своего нового качества. Во-первых, он различал тысячи пронизывающих воздух
запахов. Это было похоже на второе зрение - например, Саша сразу же
почувствовал свой рюкзак, стоящий за довольно далеким деревом,
почувствовал сидящую в машине женщину, след недавно пробежавшего по краю
поляны суслика, солидный мужественный запах пожилых волков и нежную волну
запаха Лены - это был, наверно, самый свежий и чистый оттенок всего
невообразимо широкого спектра запахов псины.
Во-вторых, похожее изменение произошло со звуками: теперь они были
гораздо осмысленней и их количество удвоилось: можно было выделить скрип
ветки под ветром в ста метрах от поляны, потом - стрекотание сверчка
где-то совсем в другой стороне и следить за колебаниями этих звуков
одновременно, без всякого раздвоения.
В-третьих, главная метаморфоза, которую отметил Саша, касалась
самоосознания. На человеческом языке это было очень трудно выразить, и
Саша стал лаять, визжать и скулить про себя - так же, как раньше думал
словами. Изменение в самоосознании касалось смысла жизни. Люди, отметил
Саша, способны только говорить, а вот ощутить смысл жизни так же, как
ветер или холод, они не могут. А у Саши такая возможность появилась, и
смысл жизни чувствовался непрерывно и отчетливо, как некоторое вечное
свойство мира, наглухо скрытое от человека, - и в этом было главное
очарование нынешнего состояния Саши. Как только он понял это, он понял и
то, что вряд ли по своей воле вернется в свое прошлое естество - жизнь без
этого чувства казалась длинным болезненным сном, неинтересным и мутным,
какие снятся при гриппе.
- Готовы? - пролаял из центра поляны бывший полковник.
- Да! Готовы! - взвыл вокруг десяток глоток.
- Сейчас... Пару минут, - прохрипел кто-то сзади, - перекинуться не
могу.
Саша попытался повернуть морду так, чтобы взглянуть назад, но это ему
не удалось. Оказалось, что шея плохо гнется - надо было поворачиваться
всем телом, а это было неудобно. Сбоку подошла Лена и ткнула холодным
носом в сашин бок. Очевидно, она догадалась о его неудобстве, потому что
тихонько проскулила ему в ухо:
- Ты не вертись, а глаза скашивай. Гляди.
Она показала. Саша попробовал - и действительно, поворачивать глаза
было очень удобно. Это опять было невообразимой для человека способностью.
- Куда побежим-то? - озабоченно спросил он.
- В Коньково, - ответила Лена, - там две коровы в поле.
- А разве они сейчас не заперты?
- Нет, ты что. Специально устроено. Перед тем как ехать, Иван
Сергеевич устроил звонок из райкома - мол, научный эксперимент, влияние
ночного выпаса на надои. Что-то в этом роде.
- А что, в райкоме тоже наши?
- А ты думал.
Иван Сергеевич, бывший мужчина в черной куртке и с ленточкой на лбу,
превратившейся сейчас в полоску темной шерсти, сидел рядом, слушал Лену и
значительно кивал мордой.
- Здорово, - прорычал Саша, - как раз я жрать хочу.
Лена оскалила в улыбке острые белые клыки и махнула хвостом.
Саша скосил на нее глаза. Она вдруг показалась ему удивительно
красивой: блестящая гладкая шерсть, нежный выгиб спины, стройные и сильные
задние лапы, пушистый молодой хвост и трогательно перекатывающиеся под
шкурой лопатки; в ней одновременно чувствовалась и сила, и какая-то
открытость, беззащитность - словом, все то, что так бессилен описать
волчий вой. Заметив его взгляд, Лена явно смутилась и отошла в сторону,
прижимая хвост к земле. Саша тоже почувствовал смущение и принялся делать
вид, что выгрызает что-то из шерсти на лапе.
- Еще раз спрашиваю: все готовы? - накрыл поляну низкий лай вожака.
- Все! Все готовы! - ответил дружный вой. Саша тоже провыл:
- Все!
- Тогда вперед.
Вожак потрусил к краю поляны - видно было, что он специально движется
медленно и расхлябанно, так же, как спринтер, вразвалку подходящий к
стартовым колодкам, чтобы подчеркнуть ту быстроту и собранность, которую
он покажет через миг после выстрела.
Остановясь на секунду в конце поляны - там, где начинались деревья, -
вожак пригнул морду к земле. Саша понял, что тот определяет что-то по
запаху. Прошла примерно минута.
Вдруг вожак взвыл и прыгнул в темноту, и сразу же, с лаем и визгом,
за ним рванулись остальные. Прыгая в ночную тьму, утыканную острыми
сучьями деревьев, Саша испытал то же самое, что бывает при прыжке в воду,
когда неизвестна глубина, - мгновенный страх разбить голову о дно. Однако
оказалось, что бег через ночной лес совершенно безопасен - каким-то
образом Саша ощущал все возможные препятствия и без труда обходил их.
Поняв, что ему ничего не грозит, он расслабился, после чего бежать стало
легко и радостно - казалось, он не тратит никаких усилий на поддержание
скорости, а тело мчится само по себе, высвобождая скрытую в нем силу.
Стая растянулась и образовала ромб. По краям летели матерые, мощные
волки, а в центре - волчицы и волчата. Волчата ухитрялись играть на бегу,
ловить друг друга за хвосты и совершать невообразимые прыжки. Сашино место
было в вершине ромба, сразу за вожаком - откуда-то он уже знал, что это
почетное место и сегодня оно уступлено ему, как новичку.
Вместе со всеми Саша проносился сквозь кусты, перепрыгивал канавы и
сшибал лапами сухие ветки, оказывавшиеся на пути. Вдруг лес кончился и
открылось большое пустынное поле, пересеченное дорогой, - стая помчалась
по асфальту, разогнавшись еще быстрее и вытянувшись в серую ленту с правой
стороны шоссе. Для человека вокруг было бы темно и пусто, но Саша всюду
замечал жизнь: вдоль дороги сновали полевые мыши, при появлении волков
исчезавшие в своих норах, будто Саша или кто-то другой из стаи стал бы
утруждать себя из-за такой мелочи; свернулся колючим шаром еж на обочине и
отлетел в поле, отброшенный легким ударом чьей-то лапы, и еще реактивными
истребителями промчались два зайца, оставляя после себя густой след
запаха, по которому было ясно, что они насмерть напуганы, а один из них
вдобавок глуп как пробка.
Саша заметил, что Лена бежит рядом с ним.
- Осторожно, - провыла она и мотнула мордой вверх. Саша поднял глаза,
предоставив телу самому заботиться о маршруте. Вверху, низко над дорогой,
летело несколько сов - точно с такой же скоростью, с какой волки мчались
по асфальту. Совы несколько раз угрожающе ухнули, и волки в ответ
зарычали. Саша почувствовал странную связь между рассекающими воздух
птицами и бегущей по дороге стаей - несмотря на явную враждебность друг к
другу, чем-то они были похожи.
- Кто это? - спросил он у Лены.
- Совы-оборотни. Знаешь, какие они крутые... Беги ты один...
Лена еще что-то пробормотала и с ненавистью поглядела вверх. Совы
стали отдаляться от дороги и подниматься ввысь. Они летели, не махая
крыльями, а просто широко расставив их в воздухе. Сделав высоко в небе
круг, они повернули в сторону.
- На птицефабрику полетели, - объяснила Лена, - днем они там вроде
как шефы.
Саша увидел, что они подбегают к развилке: впереди возник знакомый
деревянный столб у дороги и высокое дерево. Саша почувствовал свой
собственный, еще человеческий, след и даже какое-то эхо мыслей,
приходивших ему в голову на дороге несколько часов назад, - это эхо
оставалось в запахе. Столб оказался позади, стая плавно вписалась в
поворот и помчалась к Конькову.
Лена чуть отстала, и теперь рядом с Сашей бежал декан - был он худым
рыжеватым волком с как бы опаленной мордой. Еще у него была странная
манера бежать - приглядевшись, Саша заметил, что это иноходь.
- Павел Васильевич! - провыл он, вспомнив наконец отчество.
Получилось что-то вроде: "Х-ррр-уууу-ввыы...", но декан узнал свое
имя и дружелюбно повернул морду - насколько позволяла негнущаяся шея.
- А я у вас на факультете учусь, Павел Васильевич, - зачем-то сообщил
Саша.
- Да? Это интересно, - отозвался декан, - то-то я гляжу - морда
знакомая. Как сессию сдал?
- Нормально, - ответил Саша, - вот только по физике тройка.
Оба они высоко подпрыгнули, чтобы перелететь через длинную лужу,
мягко приземлились на той стороне и помчались дальше.
- Это ты напрасно, - заметил декан, - физику надо знать. Основа
основ.
Он издал серию похожих на хохот хриплых рыков и исчез впереди,
высоко, как флаг на корме, подняв хвост. "Да пошел он со своей физикой", -
подумал Саша.
Мимо пронесся на все хотевший класть гипсовый часовой, потом -
указатель с надписью "Колхоз "Мичуринский", и вот уже вспыхнули вдали
редкие огни Конькова.
Деревня приготовилась к встрече надежно. Она чем-то напоминала
состоящий из множества водонепроницаемых отсеков корабль - когда настала
ночь и на улицы, которых было всего три, хлынула темнота, дома{ задраились
изнутри и теперь поддерживали в себе желтое электрическое сияние разумной
жизни независимо друг от друга. Так и встретило волков-оборотней Коньково:
желтыми зашторенными окнами, тишиной, безлюдьем и автономностью каждого
человеческого жилища; никакой деревни уже не было, а было несколько
близкорасположенных пятен света посреди мировой тьмы.
Длинные серые тени понеслись по главной улице и закрутились перед
клубом, гася инерцию бега. Двое волков отделились от стаи и исчезли между
домами, а остальные уселись в центре площади - Саша тоже сел в круг и с
неясным чувством поглядел на клуб, где совсем недавно собирался ночевать,
про который уже успел забыть и возле которого опять оказался при таких
неожиданных обстоятельствах. "Вот ведь как бывает в жизни", - сказал у
него в голове чей-то мудрый голос.
- Лен, а куда они... - повернулся он к Лене.
- Сейчас будут, - перебила она его, - помолчи.
Еще когда они подбегали к Конькову, луна ушла за длинное рваное
облако, и теперь площадь освещалась только лампой под жестяным конусом,
подрагивающей на ветру. Поглядев по сторонам, Саша нашел картину зловещей
и прекрасной: стального цвета тела неподвижно сидели вокруг пустого,
похожего на арену, пространства; оседала поднятая их появлением пыль,
сверкали глаза и клыки, а крашеные домики людей по краям площади,
облепленные телеантеннами и курятниками, гаражи из ворованной жести и
косой парфенон клуба, перед которым брел в никуда небольшой вождь, - все
это казалось даже не декорацией к реальности, сосредоточенной на сорока
круглых метрах в центре площади, а пародией на такую декорацию.
В тишине и неподвижности прошло несколько минут. Потом что-то
появилось со стороны одной из узких улиц, отходивших от главной. Саша
увидел три волчьих силуэта, трусцой приближающихся к площади. Двое волков
были знакомы - Иван Сергеевич и милиционер, - а третий, между ними - нет.
Саша почувствовал его запах, полный какой-то затхлой самодовольности и
одновременно испуга, и подумал: кто бы это мог быть?
Волки приблизились. Милиционер чуть отстал, потом разогнался и грудью
налетел на третьего, втолкнув его в центр круга, после чего они с Павлом
Сергеевичем уселись на оставленные для них места. Круг замкнулся, а в
центре его теперь находился неизвестный.
Вожак тяжело поглядел на милиционера.
- Ты это брось, - провыл он. - Что за манеры. Здесь тебе не сто
восьмое отделение.
Милиционер отвел морду. Саша тем временем внюхался в неизвестного:
тот производил такое впечатление, какое в человеческом эквиваленте мог бы
произвести мужчина лет пятидесяти, конически расширяющийся книзу, с наглым
и жирным лицом, - и вместе с тем странно легкий и как бы надутый воздухом.
Неизвестный покосился на пихнувшего его волка, после чего с
неуверенной веселостью сказал:
- Так. Стая полковника Лебеденко в полном составе. Ну и чего мы
хотим? К чему вся эта патетика? Ночь, круг?
- Мы хотим поговорить с тобой, Николай, - ответил вожак.
- Охотно, - ответил Николай, - это я всегда... Вот, к примеру, можно
поговорить о моем последнем изобретении. Это игра для тех, у кого развито
эстетическое чувство. Я назвал ее игрой в мыльные пузыри. Как ты знаешь, я
всегда любил игры, а в последнее время...
Саша вдруг заметил, что следит не за тем, что{ говорит Николай, а за
тем, как, - говорил он быстро, каждое следующее слово набегало на
предыдущее, и казалось, что он использует слова для защиты от чего-то
крайне ему не нравящегося - как если бы оно карабкалось вверх по лестнице,
а Николай (Саша почему-то представил себе его человеческий вариант), стоя
на площадке, швырял бы в это что-то все попадающиеся под руку предметы.
- ...создать круглую и блестящую модель происходящего.
- В чем же заключается эта игра? - спросил вожак, - расскажи. Мы тоже
любим игры.
- Очень просто. Берется какая-нибудь мысль, и из нее выдувается
мыльный пузырь. Показать?
- Покажи.
- К примеру... - Николай задумался на секунду, а потом сказал: -
Возьмем самое близкое: вы и я.
- Мы и ты, - повторил вожак.
- Да. Вы сидите вокруг, а я стою в центре. Это то, из чего я буду
выдувать пузырь. Итак...
Николай улегся на брюхо и принял расслабленную позу.
- ...итак, вы стоите, а я лежу в центре. Что это значит? Это значит,
что некоторые аспекты плывущей мимо меня реальности могут быть
проинтерпретированы таким образом, что я, довольно грубо вытащенный из
дома, якобы приведен и якобы посажен в центр якобы круга якобы волков.
Возможно, это мне снится, возможно - я сам чей-то сон, но безусловно одно:
что-то происходит. Итак, мы срезали верхний пласт, и пузырь начал
надуваться. Займемся более нежными фракциями происходящего - и вы увидите,
какие восхитительные краски проходят по его утончающимся стенкам. Вы, как
это видно по вашим мордам, принесли с собой обычный набор унылых упреков.
Мне не надо выслушивать вас, чтобы понять, что{ вы способны мне сказать.
Мол, я не волк, а свинья - жру на помойке, живу с дворняжкой и так далее.
Это, по-вашему, низко. А та полоумная суета, которой вы сами заняты,
по-вашему - высока. Но вот сейчас на стенках моего пузыря отражаются
совершенно одинаковые серые тела - любого из вас и мое, - а еще в них
отражается небо - и, честное слово, при взгляде оттуда очень похожи будут
и волк, и дворняжка, и все то, чем они заняты. Вы бежите куда-то ночью, а
я лежу среди старых газет на своей помойке - как, в сущности, ничтожна
разница! Причем если за точку отсчета принять вашу подвижность - обратите
на это внимание! - выйдет, что на самом деле бегу я, а вы топчетесь на
месте.
Он облизнулся и продолжил:
- Вот пузырь наполовину готов. Далее выплывает ваша главная претензия
ко мне - то, что я нарушаю ваши законы. Обратите внимание - ваши, а не
мои. Если уж я и связан законами, то собственного сочинения, и считаю, что
это мое право - выбирать, чему и как подчиняться. А вы не в силах
разрешить себе то же самое. Но чтобы не выглядеть в собственных глазах
идиотами, вы сами себя уверяете, что существование таких, как я, может
как-то вам навредить.
- Вот здесь ты попал в самую точку, - заметил вожак.
- Что же, я не отрицаю, что - гипотетически - способен принести вам
известные неудобства. Но если это и произойдет, почему бы вам не считать
это своеобразным стихийным бедствием? Если бы вас стал лупить град, вы,
думаю, вместо того, чтобы обращаться к нему с увещеванием, постарались бы
куда-то спрятаться. А разве я - с абстрактной точки зрения - не явление
природы? В самом деле, выходит, что я - в своем, как вы говорите, свинстве
- сильнее вас, потому что не я прихожу к вам, а вы ко мне. И это тоже
данность. Видите, как растет пузырь. Теперь осталось его додуть. Мне
надоели эти ночные визиты. Ладно еще, когда вы ходили по одному, - сейчас
вы приперлись всей стаей. Но раз уж так вышло, давайте выясним наши
отношения раз и навсегда. Чем вы можете реально мне помешать? Ничем. Убить
меня вы не в состоянии - сами знаете почему. Переубедить - тоже, для этого
вы, пардон, недостаточно умны. В результате остаются только ваши слова и
мои - а на стенках пузыря они равноправны. Только мои изящнее, но это, в
конце концов, дело вкуса. На мой взгляд, моя жизнь - это волшебный танец,
а ваша - бессмысленный бег в потемках. Поэтому не лучше ли нам поскорей
разбежаться? Вот пузырь отделился и летит. Ну как?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг