голос тенорового регистра. - Признаться, ваш интерес к "экранным
диверсиям" на "Лунной радуге" меня интригует. Кстати, откуда вы могли
узнать?..
- Видите ли, друг мой... Борт "Лунной радуги" не единственное место
происшествий подобного рода.
- Ах, даже так! Понимаю... С чего я должен качать?
- Вам виднее. Одно пожелание: не скупитесь на подробности. Мне бы
хотелось полнее представить себе обстановку на корабле
5. ДЕТЕКТИВНАЯ ЛИХОРАДКА
...В общем и целом рейс нашей Четвертой экспедиции к Урану проходил в
спокойной деловой обстановке. Команда рейдера, как это ей и положено,
исправно несла корабельные вахты. Группа десантников, по настоянию
Нортона, большую часть своего времени отводила спецзанятиям и тренировкам.
Члены комиссии - семеро ученых во главе с Юхансеном - вырабатывали тактику
изучения оберонской загадки на бесконечных совещаниях. При этом каждый из
них очень тактично отстаивал свою позицию и очень доброжелательно,
деликатно критиковал позицию оппонента... Я, как положено медикологу
корабля, следил за самочувствием экипажа, регламентировал усердие
десантников, чересчур увлекавшихся "перегрузочно-силовой" тренировкой,
удерживая их от намерений сломать себе шею до прилета на Оберон. Ну что
еще?.. Ах да, пожалуй, следует упомянуть о моем лингвистическом увлечения:
в этом рейсе я прилежно осваивал хетто-лувийскую ветвь вымерших языков. На
борту "Лунной радуги" я был (как, впрочем, и многие здесь) новичком, и
невинное увлечение помогало мне коротать свободное время.
Все шло нормально, здоровье экипажа было огненным, языковые крепости
сдавались мне одна за другой, цель экспедиции - система Урана - уже
просматривалась даже на средних экранах салонного информатора. И, увидев
однажды в стройном ряду средних экранов малопривлекательную темную дыру,
я, признаться, особого значения этому не придал... Ну, может быть, испытал
мимолетное чувство досады по поводу чьей-то небрежности или
неосторожности.
Чувство некоторого недоумения я испытал, когда неделю спустя увидел в
библиотеке разбитый дисплей, которым я пользовался накануне, копируя текст
лидийского манускрипта времен династии Гераклидов...
Для ремонта пришлось вызвать инженера-хозяйственника - порядок есть
порядок. Инженер-хозяйственник - он же суперкарго и он же механик по
ангарному, палубному и прочим видам вакуум-оборудования нашего корабля -
без интереса, мельком взглянул на изуродованный экран дисплея, но зато
как-то очень внимательно посмотрел на меня. Мне даже стало не по себе...
Припоминаю, в тот момент я невольно подумал, что прозвище Бак прилипло к
этому человеку не без причины. Тяжелая, до глянцевого блеска выбритая
голова с большим, квадратной формы подбородком и приплюснутым носом... Я
поспешил заверить механика, что к повреждению экранов дисплея и салонного
информатора не имею никакого отношения. Бритоголовый Бак молча вмонтировал
новый экран, ушел. Я вздохнул и продолжал свои языковые упражнения. В этот
день без особого, впрочем, успеха..
Но окончательно хетто-лувийскую ветвь, на которой я так уютно
устроился, подрубило новое происшествие. Как-то зайдя в кухонный отсек,
чтобы наполнить свой термос кофейным напитком, я услышал гневное
бормотание, а затем и увидел бритую голову Бака, менявшего экран системы
аварийного оповещения. На подбородке механика красовалась нашлепка
медицинского пластыря.
- Что, третий?.. - осторожно полюбопытствовал я, в ту минуту больше
заинтригованный пластырем, нежели разбитым экраном.
Бак обернулся, я я чуть не выронил термос. Механик смотрел одним
глазом. Правым. Левый просто не различался на фоне ярко-фиолетового
синяка. Мне давно не приходилось видеть таких великолепных "фонарей", и я,
растроганный почтя до слез, твердо решил устроить своему первому пациенту
королевский прием.
- Третий!!! - прорычал Бак, продолжив работу. - А одиннадцатый не
хочешь?! - и, пересыпая речь самоцветами рискованных междометий, выразил
мнение, что на обратный рейс запасных экранов не хватит. - Пусть тогда
глазеют в иллюминаторы! - мстительно прошипел он и грозно добавил: -
Поймаю - голову оторву!
Я, сразу заподозрив самую тесную связь между его последним возгласом
и левосторонним украшением, сказал, что вполне разделяю его справедливое
негодование, и задал несколько наводящих вопросов. Бак не ответил.
Разумеется, я увлек пострадавшего к себе и с помощью врачебной
косметологии привел его живописную физиономию в соответствие с
современными представлениями о благообразии человеческого лица. Бак
повертел головой перед зеркалом, остался доволен. Можно было начинать
серьезный разговор. Я вынул заветный сосуд с красочной этикеткой и, будто
это было самым обычным делом в космической практике, лихо поставил на
медицинский стол. Выражение довольства на лице Бака сменилось вполне
понятным смятением.
- Как у вас с аппетитом? - ханжески осведомился я.
- Хуже некуда, - ответил Бак, издали разглядывая этикетку. - Отбили
мне аппетит... О, "Сибирская кедровая"! Уникальная вещь в космическом
рационе.
Со зрением, по крайней мере, у него было благополучно.
- Это лекарство, - сказал я. - Присядьте. Как врач я разрешаю вам
умеренную дозу. Для восстановления аппетита. А главное - для нервной
разрядки, в которой вы, я вижу, сегодня нуждаетесь.
- За матушку медицину! - Бак опрокинул стаканчик, помотал головой,
выдохнул: - З-забористая, доложу я вам, микстура!.. А насчет нервной
разрядки - это вы точно... Нуждаюсь. Сегодня особенно. Ушел ведь гад!..
- Как ушел?
- А вот так и ушел. Треснул меня снизу в челюсть и смылся.
- Кто?
- Да если б знать!.. Темно было, не разглядел.
- Где?
- А там же, в кухонном отсеке.
- Темнота в кухонном отсеке? Странно...
- Чего странного? Освещение он, стервец, вырубил, а экран разбил.
Остались розовые цифры на часах - вот все, за что там было глазу
уцепиться.
Беседа приняла доверительный оттенок, и Бак поведал мне подробности
своих ночных похождений.
- Пошел это я перед сном на вечерний обход. Жилой сектор проверил -
порядок. Побродил в секторе отдыха, никого не встретил. Даже в
просмотровом зале фильмохранилища было пусто. Рейд серьезный, людям как-то
не до веселья...
"Он прав, - подумал я. - Нельзя ожидать хорошего настроения от людей,
которым предстоит работать на Обероне..."
- Ну так вот, - продолжал он, - вышел я к трамплину шахты пониженной
гравитации и не знаю, спускаться туда или нет. Было поздно - около
полуночи, и, откровенно говоря, обходить бытовые отсеки мне очень уж не
хотелось. Да и не любитель я прыгать на эти гравитационные "подушки" -
прямо цирк, честное слово. Или возраст уже не тот?.. Привык, знаете ли, к
нормальным эскалаторам на прежних кораблях... Но правило у меня такое с
детства: если очень не хочется делать чего-то, надо взять себя в руки и
сделать. А детство мое прошло на нижнем Дунае...
Он задумался и долго молчал. Может быть, вспоминал свое
нижнедунайское детство.
- На чем я остановился?
- Вы спрыгнули в шахту. Видимо, на мостик бытового яруса?
- Да, сдуло меня с "подушки" на мостик третьего яруса; и пошел я
осматривать бытовые отсеки. Тоже безлюдно... Правда, в бане обнаружил трех
парней, сменившихся с вечерней вахты. Сидят, голубчики, в чем мать родила
и вдумчиво так играют за одной доской в трехсторонние шахматы. Позиция у
них сложилось интересная, я постоял немного, понаблюдал. Потом побрел себе
дальше вдоль коридора. Тихо везде, порядок. Иду и кляну свой беспокойный
характер: нормальные люди спят давно, а я вот шастаю по кораблю как
полуночное привидение... Только миновал кухонный отсек, вдруг отчетливо
слышу: лопнуло что-то с хрустом, посыпалось!.. У меня сердце так и упало.
Одиннадцатый, думаю, не иначе!.. Вижу: дверь отсека потихоньку съехала в
сторону и тут же задвинулась - стало быть, заметил меня, стервец! Ах,
думаю, чтоб тебе пусто было!.. Кровь мне э голову ударила, вскипел я и
опрометью к двери. Боялся: уйдет через люк в холодильный отсек, а оттуда
на склады, и поминай как звали... Только он, должно быть, не знал дороги
на склад и просто стоял рядом с дверью, прижавшись к стене. Бросился я в
темноту, а он мне ногу подставил и дверь задвинуть успел. Это чтоб,
значит, не выдать себя силуэтом. Рухнул я на пол, вскочил и, пока он
раздумывал, что предпринять, попытался нашарить панель освещения. И что бы
вы думали? Сцапал он меня сзади за воротник, да так ловко, будто видел! А
темнотища - глаз выколи!.. Ну, схватились мы в обнимку. Я по-медвежьи было
насел на него. Попался, думаю, голубчик!.. Так он дьявол, сильный и
гибкий, как леопард, сбросил меня и снова за воротник - толкает зачем-то к
двери. Я даже опешил - за что боролись? Мне ведь только того и надо:
вытащить его на свет в коридор! Хитрость этого молодца я потом раскусил,
да поздно. Он правильно все рассчитал: видел по часам над дверью, что это
полночь, ноль-ноль, и сейчас по всему кораблю, кроме жилого яруса и
коридорных дорожек, вырубят поле искусственного тяготения. Короче говоря,
да этом он меня и подловил: отсчитал, стервец, три первых сигнала, а на
последний, четвертый, ка-ах саданет мне в челюсть!.. Спасибо, ровно в
ноль-ноль тяготение сняли, иначе я бы затылком треснулся. И пока я
медленно переворачивался в воздухе, он спокойно дверь приоткрыл и был
таков. Я даже его силуэта не видел. А если бы и увидел, то вряд ли узнал:
в коридорах среднего яруса после полуночи освещение тоже ведь вырубают, и
только дорожки светятся синим... Ну пришел я в себя, побарахтался в
невесомости, кое-как выбрался в коридор на дорожку. На ноги вскочил, а
куда бежать за ним, представления не имею... - Бак тяжело вздохнул,
насупился, почесал левую бровь.
- Бровь не трогать! - предупредил я поспешно. - Терпите! К вечеру
заживет. Ловко он вам глаз подбил.
- Нет, фонарь мне уж потом подвесили... Я туда-сюда по коридору
пометался и вспомнил про трем парней. Ну, которые в бане. Думал, может,
они заметили кого. Кинулся туда, да второпях из виду упустил, что ведь я в
бане теперь невесомость! А они все так же сидят, вернее, висят голышом у
доски под потолочным светильником, сосредоточенно мыслят. Махровые
простыни плавают в воздухе, словно ковры-самолеты, и шар горячей воды
качается у потолка, паром исходит... Вот и вышло, что, как соскочил я с
дорожки предбанника в невесомость, так по инерции со всего маху в голую
компанию и влетел на манер пушечного ядра. Да еще по пути головой в
простыню попал, запутался. Компания, конечно, вверх тормашками - крики,
ругань, переполох! Вдобавок мы всей кучей на шар проклятый наткнулись, нас
немного ошпарило, и в суматохе мне в глаз кто-то пяткой так звезданул, что
у меня дыхание перехватило... Барахтаюсь под мокрой простыней, вода в рот
лезет - захлебнуться недолго, кричу-булькаю: "Помогите!.." Парни меня
распутывают, смеются: получили, дескать, срочную бандероль без обратного
адреса, любопытно, что тут внутри. Меня увидели, ахнули: "Братцы, да это
же Бак! Откуда ты к нам, орел, залетел?!" - "Цыц, - говорю, - черти! Я к
вам по делу..." - "Видим; - говорят, - что по делу, да боимся гадать по
какому!" И пошло у них веселье - едва от смеха не лопаются. Спрашиваю:
"Кроме вас, был здесь кто-нибудь или нет?" - "Ну был, - отвечают. -
Незадолго до невесомости. Постоял, посмотрел, ушел. Кто был, мы и внимания
не обратили. А чтоб.." - "Да так, - говорю, - ничего. Никого другого,
значит, не видели?.." Пожали они голыми плечами. На том и расстались...
Бак поднял было руку бровь почесать, но вспомнил мой запрет и почесал
за ухом.
- Занятная история, - сказал я. - А вы уверены, что все одиннадцать
экранов на совести этого... гм... стервеца?
- Десять, - сказал Бак. - Один экран ходовой рубки на совести первого
пилота шефа Аганна, о чем есть запись в вахтенном журнале. Но это,
конечно, не в счет.
- А вы проверили...
- Да, - понял Бак с полуслова. - Вчера Аганн заступил на вахту с
двадцати трех ноль-ноль. Вдобавок он ниже ростом, чем тот... И на вид не
так силен.
- Послушайте, Феликс (настоящее имя механика), вы давно летаете
дальними рейсами?
- Девятнадцать лет. На Уран, правда, иду впервые. Чаще всего ходил на
Юпитер.
- Солидный опыт! И сколько экранов обычно...
- По-разному бывает, - снова опередил меня Бак. - Смотря какой рейд.
Бывает - много, бывает - мало. Но ведь дело не в этом. Ведь портят экраны
без умысла - мало ли что может случиться, никто ничего не скрывает. Аганн,
к примеру, не скрыл. А этот злодей... Ненормальный он, что ли?
- Нет, Феликс, это исключено.
- Значит, с умыслом? Гангстер, значит? Бандит?
- Н-да, загадочно... Вы докладывали об этом капитану или начальнику
рейда?
- После восьмого экрана не выдержал и пошел. Кэп меня принял за
утренним чаем. Я ему про экраны, а он мне про шестой трюм. "Почему, -
говорит, - вакуум-гифы плохо действуют? Откуда на пандусе лед? Зачем там
кабель не убран?" В общем, поговорили...
- Ясно. А к начальнику рейда?
- Он мне не начальник.
- Понятно. Ну что ж, Феликс, если вы не ошибаетесь и у нас на корабле
действительно завелся... ты... "экранный диверсант", то мало надежды, что
на этом он остановится. Давайте понаблюдаем вместе и попытаемся
разобраться, что к чему. Я, со своей стороны, обещаю вам всяческое
содействие. В случае новых эксцессов, переговоры с начальником рейда беру
на себя.
- Годится, - одобрил Бак, и мы скрепили свой договор солидарным
рукопожатием.
Я не знал, что с этого момента обрекаю себя на затяжную болезнь,
известную под названием "детективная лихорадка". Моя жизнь превратилась в
кошмар, а мой кабинет - в конспиративную квартиру. Я начисто утратил
интерес к тому, о чем повествовалось в древних манускриптах, но с огромным
пристрастием вникал в мелочи быта современного рейдера. Загадка "экранных
диверсий" не давала мне покоя ни ночью, ни днем. Я освоил игру в
трехсторонние шахматы и массу спортивных снарядов для тренировки
десантников, чем заслужил у последних прочную благосклонность и веское
прозвище Молоток. Я научился забивать "козла", обороняться без оружия,
держать пари и... многому другому, о чем раньше имел слабое представление,
но без чего стать "своим парнем" практически невозможно. Это была хорошая
школа, но этого мне показалось мало. Я не жалел труда, чтобы повысить
уровень моих технических познаний: изучал принцип работы экранных
устройств, штудировал схемы их расположения в помещениях корабля, детально
знакомился с планировкой ярусов и отсеков. Мы с Баком старались держать
под контролем наибольшее количество участков, потенциально "удобных", по
нашему мнению, для "диверсанта". Бывало, поздними вечерами я по
собственной инициативе нес "патрульную службу" - бродил, как лунатик, по
коридорам, проверяя отсеки, заговаривал с любым прохожим, пытаясь на
основе чистой психологии проникнуть в "истинную" суть его намерений. К
счастью, поздних прохожих было очень немного, и чаще всего я видел второго
лунатика-детектива. Из конспиративных соображений мы спешили молча
разойтись, не позволяя себе ни единого лишнего жеста...
Зато у меня в кабинете мы могли беседовать сколько угодно. И хотя
разговор по существу нашего общего дела мог быть практически ограничен
вопросом: "Что нового?" - и лаконичным ответом: "Пока ничего", мои беседы
с механиком (точнее, его беседы со мной) приобретали день ото дня все
более затяжной характер. К совершенному моему изумлению, Бак оказался
очень словоохотливым человеком. Он рассказал всю свою биографию, начиная с
младенческих лет, и с таким откровенным чистосердечием возложил на меня
роль арбитра его незатейливых переживаний, что я не нашел возможным этому
воспротивиться - сан медиколога не позволял. Но, с другой стороны, он
между делом поведал мне множество любопытных историй, басен, притч и
легенд явно "космического производства". То есть я неожиданно для себя
обнаружил новую разновидность устного творчества, о чем не замедлил
оповестить специалистов-филологов в своей статье "Интернациональный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг