Пока Николай выл, жестикулируя хвостом и левой передней лапой, вожак
молча слушал его, глядя в пыль перед собой и изредка кивая. Дослушав, он
медленно поднял морду - одновременно из-за облака вышла луна, и Саша
увидел, как она блестит на его клыках.
- Ты, Николай, видимо думаешь, что выступаешь перед бродячими
собаками на своей помойке. Лично я не собираюсь спорить с тобой о жизни. И
я не знаю, кто это тебя навещал, - вожак оглянулся на остальных волков, -
для меня это новость. Сейчас мы здесь по делу.
- По какому же?
Вожак повернулся к кругу.
- У кого письмо?
Из круга вышла молодая волчица - Саша узнал Таню из Ин-яза - и
уронила из пасти свернутую трубкой бумажку.
Вожак расправил ее лапой, которая на секунду стала человеческой
ладонью, и прочел:
- "Уважаемая редакция!"
Николай, болтавший до этого хвостом, перестал это делать.
- "Вам пишет один из жителей села Коньково. Село наше недалеко от
Москвы, а подробный адрес указан на конверте. Имени своего не называю по
причине, которая станет ясна из дальнейшего.
- "В последнее время в нашей печати появился целый ряд публикаций,
рассказывающих о явлениях, ранее огульно отрицавшихся наукой. В связи с
этим я хочу сообщить вам об удивительном феномене, который с научной точки
зрения значительно интереснее таких привлекающих всеобщее внимание
явлений, как рентгеновское зрение или ассирийский массаж. Сообщенное мной
может показаться вам шуткой, поэтому сразу оговорюсь, что это не так.
- "Вы, вероятно, не раз натыкались на слово "вервольф", обозначающее
человека, который умеет превращаться в волка. Так вот, за этим словом
стоит реальное природное явление. Можно сказать, что это одна из древних
традиций, чудом уцелевшая до нашего времени. В нашем селе живет Николай
Петрович Вахромеев, скромнейший и добрейший человек, который владеет этим
древним умением. В чем суть этого феномена, может, конечно, рассказать
только он. Я и сам бы не поверил в возможность подобных вещей, не окажись
я случайно свидетелем того, как Николай Петрович, обернувшись волком, спас
от стаи диких собак маленькую девочку..."
- Это вранье? Или с корешами договорился? - перебив сам себя, спросил
вожак.
Николай не ответил, и вожак стал читать дальше:
- "Я дал Николаю Петровичу слово, что никому не расскажу об
увиденном, но нарушаю его, так как считаю, что необходимо изучать это
удивительное явление природы. Именно из-за данного мною слова я и не
называю своего имени - кроме того, прошу Вас не рассказывать о моем
письме. Сам Николай Петрович ни разу в жизни не сказал неправды, и я не
знаю, как буду глядеть ему в глаза, если он узнает об этом.
- "Признаюсь, что кроме желания содействовать развитию науки, мной
движет еще один мотив. Дело в том, что Николай Петрович сейчас находится в
бедственном положении - живет на ничтожную пенсию, которую к тому же щедро
раздает направо и налево. Хотя сам Николай Петрович не придает никакого
значения этой стороне жизни, ценность его познаний для всего, не побоюсь
сказать, человечества такова, что ему необходимо обеспечить совсем другие
условия существования.
- "Николай Петрович - настолько отзывчивый и добрый человек, что, я
уверен, не откажется от сотрудничества с учеными и журналистами. Сообщу то
немногое, что рассказал мне Николай Петрович во время наших бесед, - в
частности, ряд исторических фактов..."
Вожак перевернул бумажку:
- Так, тут ничего интересного... бред... при чем тут Стенька Разин...
где же... Ага, вот:
- "Кстати сказать, обидно, что для определения этого исконно русского
понятия до сих пор используется иностранное слово. Я бы предложил слово
"верволк" - русский корень указывает на происхождение феномена, а
романоязычная приставка помещает его в общеевропейский культурный
контекст".
- Уж по этой-то последней фразе, - заключил вожак, - окончательно
стало ясно, что отзывчивый и добрый Николай Петрович и неизвестный житель
Конькова - одна и та же морда.
Помолчали. Потом вожак посмотрел на Николая.
- Ведь они приедут, - сказал он с грустью. - Они такие идиоты, что
могут поверить. Может, они уже были бы здесь, не попади это письмо к
Ивану. Но ведь ты и в другие журналы, верно, послал?
Николай хлопнул лапой по пыльной земле:
- Слушайте, к чему эта болтовня? Балаган этот? Я делаю то, что считаю
нужным, переубеждать меня не стоит, а ваше общество, признаться, не очень
мне нравится. И давайте на этом простимся.
Он сделал движение, собираясь встать с брюха.
- Подожди, - сказал вожак. Не торопись так. Печально говорить тебе
это, Николай, но похоже, что твой волшебный танец на помойке на этот раз
прервется.
- Что это значит? - надменно подняв уши, спросил Николай.
- А то, что у мыльных пузырей есть свойство лопаться. Когда ты
сказал, что мы не можем тебя убить, ты был прав - но посмотри на него.
Вожак показал лапой на Сашу. Саша вздрогнул.
- Я его не знаю, - ответил Николай. Его глаза опустились на сашину
тень. Саша тоже посмотрел вниз и увидел то, чего раньше не замечал: тени
всех остальных были человеческими, а его собственная - обыкновенной
волчьей.
- Это новичок, - сказал вожак. - Сегодня мы помогли ему стать волком,
и, на наш взгляд, он может занять твое номинальное место в стае. Если
победит тебя. Ну как?
Последний вопрос вожака явно передразнивал характерный вой Николая.
- А ты, оказывается, знаток древних законов, - ответил Николай,
стараясь рычать иронично.
- Как и ты, - сказал вожак. - Разве не ими ты собираешься
приторговывать? Только ты все-таки очень не умен. Подумай сам - кому,
например, интересно, что тот, кто услышит зов, может убить оборотня и
занять его место в стае? Кто тебе за это заплатит? Газета "Воздушный
транспорт"? Большая часть наших знаний никому из людей не нужна.
- Есть еще меньшая часть, - пробормотал Николай, ощупывая круг
глазами. Но выхода не было - круг был замкнут.
Саша наконец понял смысл происходящего. Ему предстояло драться с этим
жирным старым волком.
"Но я же не слышал никакого зова, - подумал он, - я даже не знаю, что
это такое!" Он посмотрел по сторонам - все глаза были направлены на него.
"Может, сказать всю правду? - подумал он, - вдруг отпустят..."
Он вспомнил то, что чувствовал после превращения, потом - то, как они
вместе только что мчались по ночному лесу и дороге - такого с ним не было
еще никогда. "Но ведь ты самозванец. У тебя нет ни одного шанса", - сказал
чей-то знакомый голос в его голове. А другой голос - вожака - пришел
снаружи:
- Что касается тебя, Саша, то это твой шанс.
Только что Саша собирался открыть пасть и во всем признаться, но
вдруг его лапы сами собой шагнули вперед и он услышал хриплый от волнения
лай:
- Я готов.
Потом он понял, что только что сказал это сам, и сразу успокоился.
Какая-то волчья часть приняла на себя управление его действиями, и все
проблемы сразу отпали.
Стая одобрительно зарычала. Николай медленно поднял на Сашу тусклые
желтые глаза.
- Только учти, дружок, - это очень маленький шанс, - сказал он. -
Совсем маленький. Похоже, что это твоя последняя ночь.
Саша промолчал. Николай по-прежнему лежал на земле.
- Тебя ждут, Николай, - мягко сказал вожак.
Николай лениво зевнул - и вдруг взлетел вверх: распрямленные лапы
подбросили его в воздух, как пружины, и когда он приземлился, уже ничего в
нем не напоминало большую измотанную собаку - это был настоящий волк,
полный ярости и спокойствия; его шея была напряжена, а глаза глядели
сквозь Сашу.
По стае опять прошел одобрительный рык. Волки быстро обсудили что-то
шепотом; один из них подбежал к вожаку и приблизил пасть к его уху.
- Да, - сказал вожак, - это несомненно так.
Он повернулся к Саше.
- Перед дракой положена перебранка, - сказал он. - Стая настаивает.
Саша сглотнул и поглядел на Николая. Тот пошел вдоль границы круга,
не отрывая глаз от чего-то расположенного за Сашей, - и Саша тоже пошел
вдоль живой стены, следя за противником; несколько раз они обошли круг, а
потом остановились.
- Вы, Николай Петрович, мне не нравитесь, - выдавил из себя Саша.
- О том, что тебе нравится, щенок, - с готовностью ответил Николай, -
будешь рассказывать своему папаше.
Саша почувствовал, что напряжение спало.
- Пожалуй, - сказал он, - я-то во всяком случае знаю, кто он.
Это была, кажется, фраза из какого-то старого французского романа -
она была бы уместней, возвышайся где-нибудь слева залитая луной Нотр-Дам,
но ничего лучше не пришло в голову.
"Проще надо", - подумал Саша и спросил:
- А что это у вас на хвосте такое мокрое?
- Да это я какому-то Саше мозги вышиб, - ответил Николай.
Они опять пошли по медленно сходящейся к центру круга спирали,
оставаясь друг напротив друга.
- На помойках, наверно, и не такое бывает, - сказал Саша, - а вас там
не раздражают запахи?
- Меня твой запах раздражает.
- Потерпите, - сказал Саша, - осталось совсем чуть-чуть.
Он начинал входить во вкус разговора. Николай остановился. Саша тоже
остановился и прищурился - свет фонаря неприятно резал глаза.
- Твое чучело, - сказал Николай, - будет стоять в местной средней
школе, и под ним будут принимать в пионеры. А рядом будет глобус.
- Ладно, давайте напоследок на "ты", - сказал Саша. - Ты любишь
Есенина, Коля?
Николай ответил неприличной переделкой фамилии покойного поэта.
- Зря ты так. Я из него замечательную цитату вспомнил, - продолжал
Саша, - такую: "Ты скулишь, как сука при луне". Не правда ли, скупыми и
емкими...
Николай Петрович прыгнул.
Саша совершенно не представлял себе, что такое драка двух
волков-оборотней. Однако каким-то образом все становилось ясно по мере
развития событий. Когда он и его противник ходили по кругу и
переругивались, он понял, что это делается, во-первых, по традиции - чтобы
развлечь стаю; во вторых - чтобы как следует присмотреться друг к другу и
выбрать подходящий момент для начала драки. Саша допустил оплошность - он
слишком увлекся перепалкой, и противник прыгнул на него из скрадывающей
движения полутьмы, когда Сашу слепил свет фонаря.
Но как только это произошло, как только передние лапы и оскаленная
пасть Николая высоко поднялись над землей, что-то изменилось: продолжение
прыжка Саша видел уже замедленно, и за то время, пока задние лапы Николая
еще касались земли, он успел обдумать несколько вариантов своих действий,
причем думалось тоже как-то необычно - спокойно и ясно. Саша прыгнул в
сторону - сначала он дал своему телу команду, а потом просто наблюдал, как
оно ее выполняет: тело медленно пришло в движение, постепенно оторвалось
от земли и взлетело в плотный темный воздух, пропуская мимо падающую
сверху тяжелую серую тушу.
Саша понял свое преимущество - он был легче и намного подвижней. Зато
противник был опытней и сильней и наверняка знал какие-нибудь тайные
приемы. Саша боялся именно этого.
Приземлясь, Саша увидел, что Николай стоит боком, присев, и
поворачивает к нему морду. Саше показалось, что бок Николая открыт, и он
прыгнул на него, целясь раскрытой пастью в пятно более светлой шерсти -
откуда-то он уже знал, что так выглядит уязвимое место. Николай тоже
прыгнул, но как-то странно - как стоял, боком, и закрутив свое тело. Саша
не понимал, что происходит: вся задняя часть Николая была открыта, и он
словно сам подставлял свою плоть под клыки, медленно поворачиваясь в
воздухе. Когда он понял, было уже поздно: жесткий, как стальная плетка,
хвост хлестнул его по глазам и носу, ослепив и, главное, лишив обоняния.
Боль была невыносимой - но Саша знал, что никаких серьезных ранений не
получил. Опасность заключалась в том, что секундного сашиного ослепления
могло хватить Николаю для нового - последнего - прыжка.
Падая на вытянутые лапы и уже считая себя пропавшим, Саша вдруг
понял, что сейчас перед ним должен находиться бок или шея врага, и вместо
того, чтобы отпрыгнуть в сторону, как подсказывали боль и инстинкт, он
рванулся вперед, еще ничего не видя и чувствуя такой же страх, как во
время своего первого волчьего прыжка - с поляны в тьму между деревьями.
Некоторое время он парил в пустоте, а потом его онемевший нос врезался во
что-то теплое и податливое; тогда Саша с силой сомкнул челюсти.
В следующую секунду они уже стояли друг напротив друга, как в самом
начале драки. Время опять разогналось до своей обычной скорости. Саша
помотал мордой, чтобы прийти в себя после ужасного удара хвостом. Он ждал
нового прыжка своего врага, но вдруг заметил, что передние лапы у того
дрожат и язык вывешивается из пасти. Так прошло несколько мгновений, а
потом Николай повалился набок, и возле его горла стало расплываться темное
пятно. Саша сделал было шаг вперед, но поймал взгляд вожака и остановился.
Он поглядел на умирающего перед ним волка-оборотня. Тот несколько раз
дернулся, затих, и его глаза закрылись. А потом по его телу пошла дрожь,
но не такая, как раньше, - Саша ясно чувствовал, что дрожит уже мертвое
тело, и это было непонятно и жутко. Потом контур лежащей фигуры стал
размываться, пятно возле горла исчезло, и на покрытой следами от лап земле
возник толстый человек в трусах и майке - он громко храпел, лежа на
животе. Вдруг его храп прервался, он повернулся на бок и сделал такое
движение рукой, будто поправлял подушку. Но его рука схватила пустоту, и,
видимо, от этой неожиданности он проснулся. Открыв глаза, он поглядел
вокруг и опять закрыл их. Через секунду он открыл их снова и немедленно
завопил на такой пронзительной ноте, что по ней, как подумал Саша, вполне
можно было бы настраивать самую душераздирающую из всех милицейских сирен.
С этим воплем он вскочил на ноги, нелепым движением перепрыгнул через
ближайшего волка из круга и помчался вдаль по темной улице, издавая все
тот же не меняющийся звук. Наконец он исчез за поворотом, и там же его
стон стих, сменившись каким-то осмысленными выкриками - слов, однако,
нельзя было разобрать.
Стая дико хохотала. Саша поглядел на свою тень и вместо вытянутого
силуэта морды увидел полукруг затылка с торчащим клоком волос и два
выступа ушей - своих, человеческих. Подняв глаза, он заметил, что вожак
смотрит прямо на него.
- Ты понял, в чем дело? - спросил он.
- Мне кажется, да, - ответил Саша. - Он будет что-нибудь помнить?
- Нет. Остаток жизни он будет считать, что ему приснился кошмар, -
ответил вожак и повернулся к остальным.
- Уходим, - сказал он.
Обратная дорога не запомнилась Саше. Возвращались каким-то другим
путем, напрямик через лес, - так было короче, но времени это заняло
столько же, потому что бежать приходилось медленнее, чем по шоссе.
На поляне догорали последние угли костра. Женщина в бусах дремала за
стеклом машины - когда появились волки, она приоткрыла глаза, помахала
рукой и улыбнулась. Из машины, правда, она не вылезла.
Саша чувствовал печаль. Ему было немного жаль старого волка, которого
он загрыз в люди, и, вспоминая перебранку, а особенно - то изменение,
которое произошло с Николаем за минуту до драки, он испытывал к нему почти
симпатию. Поэтому он старался не думать о случившемся - и через некоторое
время действительно забыл о нем. Морда еще ныла от удара. Он лег на траву.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Потом он ощутил
сгустившуюся тишину и поднял морду - со всех сторон на него молча глядели
волки.
Казалось, они чего-то ждут. "Сказать?" - подумал Саша. И решился.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг