обманный бог, а как часть обычаев и устоев.
Арфарра поискал глазами: в праздничной толпе что-то говорил небольшой
кучке людей знакомый шорник.
Вы интересовались, будут ли арестовывать богачей - будет вам арест.
Примета, а не арест. Символ, а не арест.
Арфарра горько усмехнулся. В прежние времена не понадобился бы ни
шорник, ни Иров день. А теперь государству, чтобы рассчитаться с врагами,
приходится звать на помощь те силы, которые оно раньше обуздывало.
Арфарра поглядел на красное кирпичное здание и еще раз вспомнил все,
что было ему в последние дни рассказано о здешних фабриках.
Великий Вей! Даттам был достаточно омерзителен, как торговец. Тогда
он делал деньги, перевозя вещи с места на место - как будто от этого
менялось количество труда, пошедшего на их создание. Теперь, в красном
амбаре он добывал деньги не обманом, а грабежом.
Ткачи трудились по полсуток с распаренными глазами, в пыли и жаре.
Умирали в тридцать лет и рожали увечных детей. Ткачи трудились, часть их
труда он оплачивал, а часть - крал и снова пускал в оборот.
- Его ж не усовестишь, - жаловался вчера Арфарре молодой еще,
изъеденный чахоткой, ткач. - Он ведь ворует весь труд, сверх необходимого,
- вот ему и выгодней, чтоб человек работал как можно больше.
Арфарра глядел на ткача и думал, что рабство, оказывается, еще не
самое страшное. Варвар бережет раба, как дорогую вещь, а Даттам обращался
с людьми, как общинник с волом, взятым напрокат у государства.
Да, боги, боги фабрики, вывороченные наружу железным и деревянным
скелетом, как карнавальная шуба: в ведомостях мироздания их части называли
по-старому: лапками и ребрами, шейками и зевами, - но, кроме разве что
последнего названия, эти имена не соответствовали сути, а были частью
перевернутого мира, не освященного, в отличие от Ирова дня, обычаем и
древностью.
Арфарра глядел с моста - на дом, где перевернутые боги заставили
ткачих при жизни томиться над огненными жаровнями, где превратили людей из
опоры государства в корм для машин, на озеро, где в синей ядовитой воде
тяжело умирала отравленная рыба, не ведая о празднике: краска из глицерина
убивала, как гремучая смесь.
Вот и ответ на вопрос Харсомы: чем произрастает история. Не
прогрессом, нет! Произрастает - хворями, которыми раньше не болели.
Варварами, которых раньше не было. Механизмами, которых раньше не строили.
Безумными идеями, наконец. Мир - стареет, и время - не колос, но сорняк.
Сорняки не искоренишь, сколько их ни полоть, - но полоть приходится все
чаще, чтобы добрые злаки не сгинули совсем. Завод! Заколдованное место,
где хозяйничают духи чахотки - по мнению народа. И по документам - тоже
заколдованное место, в земельном кадастре значится озеро и пустошь. Ну,
что ж, - народ сегодня это место расколдует, как в документах написано, -
так оно и должно быть...
У ворот усадьбы навстречу аравану попалась Янни, дочь наместника.
Девушка была в белых атласных штанишках и такой же кофточке - траур, и
головка клонилась: но не от горя, а от жемчугов и рубинов. "Да, тут же еще
и медовый месяц", - рассеянно подумал Арфарра. Он знал: три дня назад
Даттам, вместо того, чтобы броситься в храм, бросился в посад Небесных
Кузнецов. Тут уж девушка кинулась ему на шею, и все было, как поют в
песнях, если не считать того, что Даттам наверняка понял: чего не спасти,
того не спасти, и нашел самый романтический способ не соваться в
маслобойку.
Господин Даттам встретил высокого чиновника в парадной стрельчатой
зале.
- Я вас предупредил три дня назад, - сказал Арфарра. - Вы заведовали
храмовыми землями. Теперь это земли государственные. По какому праву вы
здесь сидите?
Даттам внимательно посмотрел на него, извинился и вышел.
Арфарра уселся в кресло.
Он надеялся, что у Даттама хватит решимости поступить так же, как
поступил этот трус, наместник Рехетта. Было мерзко - арестовывать старого
друга. Еще мерзостнее - прятаться за народным гневом. Но еще мерзостнее -
думать о том, что только государь вправе выносить смертные приговоры, что
Даттама придется отправлять в столицу, что там хитрый койот найдет, чего
доброго, кому уплатить вергельд за свою жизнь. Даттам вернулся и протянул
Арфарре бумагу.
Личный указ государыни Касии подтверждал: храмовые земли Шакуника
возвращаются империи. Господин Даттам получает эти земли в управление, и
вместе с ними - чин епарха. Всем иным должностным лицам вмешиваться в его
дела - запрещается.
Арфарра приложил руку к сердцу, почтительно поцеловал печать на указе
и вернул его Даттаму.
- Лучше подайте в отставку, - сказал Арфарра. - Вы вскрыли сейф
преступника Баршарга и сожгли свое письмо мятежнику, но у меня найдутся
свидетели, - сказать, что вы писали в нем о государыне Касии. Я уже не
говорю о мешке денег, который вы ему прислали.
Даттам рассмеялся.
- Были, были в сейфе бумаги. Но, заверяю вас, ни одна не сожжена, а
между тем весьма многие при дворе отдали бы за это все три своих души или
даже половину имущества.
- Ладно, - сказал Арфарра. - Экзарх Варнарайна поручил вам ввозить в
провинцию золото для чеканки монет, вы же под видом серебра ввозили,
помимо прочего, платину, и чеканили в храме фальшивую монету. Эта платина
лежит на храмовых складах, и мной опечатана.
Даттам пожал плечами и протянул еще одну бумагу.
- Наш караван и в самом деле привез платину, но, как видно из
документов, принадлежит она заморскому купцу Бредшо. Варварская мысль, не
правда ли? Он, наверное, считал, что у нас это ценный металл.
Арфарра вздохнул.
- Какая же вы сволочь, Даттам. Ведь Бредшо спас вам жизнь, а вы его
подсовываете вместо себя на плаху.
Даттам смотрел на чиновника совершенно спокойно.
- Мало ли кто мне спас жизнь. Вот вы мне тоже однажды спасли жизнь, -
мне теперь что, так и ходить до могилы вам признательным?
Арфарра вытащил бумагу об аресте чужеземцев, с обычной припиской о
каре за укрывательство, и вручил ее Даттаму.
- Где Ванвейлен и Бредшо?
- Понятия не имею, - сказал Даттам, - а остальные на пристани
встречают сына Ира. Думаю, что ваши ревнители блага народного их давно
приметили. Нет старательней шпиона, чем сектант и добродетельный отец
семейства.
- Ну что ж, господин Даттам, - сказал Арфарра, - поедем и мы на
пристань.
Когда Ванвейлен очнулся, было уже светло. За бортом плескалась вода.
Руки Ванвейлена были скручены за спиной, и сам он - приторочен к длинному
гибкому шесту, вдетому одним концом в уключину на палубе. Перед
Ванвейленом на корточках сидел стражник в парчовой куртке. Стражник был
крив и с бородой, похожей на большой репей, и под мышкой его торчал
шелковый сверток.
- Это что такое? - сказал Ванвейлен, - куда мы плывем?
- Ишь ты, - сказал десятник, - еще и вопит. - Куда плыли, туда и
плывем. В поместье Даттама. Слышишь?
И в самом деле - Ванвейлену был уже слышен далекий праздничный крик
толпы. "Откуда толпа?" - изумился он было, а потом вспомнил, что сегодня
праздник. Иров день.
- Зачем? - простонал Ванвейлен. Мысли его кружились, как куски карася
в похлебке, и он покамест плохо еще соображал, что происходит.
А стражник одним движением вынул сверток и развернул его перед носом
Ванвейлена.
- Затем, храмовая крыса! Или ты не знаешь, что механизмы рождаются от
войны и служат лености? Или ты не видел позавчерашнего указа? Вот собаки!
Только государыня запретила машины, как они новые ставят!
- Что тебе сделали машины, дурак, - вдруг разозлился Ванвейлен.
- Мне-то они ничего не сделали, - отозвался стражник, - а вот моего
брата затянуло в Даттамову мялку, - отрезали ноги да и выкинули с работы,
ты, мол, сам пьян был!
Даттам и Арфарра съехали к пристани. У пристани веселился народ.
Прищурившись, Даттам увидел и Сына Ира, медленно пробирающегося в толпе, и
в который раз пожалел, что его не было в ойкумене, когда на этот раз
рождался Ир. Ир был редкий природный феномен, и, по слухам, рождался в
виде золотого шара, который не рос в объеме, а как бы высветлялся
наподобие луны.
Дальше рассказывали вовсе уже неведомщину с подливой, и многие
шакуники считали, что желтые монахи морочат народ. Но Даттам полагал, что
желтенькие для этого слишком глупы - наверняка тут какой-нибудь природный
феномен, вроде сгущения первоначального эфира или иных, вызывавших у
Даттама живое любопытство причин.
Даттам пригляделся: сын Ира на этот раз был монах щуплый и длинный, с
необыкновенными голубыми глазами, и многие, говорят, видели над его
головой сияние. Даттам никакого сияния не видел.
Рабочие оделись во все лучшее и повязали волосы желтыми платками,
двое мальчишек рассыпали в толпе жареное зерно, и посреди желтого круга
плясали ряженые зверями и чиновниками.
- А как у государя Иршахчана, - кричали они, - в Небесном Граде, от
одного зерна будешь сыт, да пятью мешками не наешься. А чиновники там
справедливые, за постой берут лишь положенное: с шерстинки - по шкуре, с
ложки - по котелку, и с подорожной - по человеку.
И тут, к своему изумлению, Даттам увидел, что к пристани причаливает
баржа-тихогрузка, с храмовым флагом над мачтой. Какого беса? Никаких барж
сегодня быть не должно....
С баржи перекинули сходни, и по сходням понесли на шесту человека...
Великий Вей! Да это Ванвейлен! Вот взялась шельма на голову Даттама!
Ванвейлена отвязали от шеста и поставили на ноги.
- Это что такое? - закричал оторопевший Даттам.
Сбоку хищно улыбнулся Арфарра.
- Это, господин Даттам, храмовая баржа. По вашему указанию ваш друг
Ванвейлен скупал на казенных складах машины для отжима масла и кожевенные
станки! Справедливое рассуждение, господин Даттам: сейчас, когда эти
машины запретили, купить их можно по дешевке. Славно же вы, господин
Даттам, уважаете законы государства!
Весть, что Даттам, вопреки строжайшему запрету новых законов, закупил
станки, ошеломила праздничную толпу, и та низко и нехорошо загудела.
- Ничего я не покупал, - заорал Даттам теснящимся к нему рабочим. -
Этот Ванвейлен шпион Арфарры!
- Врешь, мы поссорились!
- Липовая у вас была ссора, - заорал Даттам, - по твоей указке
Ванвейлен в королевстве гадил сеньорам, а теперь он будет по твоей указке
клеветать на меня! Или я не нашел бы лучшего агента, чем чужеземный купец?
- Да как ты смеешь отпираться, - орал Арфарра, - или, по-твоему,
Ванвейлен для себя станки покупал? Да на кой ему черт маслобойка?
Ванвейлен чувствовал себя в точности как рыба на сковородке. Пока
миллионер и чиновник ругались, искренне веря в то, что они говорят. Но
надолго ли? Вот сейчас Арфарра прикажет своим секретарям при всем честном
народе вскрыть ящики, чтобы устроить перепись преступлению, и вопрос о
станках отпадет сам собой, едва эти двое завидят, какие такие станки
мощностью в сорок килотонн закупил чужеземец Ванвейлен...
Толпа все больше и больше теснилась вокруг спорящих. Даттам вдруг
побледнел. Он понял, что задумал Арфарра. Даттам мог бы перекричать
Арфарру во дворце - но не посереди ненавидящей машины толпы...
Чья-то рука легла Ванвейлену на плечо и сильно дернула за камушек с
видеокамерой.
Ванвейлен подскочил и обернулся. Прямо перед ним стоял Сын Ира в
желтой одежде и глядел на него глазами большими и неестественно-синими,
как вода в озере.
- Ваш корабль давно готов, и бьет веслами по воде. Почему ты еще
здесь?
- Корабль?
Ванвейлен уставился на монаха. Корабль? За три тысячи переходов от
моря? О Господи! Никак монах говорил по-английски! В мозг Ванвейлена вдруг
словно вонзилась тысяча иголок, он даже не мог сообразить - на каком языке
говорит с ним этот шаман...
- Корабль? - прошептал Ванвейлен, отчаянно слушая себя как со
стороны, - но мы не можем оставить здесь оружие!
- Какое оружие?
- Да вот это, на барже!
- Но там же нет оружия, - совершенно серьезно сказал монах, - там же
детали для масляных прессов.
Ванвейлен захихикал:
- Ты? Ты можешь превратить ракетомет в масляный пресс?
- Никто не может превратить ракетомет в масляный пресс. Но можно
заставить чиновника увидеть масляный пресс или мешок с рисом... Можно
заставить его увидеть, что весь рис попорчен червяком и должен быть
затоплен во избежание распространения вредителя...
Монах говорил как хороший переводчик: связно, но не сам.
- Ты можешь заставить видеть людей то, чего нет? Это ты заставил меня
видеть мезонную атаку?
- Сон, - ответил монах, - это то, что видит один человек. Реальность
- это то, что видят многие. Как называется сон, который видят сразу
многие?
Тут Ванвейлен обернулся и увидел, что на барже двое рабочих уже
выволакивают ящик на палубу, и толпа шумит, как роящиеся пчелы.
- Да сделай же что-нибудь! - плачущим голосом потребовал Ванвейлен, -
ты понимаешь, что будет, когда Арфарра начнет потрошить ящики?
- Что-нибудь? - сказал монах. - Это легко. - И махнул рукавом.
И тут, по позднейшему уверению Ванвейлена, он увидел, что канат,
привязывавший баржу к причальному столбу, сам собой отвязывается от опоры,
и баржа все быстрее и быстрее начинает скользить вниз, по течению.
Люди, бежавшие к барже, заволновались.
Баржу несло все шибче - и многим казалось, что она идет быстрее
течения, и не прошло и пяти минут, как она выскочила на середину реки,
туда, где вдоль фарватера стояли плоские, с железными носами лодки,
которые были заблаговременно расставлены Арфаррой по всей длине реки, -
чтобы никто из людей Даттама не прыгнул в лодку и не утек на тот берег.
- Осторожней, - закричали с берега одной из лодок.
Но было уже поздно. Железный нос с хрустом вошел в раздвижной борт.
Люди в лодке, истошно завопив, бросились в воду. Тут же послышался
новый треск, - старая баржа переломилась, задралась кверху и быстро,
необыкновенно быстро стала тонуть.
Ванвейлен смотрел ей вслед. В голове его быстро-быстро, как турбина,
вертелась одна мысль: это сон. Вот сейчас он, Ванвейлен, проснется от сна,
навеянного монахом, и увидит перед собой ящики, снесенные с баржи, которая
все так же стоит у причала.
Но сон не кончался. Люди бегали по пристани, как потревоженные
муравьи.
- Откуда эти люди? - спросил кто-то хрипло у Ванвейлена за спиной.
Ванвейлен обернулся: это говорил Арфарра.
Монах перевел глаза на Арфарру.
- Вечно, - сказал он, - если и явится чиновник - то чтоб испортить
мне праздник. А праздник - вещь бесполезная, его ни на что нельзя
употребить. Отпусти их, - сказал Сын Ира. - Они уже причинили все зло,
какое могли.
- Ни за что, - раздельно сказал Арфарра.
Монах наклонил голову и укоризненно посмотрел на чиновника. Человек в
персиковом кафтане вдруг зашатался и повалился ничком на землю. Стражники
бросились к нему.
Монах потерял всякий интерес к собеседникам и мелкими шажками
заспешил дальше. Кто-то изо всей силы тянул Ванвейлена за рукав:
- Да пошли же! Что вам такого сказали? Своих шаманов у вас, что ли
нет?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг