без математика обойдусь!
- Не имеете права. Меня только Управление может уволить, - обиженно и
упрямо, с самой суконной физиономией, какую только можно придумать, заявил
дю-А. - И оставьте наконец в покое мой воротник!
Оба они словно бы и не замечали собравшейся вокруг публики.
- И чтобы сюда ни ногой. С этого часа запрещаю в интеллекторной
находиться! - крикнул Федер.
- Запрещайте сколько хотите. Это мое рабочее место. Не можете
запретить! Завтра же с утра, с самого раннего утра здесь буду. И
попробуйте только выгнать!
Дю-А высвободился наконец из федерской руки, злобно, решительно
вздохнул и зашагал к своему домику, уставившись вперед исподлобья. Не
оглянувшись.
Федер, скрестив на груди руки, следил за математиком, пока тот не
скрылся у себя, скандально хлопнув под конец дверью. Потом посмотрел на
нас, подмигнул и неожиданно расхохотался.
- Ох, упрям! Ну и упрям же, щенок! Честное слово.
А на следующий вечер объявлено было собрание по утверждению плана
пробора, и мы, по понятным причинам, ждали от него большего, чем всегда,
шума. И не ошиблись.
Собрание, как и многое из того, что делалось тогда на проборах, - вещь,
в сущности, делу совсем не нужная. Это не больше чем демократический жест
(теперь-то я понимаю), сообщение старших младшим о принятом решении. Мол,
так и так, уважаемые куаферы и еще более уважаемые специалисты, мы тут
славно поработали вместе с вами, собрали нужную информацию, интеллекторы
ее разжевали как следует и выдали спектр биоструктур, которые могут
существовать на данной планете и включать в себя человека в таких-то
количествах без особой опасности для него и опять же для самой
биоструктуры. Проще, быстрее, дешевле и надежнее строить новую
биоструктуру номер такой-то с такими-то местными вкраплениями.
Ознакомьтесь, пожалуйста, и с завтрашнего дня приступаем.
Без этого, повторяю, вполне можно было бы обойтись, но не обходятся, и,
наверное, правильно, что не обходятся. Потому что собрание - это веха в
проборе, это праздник, правда, странный немного праздник: вместо песен -
птичий базар, вместо поздравлений - отчаянная ругань. Здесь делят машины,
сферы влияния, здесь пытаются свалить с себя одну работу и урвать другую,
здесь с удивительной обстоятельностью перечисляются грехи прошлых
проборов, здесь одна за другой сыплются угрозы, просьбы и предложения,
здесь хватаются за головы, стучат кулаками по спинкам кресел,
саркастически хохочут и закатывают глаза - одним словом, здесь интересно и
всегда есть на что посмотреть. И никогда здесь не обходится без
скандальчика; особые мастера на это - спецы из микробной группы.
Собрание проводится в раз и навсегда установленном, опять-таки
традицией освященном месте - в предбаннике вивария. Виварий, как и прочие
помещения типовой куаферской базы, бывает переполнен в любое время
пробора, а уж перед собранием так просто особенно переполнен. Среди его
обитателей всегда найдется парочка активных псевдогиен, которые воют не
только во время еды, но и во сне. Самая, я считаю, большая пакость со
стороны природы заключается в том, что эти твари входят в состав каждой
стандартной буферной биоструктуры, которыми мы пользуемся. Гвазимальдо
говорил как-то, что они вовсе не коренные обитатели какой-нибудь
малоприятной планеты, где мне посчастливилось не бывать, а искусственные
гибриды. Что ж, если так, то я биологов не поздравляю. От их надсадного,
рвущего душу вопля в пору с ума сойти. Я все к тому, что несколько
псевдогиен ужасно выли в день того собрания.
Как всегда, предбанник был заставлен ящиками с фиксированными
буферниками, громадными коричневыми ящиками, от которых дурно пахло. Те из
нас, кому не хватило кресел, расположились прямо на них. Подложив под себя
циновки, взятые в спальнях, потому что от ящиков, кроме вони, несло еще и
гробовым холодом, они расположились в живописных позах, так, чтобы видеть
входную дверь - именно оттуда Федер делал обычно свои сообщения.
Когда я вошел, дю-А был уже в предбаннике. Замороженный еще больше, чем
всегда, он стоял у дальней стены, оперевшись на гигантский контейнер с
мегалобронхом, и что-то строчил у себя в мемо изящным дамским карандашом.
С ним, конечно, никто не заговаривал, да и он к особой общительности не
стремился. Марта этакой скромницей трепалась в углу с девочками из
лаборатории (мы тогда, кажется, были в ссоре). Лимиччи спал в своем
персональном кресле, Анхель Новак и Кхолле Кхокк с изысканной вежливостью
говорили друг другу, надо думать, приятные всякие вещи, Каспар, сжимая и
разжимая плоские кулаки, охмурял Гуарме, нового нашего стропаль-куафера,
глуповатого, очень сутулого, но, похоже, надежного в переделках. Как
только я вошел, меня тут же потянули за рукав и предложили кресло, и я еще
подумал - как хорошо, когда есть друзья, которые тебя любят и заботятся о
тебе. С ходу включившись в приятельскую болтовню, я плюхнулся в кресло,
нормальное такое кресло, обычное, очень гостеприимное, очень на вид
удобное. Ребята на меня с ожиданием смотрели, и я в ответ на их ожидание
начал с самым легким видом нести им про то, что вот, мол, собрание, что,
дескать, чего можно... от него... Подо мной стало мокро, и я запнулся.
Мокрое по нарастающей перешло в холодное, холодное - в морозное, а
морозное - в обжигающе морозное. Все менялось так быстро, что я еще ничего
не успел понять, не успел как следует прочувствовать, что подо мной мокро,
как вскочил с визгом, держась за ягодицы обеими руками. Брюки дымились. Я
сразу понял, в чем дело: наши умники налили в кресло жидкого азота и,
чтобы сразу не очень заметно было, смахнули с сиденья изморозь. И я
попался.
Самое обидное заключалось в том, что шутку с жидким азотом придумал я -
вернее, не придумал, а принес ее на пробор. Это очень древняя шутка. И
очень глупая. Ребята смотрели на меня и гоготали.
- Гы-гы-гы! - сказал я. - Идиота за парсек видно!
И гордо сел в то же кресло, потому что азот из него уже испарился.
Почти испарился.
Через минуту я гоготал вместе со всеми, а еще через пару минут в
предбанник вошел Федер.
Он улыбался. И это все, чем наш командир отметил такое важное событие,
как обсуждение плана пробора. Он ни на что не сменил свой затрапезный,
полгода не стиранный комбинезон, ничем его не украсил по примеру прочих
куаферов.
Поулыбавшись, он вкусно зевнул, поерзал, пристраивая наплечники к
дверному косяку, сложил на груди руки и начал говорить, не дожидаясь, пока
ребята окончательно стихнут.
- Так вот, уважаемые, позволю себе поздравить вас с окончанием первой
фазы пробора, - сказал он. - Пробор по всем статьям неплохой, начинается
все словно бы и удачно: бовицефалы, как вы знаете, носителями
потенциального разума не признаны, и это отрадно. Это, как вы понимаете,
значит: будем готовить Галлину к колонизации. Сначала вот этот вот
маленький островок.
Он оглядел ребят. Все молчали и внимательно его слушали, хотя ничего
нового пока он не сказал.
- Прежде чем говорить о предлагаемом плане пробора, хочу, уважаемые,
отметить одну маленькую, но не слишком приятную деталь: опять нас подводят
дорогие наши микробщики. Не то чтобы по своей вине подводят, - поправился
он, заметив, с каким скандалезным видом вскочил с места шеф микробщиков
Гджигу, как вскинулся малыш Новак, - но подводят. Этого, уважаемые, нельзя
отрицать. Фаги, которые разработаны, - слабенькие фаги. Эффективность не
сто процентов, избирательность тоже не такая узкая, как хотелось бы. Я
понимаю, это вечная история, это надо черт знает кем быть, чтобы с такой
задачей справиться. Я же ничего не говорю! Особенно если пробор на одном
островке, а остальная территория остается нетронутой. Я, ребята, совсем не
к тому, что надо сейчас поднимать ругань по поводу неправильной тактики,
это не мы решаем. Надо исходить из того, что есть. И когда я говорю про
фагов, то просто хочу подчеркнуть, что опять уважаемым нашим куаферам
предстоит нелегкая жизнь. И чем быстрее они сделают свое дело, тем лучше -
и для них, и для тех, кто придет после. Я правильно говорю? - Он опять
помолчал, ожидая реакции, но ее не последовало, потому что пока были
только слова.
- Так вот, план пробора. Наш новый математик, Симон дю-А, на которого я
возлагал, как вы помните, большие надежды, эти надежды оправдал. Не
смотрите, что молодой. Он предложил план пробора, ну просто изумительный
план пробора, он со своими интеллекторами такое нам напридумывал, что мы
все в ножки должны ему бухнуться, да и того, я думаю, мало. Да он сейчас
сам вам все расскажет, чего он там напридумывал.
Все повернулись к дю-А. Он презрительно скосил рот, потом посерьезнел и
начал, кинув быстрый взгляд на мемо:
- Информации мало. Для действительно стоящего пробора нужно еще.
Все удивленно зашумели, потому что ну какую ему еще информацию
добывать. Дю-А повысил голос:
- Да, мало! Еще год по крайней мере ее собирать надо бы. Тогда бы и
фагов сделать можно было, тогда и план точней бы сработал, и обойтись
можно было бы без всех этих бестолковых трудов, которыми вы большей частью
заняты.
- Ты по делу, по делу давай! - крикнул Каспар, и только тогда я
заметил, что он уже оставил Гуарме и пересел поближе к дю-А.
- Я, между прочим, по делу говорю, - сухо заметил математик. -
Информации, повторяю, мало. В частности, Кхолле Кхокк, фаун-куафер,
который специализируется у нас на бовицефалах, действительно собрал
неопровержимые доказательства в пользу того, что они не могут стать
носителями разума... - Здесь дю-А переждал небольшую бурю вежливых
восторгов. - Однако! Однако некоторые косвенные данные, с которыми каждый
желающий может ознакомиться у меня в интеллекторной, внушают опасения, что
это может оказаться не совсем верным.
- Что значит "не совсем верным"? - удивился Кхолле.
- Сам не знаю. Так получается. Я еще месяц назад докладывал ситуацию
командиру. Поэтому в будущей биоструктуре я предоставляю бовицефалам
возможность развивать умственные способности. На всякий случай.
Чего-бы-это-нам-в-конечном-итоге-ни-стоило.
Дю-А солидно откашлялся и поднес мемо к глазам.
- Но доказательства остаются доказательствами, и хотя информации,
повторяю, недостаточно, ее все-таки хватает, чтобы определить структуры
биоценозов, способных на Галлине прижиться. И чтобы выбрать из них
оптимальную. Оптимальной для Галлины признана биоструктура Нуэстра Мадре,
Итог сто семьдесят шесть.
- Весь лоб расшиб об эти проборы, но о такой структуре что-то не
слышал, - среди всеобщего молчания пророкотал Лимиччи. - Что это за такая
Маэстра?
- Нуэстра Мадре, Итог сто семьдесят шесть, - спокойно повторил дю-А. -
Вам следовало бы ее знать. Ведь, насколько я слышал, куаферам положено раз
в год обновлять профессиональные знания.
- Да нет, я все их знаю! - по-детски запротестовал Лимиччи. - Ацтеку
знаю, Треугольник, тот, что на Четвертом Проборе, потом эту - Вещунью или
как ее там...
- Плохо, Лимиччи, - перебил дю-А. - Зайдите ко мне с утра. Я имею в
виду биоструктуру Нуэстра Мадре из каталога Итог сто семьдесят шесть.
- Но там же подгоночные! - крикнул кто-то.
Федер с нескрываемым удовольствием смотрел в потолок.
- Вот именно. Как вы их называете, подгоночные, или, если быть строгим,
линейные структуры. Если взять за основу Нуэстра Мадре, то изменить
придется только восемь процентов фауны и одиннадцать флоры. Фаги,
разработанные для сценария этого типа пробора, как уже говорил командир
Федер, не стопроцентны - у нас мало информации. Но в принципе такой
процент можно элиминировать и руками, только не уничтожать, а вывозить.
Вывезти же можно, как я посчитал, все. Придется, конечно, поработать, но
мы здесь для этого и собрались.
Ребята оторопели. Еще никто и никогда не делал на проборах подгоночных
биоструктур, да что там - даже в полных списках, выдаваемых интеллекторами
для архива, подгоночные не упоминались.
- Бред какой-то, - подал голос Элерия. - Руками. Да он знает, что такое
руками? Это что, шутка такая?
- Какие шутки от серьезного человека? - добродушно укорил его Федер. -
Я внимательно все просмотрел, это замечательный вариант, уникальный.
Уровень устойчивости для подгоночной, прямо скажу, небывало высокий.
Правда, ниже, конечно, чем на обычных проборах, но для мелких поселений
годится.
- Каких еще мелких?
- Для мелких. Для мелких аграрных поселений. - Федер выжидательно
посмотрел на дю-А, как бы призывая продолжать.
Тот сухо кивнул:
- Девятьсот, максимум тысяча четыреста человек. Но это один только
остров. На всю планету...
- На всю планету несколько больше, - подхватил Федер. - И сроки на
пробор небольшие. Вы его спросите, сколько это займет времени, он вам
скажет.
- Времени, конечно, это потребует больше, чем обычно.
- Сколько?!
- С учетом новизны биоструктуры, контрольных испытаний и прочего -
примерно восемьдесят пять лет.
Мы дружно расхохотались. Дю-А такого не ожидал. Он ждал возмущения,
протеста, но хохот в его планы как-то не вписывался. Восемьдесят пять лет
- это действительно смешно было. Обычный-то пробор занимает от силы
полтора года, и то самый трудный, когда под вопросом сама колонизация.
Восемьдесят пять лет! Никто и на секунду не мог подумать, что такой пробор
и в самом деле может быть каким-нибудь дураком принят.
- Вы все, я думаю, знакомы с Положением! - Дю-А заговорил громко, почти
криком пытаясь перекрыть шум. - Оно не эти ваши неписаные кодексы, больше
вредные, чем полезные, оно на стеклах записано, и каждый может с ним в
любую минуту ознакомиться. Вот оно и есть наш настоящий закон, которому
единственному мы должны подчиняться. В Положении, пункт четыре, как вы все
помните, записано - проводить биоструктурную обработку с учетом
минимального вреда для местной флоры и фауны. Минимального! Только с
учетом этого пункта математик имеет право на просмотр вариантов. Только с
учетом этого пункта командир пробора имеет право утверждать план
обработки. Только с учетом этого пункта куафер обязан действовать. Это
единственный реальный, сбалансированный план, который я подпишу.
Хохот увял. Шутка становилась неприличной, я имею в виду не дю-А (он-то
вообще не знал, что такое шутка), а Федера.
- Федер, ты что молчишь? Скажи наконец! Кто его вообще в математики
пустил, непонятно. Он или идиот, или антикуист - а я, между прочим,
предупреждал! - вскочил со своего места Лимиччи.
- Хватит уже, действительно! Времени много, устали все! Федер, говори
план пробора, хватит ерунду слушать!
- Я не позволю... - закричал было дю-А, но Каспар, который подобрался к
нему вплотную и сидел чуть ли не в ногах у него, вдруг сказал с дурашливым
видом:
- Пу-пу.
Дю-А запнулся. Он дико посмотрел на Каспара, попытался что-то сказать,
но не сказал. Замороженности как не бывало. Перед нами стоял растерянный,
даже запуганный парнишка, совсем не похожий на того строгого, официального
лидера, каким он всегда пыжился быть. И мне его даже жалко немного стало.
Может быть, потому, что я Каспара терпеть не мог. Потом дю-А все-таки
подсобрался, распалил немножко себя (смешно - он распалил себя тем, по
крайней мере мне так показалось, что принялся пересчитывать нас глазами) и
заговорил снова:
- Я знаю, тут многие против меня настроены, многим не нравится, что я
говорю и считаю, но я все-таки пока старший математик пробора и буду
настаивать, чтобы... Без моей подписи...
- Да прекрасно мы обойдемся и без твоей подписи, - подал наконец голос
Федер. - Подписями он нас испугал. Тут, ребята, вот какая вещь получается.
Математик наш не хочет учитывать в своих сугубо сложных расчетах, что надо
не только местных животных жалеть, но и людей. Он это как-то не очень
считает важным. Ему особой разницы нет между сотней лет и годом, он еще
молодой, ему любой срок подходит. Я с ним вчера говорил, и получается, что
ему наплевать, будет на Земле перенаселение или не будет. И куда тех
девать, которые за восемьдесят пять лет на свет появятся. Он знаете что
говорит? Он говорит - а пусть! Он говорит, включатся, мол, механизмы
саморегуляции рождаемости, как только спадет жизненный ценз. Ну а если и
это не поможет, то можно вообще, пока другого выхода не найдут люди,
искусственно ограничивать эту самую рождаемость. Знакомо, правда? Он на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг