Мюллера?
- Чтобы рассказать миру про нас. Это его собственные слова. Кое-кто
якобы еще не знает про нас всей правды, а кое кому очень якобы надо ее
знать. В кармане макаронника, Усташ, нашли список. Довольно подробный и со
всякими деталями. Среди других имен было и твое. Этот макаронник и меня,
кстати, спрашивал: не встречался ли я с парнем по кличке Усташ? Я,
понятно, отнекивался. Да и откуда мне знать парня с такой кличкой? -
Буассар заржал. - Но если честно, Усташ, этот макаронник кое-что знал о
тебе. Он утверждал, что выходил на тебя в Аргентине, а потом в Испании. Не
знаю. Может, врал.
- Чего он хотел?
- Подробностей. Любых подробностей о нашем быте. Капрал этого не
допустил. Но несколько лет назад этот макаронник сумел добраться до
испанского поселка Бенинганим, лежащем рядом с Каркахенте. Ну, а кое-кто
знает, что именно в Каркахенте находится военный лагерь усташей,
давным-давно проигравших свою собственную войну. Я потому и спрашиваю,
Усташ, что никак не могу понять: ну, если нет такого государства Хорватия,
если сама партия усташей давно объявлена вне закона, то как могут
существовать, да еще в Испании, военные лагеря тех же усташей?
- Это ошибка, - неохотно ответил я. - Там, наверное, есть ребята из
Хорватии, но они иммигранты, и их немного. Думаю, это спортивный лагерь.
Буассар затрясся от смеха:
- Конечно, спортивный, о чем я и говорю! Макаронник утверждал, там
занимались очень спортивные ребята. Ну, вроде тебя. Ты не злись, Усташ, я
тоже занимался в похожем лагере. Видишь эти шрамы? Я заработал их на
тренировках.
- Отстань, Буассар. Хочешь поболтать, иди к бабинге. Меня от такой
болтовни тошнит.
Но в принципе француз был прав: мы все прошли через "спортивные"
лагеря.
- Ладно, - Буассар запустил пивную банку в кусты. - Я не собираюсь
копаться в твоей биографии. Да и макаронник к тебе не пристанет. Он утонул
в озере Альберта. Несчастный случай. Кажется, рядом с макаронником плыл
ван Деерт, я потом видел - сам майор Мюллер похлопал голландца по плечу.
Буассар ухмыльнулся:
- Он много чего нам порассказал, этот макаронник... Этот человек,
который основал вашу партию... Как его?.. Эти славянские имена... Ага,
Анте Павелич! Он, правда, приказывал вырывать глаза у своих политических
противников?
- Если бы он это делал, мы бы не проиграли войну и не шлялись бы
сейчас по всяким там черным Конго, - неохотно сказал я. - Заткнись и
отстань от меня, Буассар. Настоящие усташи не воюют в Африке. Хефер, Илич,
Любурич, Вранчич, Ровер - что ты о них знаешь? Да и не надо тебе ничего
знать о них. И ко мне не лезь с такими вопросами. Я здесь потому, что мне
нужны деньги. Вот все, что я могу тебе сказать, Буассар.
Он кивнул.
Он сам думал так же. В наши годы не тешат себя иллюзиями.
- Бабинга! - заорал я. - Принеси пива!
Буассар вскрыл принесенные банки и первую подал мне. Мы еще немного
поговорили. О Конго, о заработках. Никто не упирал на то, что мы малиновые
береты, синие гуси, рейнджеры, ну и это там, белые великаны. И нам совсем
было стало хорошо, когда в невидимом, закрытом непроницаемой духотой небе
раздался дальний гул, постепенно перешедший в свист, и мы невольно
привстали, пытаясь понять, чей это самолет выпевает в небе свою прощальную
лебединую песнь?
А потом до нас дошел приглушенный грохот взрыва.
- Кто-то из верхних, - ткнул а небо Буассар. - Я никогда им не
завидовал... Гляди!
Из палатки выкатился Ящик. Круглые вытаращенные глаза были полны
ужаса. Он был весь серым, как пепел перегоревшего костра. Трус, подумал я.
Что с того, что он умеет владеть пулеметом? Все равно трус.
И еще раз решил - держаться надо ближе к французу.
- В машину! - рявкнул, выскакивая из палатки, капрал.
Через пять минут все мы, кроме Ящика, оставленного с бабингой
охранять лагерь, тряслись в подвывающем на корнях джипе. Что мы получим от
этой вылазки? Держу пари, этот вопрос интересовал всех. Если мы найдем
разбившийся самолет, можно будет, не торопясь, порыться в обломках. Это
живые не любят делиться своим добром, а мертвым, как правило, все равно.
Если что-то при них остается, они никогда не оспаривают вашего права на их
бывшие вещи. Мертвые вообще стараются держаться в стороне от живых.
2. ОБОРОТЕНЬ
Морщась от тряски, капрал спросил:
- Зачем тебе малокалиберка?
Голландец нежно провел рукой по вишневому прикладу винтовки:
- Пригодится.
Когда он щурился, щеки его, неестественно красные и тугие, выпирали
над буйной растительностью - голова голландца напоминала подкрашенный, но,
конечно, волосатый кокос.
Капрал усмехнулся.
Милях в шести от лагеря дорогу преградило огромное, нависшее над
тропой дерево.
- Оно насквозь гнилое, - сказал Буассар. - Если мы въедем под него,
оно рухнет.
Капрал недоверчиво фыркнул, но остановил джип.
Вытянув шеи, мы пытались рассмотреть - что там, в глубине зарослей?
Казалось, что-то мерцает в душном переплетении ветвей.
- Там что-то есть, - сказал немец Шлесс.
Раздвигая стволом автомата ветви, он нырнул в гущу зарослей. Он был
новичок, ему следовало утверждаться. Он правильно делал, беря на себя
инициативу, но на его месте я бы не полез вот так сразу неизвестно куда.
Закурив, мы молча ожидали его, прикидывая, с какой силой должна была
врубиться в землю дюралевая сигара самолета, если отсветы взрыва,
казалось, и сейчас еще разгуливали в душной полутьме джунглей. Впрочем, у
тех, сверху, все обычно кончается сразу, а вот сержант Андерсон, попавший
в капкан, выставленный на тропе каким-то хитроумным симбу, отстреливался
от черных почти три часа, отлично зная, что никто ему не поможет. Он попал
в самый настоящий капкан - на крупного зверя, и левая нога, чуть ниже
щиколотки, была у него раздроблена...
Наконец мы услышали:
- Капрал! Я нашел негра.
Буассар заржал. Находка Шлесса показалась ему смешной. Но капрал
понимающе кивнул:
- Убей его!
- Подожди, Шлесс! - Голландец торопливо спрыгнул на землю. - Не
торопись, Шлесс! Я покажу тебе, как это делается.
Через минуту мы услышали выстрел, но ни немец, ни голландец на дороге
не появились. Капрал недовольно ткнул меня локтем:
- Поторопи их.
Я бесшумно нырнул в кусты, скользнул под низкими сучьями какого-то
необъятного дерева, как канатом перекрученного лианами, и замер.
Во-первых, я увидел негра.
Это был крошечный, очень худой, с выдающимся вперед животом
мальчишка. Он стоял на коленях, спрятав черное лицо в черных ладонях, но,
похоже, лицо он прятал вовсе не из страха перед возвышающимся перед ним,
как башня, голландцем, а...
Во-вторых, я увидел странное существо, какую-то уродливую гигантскую
бородавку, нечто вроде полупрозрачной опухоли или ненормального нароста на
поросшем мхами пне. Перед этим наростом, под прозрачной слизистой
оболочкой которого все время что-то подрагивало, переливалось, даже вдруг
слабо фосфоресцировало, и застыл негр. И чисто интуитивно я понял, этот
маленький черный не боится ни голландца, ни таинственной опухоли...
В-третьих, я нигде не обнаружил никаких следов разбившегося
самолета...
Ван Деерт, чем-то сбитый с толку, поднял малокалиберку и почти в упор
разрядил ее в торчащий перед ним нарост.
- Я ведь попал?
Я пожал плечами. Было бы странно, если бы он промахнулся.
Голландец выстрелил снова.
Когда пуля с малого расстояния попадает в живую ткань, звук раздается
отчетливый, специфичный. Его ни с чем не перепутаешь. Но сейчас мы ничего
такого не услышали.
Присев на корточки, я всмотрелся.
Не страх, не брезгливость, не удивление внушало бугрившееся над пнем
образование. Я и сейчас не могу точно определить охватившее меня чувство.
Я не боялся, нет, но некоторая настороженность... Я не испытывал
брезгливости, но ощущение чужого... И что-то под полупрозрачной оболочкой
действительно происходило: там вспыхивали неясно, вновь гасли,
расплывались неопределенно радужные пятна. Так море светится за кормой
теплохода. Казалось, эта тварь в любой момент, как хамелеон, готова
сменить обличье.
Наверное так же подумал голландец.
- Оборотень, - сказал он.
- А нам плевать, - хмыкнул я. - Я никогда ничего такого не видел, но
эта штука точно может стоить больших денег.
- С чего ты взял? - заинтересовался ван Деерт. - Кто его купит?
- Его с руками оторвут в любом музее. Ты что-нибудь такое встречал?
Голландец скептически поджал губы:
- Я всякое встречал.
- Ладно, идем. Я заберу оборотня, а ты кончай с негром.
- С негром?
Голландец спохватился:
- Где негр?
Мы переглянулись.
- Сбежал, - предположил я. - Какой ему смысл ждать, пока ты обратишь
на него внимание?
Оборотень, как мы назвали найденное нами существо, оказался совсем не
тяжелым. Его вес странным образом не соответствовал его объему. Любое
другое существо подобных размеров весило бы гораздо больше, а я свободно
нес оборотня к машине, обхватив его всего лишь одной рукой. Так же легко я
забросил его за заднее сиденье джипа.
- Мягкий, - ткнув пальцем в оборотня, удивился Буассар.
- Я всадил в него три пули, - недоумевающе возразил голландец, - а на
нем ни царапины. Он что, глотает пули?
- Где Шлесс? - грубо спросил капрал.
Мы переглянулись.
- Буассар, Усташ, ван Деерт, прочесать местность!
Ленивая вялость, одолевавшая нас, мгновенно ушла. Одному из нас
грозила опасность. Мы были готовы к действиям. Прорываясь сквозь заросли,
я крикнул:
- Шлесс!
Чуть в стороне отозвался голландец, чуть дальше француз.
Неожиданно я очутился на полянке, плотно окруженной стеной леса. По
инерции сделав шаг, я ощутил опасность и инстинктивно упал в траву.
Автоматная очередь остригла надо мной листья, медленно кружась, они падали
на меня. По характеру стрельбы я понял: стреляющий не остановится, пока не
расстреляет всю обойму.
Так и случилось.
В тот же момент в мое плечо ткнулся подползший голландец. От него
пахло потом и яростью.
- Сволочь! - шепнул он. - Этот дурак соберет сюда всех окрестных
симбу.
- О ком ты?
- О немце. Шлесс спятил.
Как ящерица вынырнувший из листвы Буассар негромко позвал:
- Шлесс!
Ответ - если это правда был ответ - нас поразил: Шлесс _п_л_а_к_а_л_!
Он плакал по-настоящему, навзрыд. Мы понять не могли, что это с ним, а
когда я поднялся, чтобы подойти к немцу, пуля снова шлепнула в ствол прямо
над моей головой.
Я снова упал в траву.
- Он спятил, - уверенно сказал голландец. - Он даже не сменил обойму.
Я видел такое в Индокитае. Там на ребят иногда находило. Когда человек
плачет и палит во все, что движется, это к добру не приводит.
Он вынул из-за пояса нож.
- Ты убьешь немца? - удивился Буассар.
- Зачем нам сумасшедший?
- Но мы же не знаем, что с ним случилось.
- А зачем нам это знать?..
Пока они переругивались, я осторожно скользнул в заросли, перебежал
открытое место и, выпрямившись за толстым стволом, туго обвитом цветущими
эпифитами, осторожно глянул туда, где по моим расчетам должен был
находиться немец.
И увидел его.
Неестественно бледный, будто из него выкачали всю кровь, Шлесс сидел,
прижавшись спиной к дереву и далеко выбросив перед собой длинные, обутые в
солдатские башмаки ноги. Автомат он отбросил и держал в руке, чуть
отведенной в сторону, пистолет. Я отчетливо видел, как по его хорошо
выбритой щеке (как все немцы, он был аккуратистом) скользнула, упав на
распахнутую рубашку, крупная, блеснувшая как глицерин, слеза. Левой рукой
Шлесс неуверенно, как слепой, водил перед глазами.
- Шлесс! - позвал я.
Шлесс снова выстрелил. Не целясь. По голосу. И я снова позвал:
- Шлесс!
Еще два выстрела, один за другим... Зато теперь я знал, сколько
патронов у него осталось... Так, время от времени окликая немца, я
заставил его расстрелять всю обойму. И тогда, уже не боясь, пересек поляну
и присел перед ним на корточки:
- Что с тобой?
Немец невидяще уставился на меня. Сломав ветку, я помахал ею перед
немцем, но он и ветку не видел. Его зрачки были неестественно расширены,
но он ничего не видел - ни ветку, ни меня. Совсем ничего.
- Он ослеп, - сказал я рейнджерам, окружившим Шлесса.
- Тогда зачем он нам нужен? - угрюмо спросил голландец. - Кто с ним
будет возиться?
Скотина, - подумал Буассар. Он скотина, этот голландец. От него и
пахнет скотиной. Я таким никогда не доверял, я спать не лягу, если в
прикрытии стоит такая скотина. При первой опасности он займется спасением
собственной шкуры, он на это запрограммирован. Ему плевать на всех. Так
уже было.
Он вспомнил Индокитай.
За колючей проволокой лагеря Ти шла перестрелка, у шлагбаума из всех
люков дымил подожженный танк. Сержант Лоренс первым заметил снайпера.
Заметил его и ван Деерт, но снайпера снял Лоренс. Я долго потом думал,
вспомнил француз, зачем Лоуренс это сделал? Он не очень меня любил. Но он
снял снайпера, на какую-то секунду открывшись, и сам в ответ получил пулю.
Он, наверное, считал, что в следующий раз уже я прикрою его. Это жаль, что
его убили. Я бы его прикрыл.
Прикрытие! Вот единственное, о чем стоит всерьез заботиться. Вот
единственное, над чем стоит постоянно думать - прикрытие. А ван Деерту
наплевать. Он не прикрыл Шлесса, скотина. Это надо запомнить и не торчать
под рукой у голландца. Он не прикроет, если это понадобится. Он плохое
прикрытие.
Что ж, подбил итоги Буассар, я свои выводы сделал. Надо держаться
поближе к Усташу или к Ящику.
У Буассара отлегло от сердца. Он уважал себя за правильные выводы. И
он умел радоваться удачам. Глядя на плачущего немца, он еще раз, далеко не
впервые за свою долгую, полную неожиданных приключений жизнь, порадовался
- удача опять не обошла его. Он жив, он может рассуждать, у него есть
выбор.
И это справедливо, сказал себе Буассар. Это справедливо, что удача
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг