фольклор Внеземелья". Но это к слову...
Что же касается главного результата "конспиративных" бесед, то
особенно хвастать здесь было нечем. Правда, мы с Баком в достаточной
степени определенно установили следующее. Во-первых, самое удобное время
для уничтожения экранов - поздний вечер, примерно с двадцати трех часов
условных корабельных суток и до полуночи. После полуночи за целость
экранов можно было не беспокоиться: Бак заметил, что брызги оптической
жидкости, вытекшей из оборванных световодов всех разбитых экранов, не
разлетались далеко, а это было бы невозможным, если разрушить экран в
условиях невесомости. Во-вторых, "диверсант" производил впечатление
аккуратного человека: после "диверсионного акта" он никогда не забывал
открыть амбразуру санитарного шлюза и выпустить "крыс" - так называют у
нас на борту малогабаритную модель автомата-уборщика, запрограммированную
на поддержание чистоты в небольших помещениях. Забота "злодея" о чистоте
казалась мне неестественной. И еще - это в-третьих - мне казалось, что в
схватке с механиком "злодей" проявил не совсем понятную деликатность... Я
попросил Бака припомнить все подробности его борьбы с неизвестным, потом
запер дверь, и мы с ним, сцепившись посреди кабинета, очень тщательно, шаг
за шагом, эпизод за эпизодом, воспроизвели "рисунок" сражения на себе. Мои
подозрения подтвердились. В схватке с механиком неизвестный не применил ни
одного мало-мальски опасного болевого приема, за исключением финального
удара в челюсть. Медвежью силищу Бака он нейтрализовал умело и, я бы даже
сказал, элегантно; когда я понял всю сложность понадобившихся для этого
приемов и скорость необходимой реакции, я вдруг отчетливо ощутил, что имел
в виду Бак, признавая способность своего противника ориентироваться в
темноте - "будто видел!". Действительно, какой сверхчуткой маневренностью
надо обладать, чтобы вот так уверенно - в темноте! - "водить" за воротник
осатаневшего от ярости механика, держать на расстоянии, то и дело "гасить"
или парировать его отчаянные выпады, не причиняя при этом ему никакого
вреда!.. Ведь главная задача "диверсанта" - сохранение инкогнито - должна
была по логике вещей толкнуть его на быстрые и весьма радикальные меры под
неприглядным девизом: "Спасайся любой ценой!" Пользуясь темнотой и своим
преимуществом в скорости, он мог свободно расправиться с Баком... ну,
скажем, одним из варварских приемов каратэ -
очень быстро и очень надежно. Однако он медлил: следил за часами и ждал
невесомости. Ударил не раньше четвертого сигнала, "убивая" тем самым сразу
двух зайцев: избавил беднягу от излишних травм, а себя от разъяренного
преследователя, и, пока тот барахтался в мягких, но цепких объятиях
невесомости, был таков. Да, бак отделался дешево. Почему? Здесь было над
чем поразмыслить... Либо неизвестный проявил странную для диверсанта
гуманность, либо в рискованной для себя ситуации (если учесть физическую
силу Бака) действовал с удивительным хладнокровием, ни на секунду не
упуская из виду того обстоятельства, что "одураченный Бак" - это далеко не
то же самое, что "искалеченный механик". Разная, так сказать, вероятность
огласки... Но как бы там ни было, я почувствовал, что мы имеем дело с
личностью незаурядной. В этом смысле круг поисков несколько сузился.
Правда, совсем недостаточно, потому что из шестидесяти девяти человек на
борту рейдера по меньшей мере дюжину я мог бы представить себе в рамках
заочных моих впечатлений о таинственном незнакомце... Вот в основном и
все, чем были полезны "конспиративные" встречи...
После стычки с механиком "диверсант" на время притих. Мы с Баком
упорно несли "патрульную службу", прислушивались, наблюдали. Не обошлось
без курьезов. Однажды Бак, проходя мимо злополучной кухни, услышал
"характерный" шум и, долго не раздумывая, кинулся на спину находившегося
там человека. Об этом механик рассказывал мне, опустив кое-какие
подробности, но краснота и припухлость его левого уха достаточно
убедительно восполняли опущенное.
- Заскочил я, значит, туда, а он встал на карачки и норовит за корпус
моечной машины... Я моментально цап его и грудью к полу. Ну... он лбом об
пол немного и стукнулся. Увидел меня и начал ругаться нехорошими словами.
Прямо взбесился парень, честное слово!.. Я на экран глаза перевел и обмяк
Мне бы сразу взглянуть... Цел экран и нормально работает. А шум, который я
слышал, был... ну, в общем, совсем другого происхождения: этот парень -
Боря Морковкин, из группы двигателистов - на вахту спешил и в спешке
термос свой уронил, чайные ложки рассыпал. "Прости, - говорю, - Боря,
промашка вышла..."
Бак с огорчением развел руками. Мне оставалось усмехнуться, но я
постарался, чтобы это выглядело не очень заметно.
Говоря между нами, усмехался я зря. Дня через два я был за это
наказан на верхнем ярусе рейдера. За какой-то надобностью мне нужно было в
кабинет органической химии... Впрочем, все по порядку.
Верхний ярус был самым слабым местом нашей с Баком гипотезы о
гангстере-диверсанте. Ведь именно там сосредоточены
контрольно-координационные системы корабля, отделы
научно-исследовательского профиля, секторы связи, информации и почти вся
оргтехника административного назначения. Почему же тогда из десяти
диверсий две произошли в шилом ярусе, остальные - на бытовом, и ни одной -
на верхнем?.. Испортить экраны важных узлов корабля - такая задача для
гангстера-диверсанта имела бы некий практический смысл. Но крушить экраны
бытовых отсеков, салонов отдыха, библиотек!.. Во всем этом было что-то
чрезвычайно странное и загадочное.
Итак, какая-то необходимость понуждала меня подняться на верхний ярус
после рабочего дня. Вышел я к шахте пониженной гравитации... Что? Не
совсем понятно? Ну хорошо, буду объяснять по ходу дела. Широкие
вертикальные шахты - или, как у нас их еще называют, атриумы - на
современных рейдерах служат для межэтажного сообщения вместо лифтов и
эскалаторов. Кстати, очень удобно я быстро: прыгай вниз - вот и вся
"транспортировка". Искусственное тяготение в атриумах составляет едва
половину нормального, к тому же на разных уровнях автоматически
срабатывает упругий воздушный поток, и все это вместе называется
гравитационной "подушкой". Для прыжков снизу вверх используют воздушные
катапульты. Разумеется, надо знать, с какой ступеньки трамплина и в каком
направлении прыгать, но освоить это несложно: небольшая практика - и
начинаешь прыгать с яруса на ярус, как заправский кенгуру. В
противоположность Баку я ничего не имею против подобных способов
передвижения и ностальгической тоски по лифтам и движущимся тротуарам
никогда не испытывал.
Ну, в общем, запрыгнул я на верхний ярус, побрел вдоль безлюдного
коридора. После рабочего дня здесь трудно кого-нибудь встретить: на весь
ярус четверо вахтенных дежурных, причем двое из них - женщины (в рубке
дальней связи и в зале информации). Экранов великое множество. Идеальные
условия для диверсанта. И почему-то ни одной диверсии. Впрочем, на самом
нижнем ярусе ведь тоже не было ни одной...
Поравнявшись с приоткрытой дверью координационно-интеграторного зала,
я заглянул в щель. Длинные ряды приборных стендов, однообразие серебристых
панелей, усеянных матово-белыми ромбами, и тоже длинные и непривычные для
глаз лимонно-желтые экраны с вереницами проплывающих в них
красно-коричневых и ядовито-зеленых парабол... За маленьким пультом,
ячеистая форма которого мне странно напоминала архитектурный макет
какой-то приморской гостиницы, отбывал вечернюю вахту инженер-координатор
Клим Рукосуев. Сидел он к пульту вполоборота, комфортабельно развалившись
в кресле, нога на ногу, держал в руках потрепанную книгу и беззвучно
смеялся - это было заметно по его вздрагивающим плечам.
Я любил заглядывать в этот зал, но, к сожалению, Клим терпеть не мог
посторонних. Мне нравилось смотреть на длинные экраны: цепочки плывущих
парабол создавали иллюзию, будто корабль мчится в лимонно-желтом
пространстве, а мимо проносится нескончаемая стая перелетных птиц. Иногда
здесь звучали мелодичные гудки сигналов, экраны покрывались рябью
стремительно бегущих синусоид, вдоль панелей проходила волна световых
вспышек в сопровождении приглушенных звонков, что-то щелкало и
стрекотало... "Мне, - сказал я однажды Климу, пытаясь завязать с ним
беседу, - хорошо понятна роль многих систем корабля. Скажем, командная и
ходовая рубки - это своего рода мозг, реактор - сердце... ну и так далее.
А какие функции выполняет ваше хозяйство?" - "Функции мозжечка, -
рассеянно ответил Клим. - Или, скажем, гипоталамуса. А функции кишечника
нашего рейдера выполняет..." Он был явно в плохом настроении, и я поспешил
откланяться.
Сегодня его настроение, судя по всему, имело другую окраску, но
окликнуть координатора я все равно не решился, тихо задвинул дверь и
побрел дальше.
Ирония Рукосуева была, конечно, не слишком уместна, однако сравнение
с гипоталамусом казалось мне содержательным. Поскольку гипоталамус - одна
из важнейших частей головного мозга и поскольку именно эта часть
ответственна за приспособление отдельных функций к целостной деятельности
всего организма, смысл работы координаторов переставал быть для меня
загадкой. Для меня оставалось загадкой другое: почему такое изобилие
экранов до сих пор не соблазнило "диверсанта" обратить внимание на верхний
ярус...
За размышлениями я не заметил, как прошел мимо нужного мне кабинета и
оказался в уютном салоне, в котором обычно устраивал свои совещания
командный совет корабля. Никого здесь не было. Кресла, стол, секретеры
были завалены грудами документации. Посреди стола в окружении бутылок
из-под прохладительных напитков красовалась блестящая ваза для фруктов,
доверху заполненная мятыми салфетками. На многоцветных экранах - схемы,
графики, математические выкладки вперемешку с россыпями формул и
пояснительных слов. Судя по количеству вопросительных и восклицательных
знаков, здесь кто-то кого-то в чем-то старательно убеждал, а этот кто-то
отчаянно с чем-то не соглашался. Насколько я понял, речь шла об асимметрии
гравитационного поля Оберона.
Совещание командного совета корабля - явление довольно редкое,
поэтому в салоне практически безраздельно хозяйничала комиссия Юхансена.
Это была ее штаб-квартира, где изо дня в день вот уже третий месяц
тянулись бесконечные дебаты. Рабочий день комиссии был расписан по часам и
минутам. Строгий регламент, перерывы на отдых, сон и еду.
Дисциплинированность ученых меня изумляла. Эти здоровые, крепкие парни
охотно занимались спортом и с удивительным прилежанием выполняли все мои
предписания. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них уклонился от
лечебно-профилактической процедуры или принял бы за обедом большее
количество пищевых калорий, чем было рекомендовано. Я не мог избавиться от
подозрения, что в такой же степени педантично они "принимали" необходимое
количество "калорий искусства" во время... или, точнее будет сказать, "в
процессе" вечернего отдыха. Всегда спокойный и глубокий сон, бодрое
улыбчивое настроение, в меру живая общительность. Они скорее напоминали
мне спортсменов, всецело озабоченных состоянием своего тела перед
ответственными соревнованиями. Зная в деталях однообразно-жесткий
распорядок их дня от подъема с постели до отхода ко сну, я не мог понять
одного: когда они думают? Неужели они ухитрялись производить и выкладывать
всю свою мозговую продукцию в рамках салонных дискуссий?..
Но как бы там ни было, результат дневной работы налицо, а комиссия,
вероятно, в полном составе респектабельно ужинает в кают-компании жилого
яруса. Приятного аппетита... Я смотрел на экраны и думал, что настоящему
гангстеру-диверсанту, окажись таковой у нас на борту, ничего бы не стоило
испортить аппетит целому коллективу. Вот хотя бы с помощью этой увесистой
вазы. И тут я с особенной ясностью ощутил, что то, с чем столкнулись мы с
Баком... Ну, словом, никакие это не диверсии.
Я опустился в ближайшее кресло, машинально выбрал чистый бокал и
налил себе минеральной воды. Ночью и днем я ломал голову над измышлением
самых разнообразных причин, вследствие которых нормальный член нашего
экипажа - не гангстер, не диверсант - мог бы иметь хоть какой-нибудь повод
расколошматить экран. Разбить, расколоть, истребить, ликвидировать,
уничтожить... Бесстрашно балансируя на грани допустимого и совершенно
абсурдного, я перебирал догадку за догадкой, как правоверный мусульманин
четки, и ни одна из них не показалась мне достаточно логичной. Пока мысль
не уходила далеко за рамки вопроса "кто?" - все было таинственно и
интересно, догадки, сменяя друг друга, шли косяком. Но ни одна догадка не
могла выдержать столкновения с монолитом вопроса "зачем?..".
Я допил минеральную воду, вспомнил, что меня привело на верхний ярус,
и покинул салон.
Зайдя в кабинет органической химии, я раскодировал сейф, выбрал
нужные мне реактивы. Здесь все отсвечивало слепящей белизной и холодно
сверкало острым блеском. Неуютное ощущение: будто зашел по ошибке э
безлюдный операционный зал... У выхода я по привычке обернулся - все ли в
порядке? - и заметил, что квадратная крышка основного хранилища реактивов
сдвинута в сторону. Чтобы закрыть ее, мне пришлось пересечь кабинет почти
по диагонали, и я оказался рядом с внутренней дверью, которая вела в
соседнее помещение - лабораторию физической химии. Я уже тронул холодную
рукоятку крышки хранилища, как вдруг моих ушей достиг неясный шум -
похоже, в лаборатории кто-то вскрикнул и что-то разбилось. Я замер.
Оставил крышку в покое, выпрямился и посмотрел на дверь. Словно надеялся
проникнуть взглядом сквозь лист металла, покрытый белой эмалью. Пульс у
меня, наверное, резко подпрыгнул - я слышал удары собственного сердца.
Мысль работала с лихорадочной быстротой, но я совершенно не знал, что
нужно делать. В руках у меня не было ничего, кроме фармацевтического
пакета. Я машинально положил пакет на стол, выключил освещение и в полном
мраке вернулся к двери. Нашарил продолговатую ручку, осторожно потянул в
сторону...
6. И БЫЛО РЭНДУ ВИДЕНИЕ...
Щелкнул фиксатор дверного замка, образовалась щель, но я ничего не
видел: в лаборатории тоже царила кромешная тьма. Скверный признак!..
В противоположном конце лаборатории была вторая дверь, ведущая в
кабинет неорганической химии, так что "диверсанта" здесь, пожалуй, не
поймаешь. Я мысленно "поздравил" Бака с двенадцатым ремонтом, а себя - с
первым случаем диверсии на верхнем ярусе и, собравшись с духом, вытянул
руку вперед, сделал два шага в темноту. Рука уперлась в цилиндрический
корпус нейтринного микроскопа: дверь тихо прошелестела, закрываясь за
мной, снова щелкнул фиксатор замка.
- Кто там? - резко спросил чей-то сипловатый баритон. Я оторопел от
неожиданности. Баритон показался мне очень знакомым, но в этот момент я
был растерян и плохо соображал. Вспыхнул карманный фонарь. Я стоял в тени,
прильнув к широкой колонне тубуса микроскопа. Мне пришло в голову, что
"диверсант", вероятно, вооружен... Круг яркого света выхватил из темноты
половину двери, едва успевшей затвориться за моей спиной, вильнув в
сторону, погас.
- С чего ты взял, что там кто-нибудь есть? - внезапно прозвучал
молодой насмешливый голос.
Ноги мои сделались ватными, и я вынужден был присесть на выступающий
край основания тубуса.
- Слух у меня хороший, вот с чего... - не совсем уверенно
ответствовал баритон, и я едва не сполз в изнеможении на пол.
Я узнал обоих! Да и как не узнать своих тренеров, снисходительно
обучавших меня кувырканию на головокружительных тренажерах! Своих недавних
партнеров, пытавшихся приохотить меня к развеселой игре в домино под
названием "марсианская мельница"!..
Обладатель насмешливого голоса - молодой десантник Украин Степченко,
неуемная язвительность которого была метко отражена в его прозвище -
Уксус. Баритон сипловатого тембра принадлежал Руслану Бугримову,
десантнику такого мощного телосложения, что это выделяло его даже среди
коллег; вероятно, поэтому Руслан получил на борту "Лунной радуги" весьма
уважительное в сообществе "диких кошек" прозвище - Бугор. Интересно
отметить: космодесантники обожают пользоваться прозвищами. Прихотливость
фольклорных явлений внеземельного быта, как я уже говорил, всегда меня
занимала. Но, размышляя по поводу прозвищ, я пришел к убеждению: здесь они
возникают не столько на почве любви к словотворчеству, сколько в силу
утилитарных причин. Ведь космодесантные подразделения в наше время - это,
по существу, интернациональный конгломерат: сплошь я рядом бывает, что
фамилия того или иного десантника либо труднопроизносим" для его
товарищей, либо часто встречается. Прозвища - другое дело: они доступны
для перевода на любой язык и нередко содержат в себе какую-нибудь
намекающую информацию по поводу индивидуальных качеств своего носителя или
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг