхая от них. Я удивлялся, почему мы нигде
не обнаружили рамиров в телесном облике, хотя рамиры, несомненно,
существуют; и все снова и снова спрашивал себя, чем мы их так прогневали,
что они уничтожают наш корабль за кораблем; и еще больше удивлялся, почему
они и последний звездолет не превращают в клубочек пыли, раз уж воюют с
нами и раз полное истребление любого противника им под силу, - тут была
тайна, а я все не мог постичь ее; и о погибшем Лусине я думал, и о
покинувшей нас так безжалостно Ирине, и о несчастном Голосе, вероятно
распыленном по молекуле в разных столетиях прошлого, и о жестоком и
гениальном Эллоне, и о милом умнице Мизаре, но больше всего о новом шпионе
рамиров: и ненавидел его, и в душевном неистовстве сулил ему страшные
кары, и грозил дать такой урок всем возможным лазутчикам наших врагов,
чтобы никому не стало повадно!
В дверь условленным трехкратным стуком просигналил Олег. Я впустил
его.
- Все свободные от неотложных вахт собрались в обсервационном зале.
Как себя чувствуешь, Эли?
- Почему ты спрашиваешь о моем самочувствии?
- Ты очень бледен.
- Зато решителен. Пойдем, Олег.
- Постой. Я хочу знать, кого ты подозреваешь в шпионаже.
- Ты узнаешь вместе со всеми. Пойдем.
Он опять задержал меня:
- Эли, я командую эскадрой. Мое право - знать больше всех и раньше
всех.
С минуту я размышлял. Олег ставил меня в безвыходное положение. Я
улыбнулся. Думаю, улыбка получилась вымученной.
- А если я подозреваю тебя, Олег?
- Меня? Ты в своем уме, Эли?
- Откуда же мне быть в своем уме, если все мы в той или иной степени
впадали в безумие? Какое-то остаточное сумасшествие должно же
сохраниться... - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Олег, если ты
приказываешь, я должен покориться. Прошу: не приказывай! Дай мне вести
себя, как задумал!
- Пойдем! - сказал он и вышел первым.
В обсервационном зале были погашены звездные экраны. Впереди, на
возвышении, поставили столик, за него уселись Олег и я. Я обвел взглядом
зал. Здесь были все мои друзья: люди и демиурги. Позади величавой статуей
возвышался Граций, рядом с ним поместился маленький Орлан, в первом ряду
сидели Мэри и Ольга, а между ними Ромеро. Мэри с такой тревогой посмотрела
на меня, что я поспешно отвернулся. Зал шумел. Олег постучал по столу,
водворяя тишину.
- Вы уже знаете о трагедии в лаборатории и оперативной рубке, -
сказал Олег. - Но сейчас мы собрались не для того, чтобы почтить память
погибших товарищей. Научный руководитель экспедиции считает, что на
корабле обнаружен шпион рамиров. Он представит на обсуждение свои
доказательства.
Я встал.
- Прежде чем представлять доказательства того, что на звездолет
проник лазутчик врагов, прошу вотировать наказание шпиону. Мое предложение
- смертная казнь!
- Смерть? - понеслось до меня возмущенное восклицание Ромеро.
Его голос заглушили протестующие выкрики из зала. Не только люди, но
и демиурги негодовали. Я спокойно ждал тишины.
- Да, смертная казнь! - повторил я. - На Земле уже пятьсот лет не
совершаются казни. Казнь - пережиток древних времен, рудимент дикарской
эпохи. Но я настаиваю на ней, ибо шпионаж - тоже пережиток варварства.
Наказание за бесчестный поступок должно содержать в себе бесчестье.
Ромеро поднял трость.
- Назовите преступника, адмирал! Опишите преступление. И тогда мы
решим, заслуживает ли он смертной казни.
Я холодно сказал:
- Казнь должна быть вотирована до того, как я назову имя преступника.
- Но почему, адмирал?
- Мы все здесь - друзья. И когда я назову шпиона, вы не сможете сразу
отделаться от многолетней привычки считать его другом. Это скажется на
вашем приговоре. Я хочу, чтобы каре было подвергнуто само преступление.
- Но смертной казни вы требуете для члена экипажа, который, по вашим
словам, очень нам близок, а не для преступления как такового.
- Если бы я мог осудить преступление, презрительно игнорируя
преступника, я бы пощадил его. К сожалению, преступление неотделимо от
преступника.
- Воля ваша, адмирал, до того, как назовут имя, я не проголосую за
наказание.
- В таком случае, я вообще не назову его. И он останется невредимым.
И будет продолжать свое черное дело. И, выдавая наши планы рамирам,
сделает невозможным вызволение звездолета.
Заговорил Олег:
- В старину существовал кодекс, карающий за преступление вне
зависимости от личности преступника. Эли предлагает восстановить обычай
заранее определять наказание за еще не совершенные преступления, чтобы
предотвратить их. По-моему, это правильно.
- Но, по словам Эли, преступление уже совершено и преступник имеется,
- подал реплику Ромеро. - Зачем же тогда устанавливать ценник
преступлений, прикрываемый благозвучным словом "кодекс"? Давайте судить
преступника вместе с преступлением.
Олег отвел его возражение:
- Доказательства преступления еще не представлены, имя еще не
названо. Мы имеем право вести себя так, будто рассматриваем лишь
возможность злодейства. Я за кодекс, или, по-вашему, ценник преступлений.
Упрямое лицо Ромеро показывало, что он будет противиться. Я знал, как
сразить его. И не постеснялся громко сказать:
- Вы держите себя так, Ромеро, будто опасаетесь, что подозрение в
шпионаже падет на вас!
Он хотел что-то запальчиво крикнуть, но сдержался. Ответ был не лишен
достоинства:
- Если бы я опасался за себя, я проголосовал бы за казнь.
- Может быть, вы страшитесь, что неназванный преступник будет вам
дороже себя, Ромеро?
Он ответил угрюмо:
- Могу допустить и это.
- Это не ответ, Ромеро.
Он переборол себя:
- Хорошо, пусть по-вашему... Голосую за казнь преступнику... если
преступление докажут!
- Будем голосовать, - сказал Олег. - Кто - за?
Лес рук поднялся над головами. Олег обратился ко мне:
- Называй преступника, Эли, и представляй доказательства.
Я знал, что первая же моя фраза породит шум и протесты. Через самое
трудное я уже прошел - когда метался в запертой комнате, когда в последний
раз стоял перед трупом Оана, когда в отчаянье, ночью, затыкал ладонью рот,
чтобы не разбудить Мэри стоном, которого не мог подавить.
Я постарался, чтобы мои слова прозвучали спокойно:
- Шпион наших врагов - я.
8
Ответом было ошеломленное молчание.
И единственным звуком, разорвавшим молчание, стал горестный возглас
Грация:
- Бедный Эли! И он тоже!.. - И снова установилось молчание.
Я всматривался в зал и открывал на всех лицах одно и то же выражение
горя и сочувствия. Лишь Мэри, смертельно побледневшая, прижавшая обе руки
к груди, не поверила, что я болен, она-то знала, что безумие меня не
коснулось.
Ко мне подскочил Осима:
- Адмирал, все будет в порядке! Я провожу вас в постель. - Он потянул
меня из зала.
Я отвел его руку. Олег обратился к залу, скованному, как спазмой, все
тем же испуганным молчанием:
- Не отложим ли заседание? Мне кажется, электронный медик...
Ромеро прервал Олега ударом трости о пол.
- Протестую, - сказал он, вскакивая. - Вы ищете легкого решения, но
легких решений не существует. Адмирал Эли здоровее любого из нас. И мы
должны его выслушать.
- Вы единственный, кто не поражен, Ромеро, - заметил я.
Он ответил с вызовом:
- Я ждал именно такого признания, Эли.
- Стало быть, продолжаем? - спросил Олег у зала.
Раздалось несколько голосов: "Продолжаем! Продолжаем!" Большинство
пребывало в прежнем молчании. Осима, недоуменно поглядев на мрачного
Ромеро, возвратился на место. Олег сказал:
- Говори, Эли.
Я напомнил о признании Оана, что Жестокие боги проникают в среду
аранов в облике паукообразных, чтобы иметь информацию о их жизни. Но кто
такие араны? Деградирующая цивилизация, суеверная, бессильная. На что они
способны? Чем опасны? Не следует ли отсюда, что, встретясь с несравненно
более мощной цивилизацией, рамиры утроят свою настороженность, постараются
заслать в нее значительно больше шпионов, чем к безобидным аранам? И мы
знаем, что лазутчик рамиров проник в нашу среду, что его звали Оаном, что
Оан раскрыл наши планы своим хозяевам и те сумели сорвать их.
Но вот и новое. Мы были уверены, что, покончив с Оаном, покончили со
шпионажем рамиров. Гибель "Змееносца" рассеивает эти иллюзии. Как могли
рамиры узнать, что мы готовились сделать со "Змееносцем"? Внешняя картина
наших действий не выдавала намерений. Но они установили нашу цель. Они
знали план не извне, а изнутри. Как? От другого шпиона, оставшегося на
корабле после гибели Оана! Нападение рамиров на "Змееносца" доказывает,
что на "Козероге" их агент.
И это естественно. Не будем считать врагов глупцами. Они не глупее
нас. Они не могли не знать, что один соглядатай слишком тонкая ниточка от
них к нам. Если ниточка эта порвется, иссякнет поток важной информации.
Агент должен быть продублирован. На кого же пал их выбор? Поищем за них
лучший маневр. Эффективным агентом будет тот, кто в курсе всех планов, к
кому стекается вся корабельная информация, в чьем мозгу рождаются
осуществляемые потом планы. Таких членов экипажа два - командующий
эскадрой и научный руководитель.
На этом месте Ромеро прервал меня:
- Договаривайте до конца, Эли. Такой человек один - вы. Вы знаете все
намерения командующего, а он не имеет возможности вникать во все научные
исследования на корабле.
- Принимаю вашу поправку, Ромеро. Я! Итак, умный враг постарается
завербовать меня. Напомню, что так уже складывается моя судьба, что и в
прежних экспедициях я оказывался в фокусе внимания противников. Разве ты,
Орлан, не выбрал меня в качестве своего доверенного, когда замыслил
переход на нашу сторону? Разве не сделал меня восприемником своих решений
Главный Мозг на Третьей планете? Я неоднократно служил одновременно
передающей антенной и приемником для тех, с кем сталкивала нас судьба.
Рамиры постарались завоевать меня. Им это удалось. Я завоеван. Поверьте,
мне горько говорить об этом. Но правде надо смотреть в глаза, если не
хочешь терпеть поражение за поражением.
- Что сегодня Оан? - спросил я дальше. - Труп предателя, заплатившего
жизнью за предательство? Такой ответ очевиден, но он наивен. Рамиры могли
бы и спасти своего агента, если бы постарались. Они не старались. И вот
Оан висит в консерваторе. Не просто висит - продолжает службу. Он нынче -
датчик связи с рамирами. Как осуществляется связь, не знаю, но он передает
дальше сведения, поставляемые его агентом. Агент - я. Мой мозг схвачен и
мобилизован, мои мысли прочитываются, мои желания расшифровываются, мои
намерения угадываются.
Здесь я сделал остановку. Мэри не сводила с меня отчаянных глаз, мне
трудно было оборачиваться в ее сторону. И на Ромеро трудно было смотреть:
он был очень уж хмур. И Осима смущал меня: капитан не верил ни одному
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг