все, что имела, а то и получишь гораздо больше... Впервые почувствуешь
себя свободной и красивой женщиной, а не разведчиком на поле боя... Может
быть, еще я тебе буду завидовать...
Предложение показалось Сильвии настолько невероятным, что она даже не
нашлась сразу, что и как на него ответить. Она сидела, сжимая ручку
прозрачной фарфоровой чашки, и смотрела на Антона широко раскрытыми
глазами.
- С ними? С людьми, которые лишили меня всего? Да и я сделала все,
чтобы их уничтожить. И это ты предлагаешь мне как выход и даже награду?
- Ну зачем же так удивляться? Один из твоих друзей и покровителей, то
ли Гладстон, то ли Чемберлен говорил, что у Англии нет постоянных друзей и
постоянных врагов, есть только постоянные интересы... У тебя сейчас тоже
один интерес, который совпадает с их интересами... Только с ними ты
выживешь и сохранишь привычный тебе уровень.
Сильвия опять задумалась. Но поскольку базировалась ее личность на
английской, а не на русской, как у Ирины, основе, ей принять рациональное
решение было легче. Никаких рефлексий по поводу нравственной стороны
вопроса.
- Допустим. Но что же может ждать их... нас в предложенном тобой
варианте?
- Не берусь сказать точно. Им решать. Однако не думаю, что они
выберут аналог своего времени... Я бы посоветовал, пожалуй, начало века.
Разве тебе не покажется заманчивым еще раз прожить те годы, исправить
кое-какие ошибки, по-другому построить отношения со своими друзьями? Ты,
помнится, была близка к кружку леди Астор, встречалась с сэром
Уинстоном... Представь, ты снова приезжаешь в Кливден, по-прежнему
молодая, прекрасная и богатая, знаешь, что со всеми будет дальше, у тебя
новые возможности, а главное - право поступать теперь, как хочется тебе, а
не как требует долг... Вспомни, ведь иногда он тебе мешал?
Сильвия вдруг увлеклась предложенной темой, и они довольно долго
вспоминали, когда и как по разные стороны фронта занимались одними
проблемами, уличали друг друга в ошибках, которые становились очевидными
позже, чем их можно было исправить и, напротив, смаковали удачные пассажи,
кому бы они ни принадлежали. Так сошедшие с круга гроссмейстеры со вкусом
обсуждают партии, чуть было не приведшие к мировой короне.
Потом она собрала всю силу духа и, как недавно Антон, послала ему в
один из мозговых центров точно направленный и сфокусированный импульс. Он,
конечно, сможет его отразить, но не мгновенно, и она успеет получить ответ
на главный для нее вопрос.
И он ответил:
- Нет, как раз здесь нет моей выгоды. Я на самом деле хочу тебе
помочь. Если сама ничего не испортишь, они тебя примут...
Антон на мгновение прикрыл глаза и тут же вновь открыл их, такие же
ясные и насмешливо-проницательные.
- На этот раз у тебя получилось. Но только потому, что я ничего и не
собирался скрывать. Все же вы слишком подозрительны, аггры. Неужели ты еще
не убедилась за время знакомства, что я привык играть честно? Как вы там,
в Лондоне, в бридж. Для чего мне сейчас, после полной и окончательной
победы, затевать новую интригу? Я ухожу с Земли навсегда, без всяких
проблем мог бы уничтожить тебя чужими руками или просто предоставить воле
рока... Неужели так трудно поверить, что я на самом деле решил устроить
твою судьбу?
Сильвия в третий раз за сутки ощутила свое поражение. И больше ей не
хотелось пытаться изменить неизбежное.
- Что я должна для тебя сделать конкретно?
- Этим мы займемся завтра. Я посажу тебя перед моим информарием, ты
наденешь шлем и вступишь с ним в прямой контакт. Он сам знает, что от тебя
требуется. Твоя задача одна - не сопротивляться и не искажать без особой
команды информацию. А после этой процедуры я как можно деликатнее введу
тебя в круг будущих друзей. С Шульгиным ты уже знакома... А с Седовой?
- Знаю о ней все, но лично не встречалась... Но Шульгин - он же меня
ненавидит. После некоторых действительно не слишком приятных эксцессов...
- Ошибаешься. Он тобою восхищен! И не только как женщиной. Надо лучше
его знать. Он тебя победил в честном единоборстве и теперь любит, как
коллекционер - жемчужину своей коллекции... Но только вот что - тебе
придется с помощью информария избавиться от своей, даже подсознательной,
агрессивности. Не ровен час, она у тебя проявится невольно...
- Согласна, - почти без колебаний ответила Сильвия. - Но только от
агрессивности, привнесенной профессией и воспитанием. Естественный уровень
останется при мне.
- Конечно, конечно. Я ведь и сам не заинтересован, чтобы ты
превратилась в унылое, беззубое существо. Они, твои друзья и коллеги,
ценят только самостоятельных и сильных. Иначе, сама понимаешь, перчатку на
ринге поднял бы кто-то другой...
3
На этот раз Антон явился на административную планету легально, чтобы
предстать перед Советом, или той его частью, которая будет уполномочена
решать судьбы его и Бандар-Бегавана.
Чувства обреченности он не испытывал, хотя, погрузившись в родную
атмосферу, несколько потерял в обычном своем земном оптимизме.
Первый свой визит он нанес, как и обещал, профессору.
За время его отсутствия положение Председателя значительно, почти
катастрофически ухудшилось. Его практически отстранили от реальной
деятельности, пусть даже номинально он и занимал должность, сохраняя весь
набор прав и благ, но реально ощущал себя уже ступившим на Путь
просветления. Кабинет референта занимал довольно несимпатичный
псевдогуманоид, который вел себя, по меркам Департамента, почти вызывающе.
Во всяком случае, с дипломатами такого ранга, как Антон, мелкие чиновники
Внутренней администрации всегда держались с почтением. А сейчас этот
"псевдохомо" только что в носу не ковырял и допустил Антона в кабинет лишь
после нудного и бестолкового "предварительного собеседования".
Антон разозлился до зуда в кончиках пальцев и вошел к профессору в
хорошем бойцовском настроении.
Вид шеф-атташе, загорелого, разгоряченного конфликтным диалогом,
плохо вписывался в интерьер покоев Председателя, проникнутый апатией,
меланхолическим смирением и ароматом успокаивающих трав.
- Считайте, что мы уже победили, Учитель, - приподнятым тоном сообщил
Антон после положенных приветствий. - Все документы и ментограммы у меня
здесь, - он коснулся верхних складок форменного плаща. - И мне интересно
будет наблюдать за реакцией членов Совета, когда они соберутся для
вынесения своего Вердикта!
В ответ он получил вялый, отстраняющий жест.
- Не надо. Я не хочу ничего знать. Ты представишь отчет, или что там
у тебя есть, и пусть случится то, что должно. В меру наших заслуг и нашей
вины. Я контрассигную твою официальную, адресованную на мое имя записку, в
остальном будь волен в своих поступках. И не говори мне ничего. Я тебе не
судья и не соучастник...
- О вине не может быть и речи, совсем наоборот... - он хотел
достучаться до былого профессора, самоуверенного, даже агрессивного,
автора многих эпохальных трудов с эпатирующими посылками и скандальными
выводами, но видел перед собой старца с потухшим взглядом. И после того,
как Бандар-Бегаван движением руки поставил между собой и верным учеником
туманную, почти непрозрачную завесу, Антону оставалось только откланяться,
изобразив на прощание фигуру крайнего разочарования.
"Что же еще могло случиться после того разговора? - недоумевал он,
спускаясь по знакомой лестнице. - Старик сломан, будто его уже подвергли
публичному покаянию. Но это невозможно. Будь мы на Земле, я решил бы, что
его кабинет прослушивается, а самого загружают наркотиками... Но здесь
такого последнюю тысячу лет не бывало, если я хоть что-нибудь знаю о
процедуре... Что ж, пусть даже так. Вообразим, что я по-прежнему окружен
агграми, вдобавок уже проникшими в Совет и в Департамент соответствия...
проиграть им сейчас было бы совсем унизительно... - и Антон усмехнулся
некстати родившейся мысли: "Уж тогда-то Шульгин окончательно поймет, кто
из нас дурак..."
Это воспоминание о Шульгине в такой момент его даже несколько
позабавило - как же глубоко он погружен в земные реалии, что и сейчас, в
роковой, по-настоящему критический момент придает значение мнению
человека. А ведь оно должно волновать его куда меньше, чем египетского
фараона точка зрения раба на необходимость строительства пирамиды.
Возвратившись в отведенное ему гостевое бунгало, Антон первым делом
погрузился в горячую, насыщенную радоном и серой воду высеченного в
нефритовой скале бассейна, заставил себя расслабиться и, впадая в транс,
подумал, что самоустранение Бандар-Бегавана пойдет, скорее всего, лишь на
пользу их замыслу. Старик не будет связывать инициативу и досаждать пусть
и безупречными этически, но неуместными в предстоящей борьбе сентенциями.
Последним волевым усилием он подключился к единой информационной сети
Системы и растворил свою индивидуальность в доступных ей уровнях
интеллектронной сферы.
А ближе к вечеру, когда свирепое экваториальное светило коснулось
зубчатой горной гряды, Антон, заряженный физической и нервной энергией, с
подсознанием, свободным от тайных сомнений и настроенным на успех во всех
своих начинаниях, приступил к делу. Окончательно отринув клановые
предрассудки и опираясь на детально проработанный, многократно
подстрахованный план.
Мало того, что этот план учитывал все традиции, обычаи и прецеденты
вводимых в интригу департаментов и служб, он еще и опирался на богатый
опыт европейских бюрократий, восточных деспотий и преступных сообществ
Японии и Китая.
Главной же "бомбой" Антон считал реконструированный с помощью Книги,
десятков давно выведенных из оборота документов, показаний Ирины и Сильвии
"протокол" сговора высших правящих сфер Галактической конфедерации и
Аггрианского союза, который и предопределил на многие века вперед
состояние бесконечной, бесцельной и, по всем канонам, абсолютно аморальной
информационно-психологической войны. Даже намек на возможность оглашения
такого документа мог вызвать катастрофические для Совета Ста Миров
последствия.
И ведь что самое интересное - начиная реализацию своего замысла,
Антон и помыслить не мог, какие ему откроются бездны.
Он ведь, невзирая на свой опыт и стаж, был всего лишь честным
идеалистом, как и подобает уважающему себя члену клана форзейлей. И привык
верить в абсолютную нравственность и "историческую правоту" Конфедерации.
Теперь же получалось нечто совсем иное.
Тем не менее в глубине души Антон продолжал надеяться, что нынешний
состав Совета, узнав и поняв то, что теперь известно ему самому, примет
решение истинно мудрое. Ну а уж если нет... Тогда Антон удовлетворится
устройством своей личной судьбы, но навсегда откажется от Подтверждения
Соответствия, то есть, выражаясь по-земному, от участия в конкурсах на
право баллотироваться в члены Совета Ста Миров.
Однако очень скоро Антону пришлось испытать гораздо более сильные
ощущения, чем те, на которые он рассчитывал. Он успел нанести всего два
или три предусмотренных планом визита, сдать крайне хитро составленный
отчет и запросить о сроках предварительного собеседования с секретарем
Малого жюри. Срок был определен в пределах ближайшей декады, и таким
образом времени на все задуманное хватало с избытком. Но на следующий день
он получил экстренную и конфиденциальную ментограмму, предписывающую
немедленно явиться в Секретариат Совета.
Встревоженный, он исполнил предписание. Там, в Церемониальном зале,
освещенном переливающимися бликами полуденного океана, до невероятности
любезный Администратор одного из высших рангов вручил ему патент на звание
Тайного Посла первого класса со всеми вытекающими правами и привилегиями,
а также Особо Важную Инструкцию, которую надлежало активизировать не ранее
возвращения в свою земную Резиденцию.
"Однако! Один лишь миг, и стандартная операционная база превратилась
в Резиденцию..." - подумал Антон, сразу не осознав смысла происшедшего.
Администратор продолжал плести фразы, составленные исключительно из слов
Парадного Стиля. Суть же их сводилась к тому, что досточтимый Тайный Посол
никак не связан сроками, может в разумных пределах наслаждаться самыми
изысканными удовольствиями на любой из планет Метрополии, но когда он
сочтет необходимым возвратиться к исполнению своих Высоких обязанностей,
Инструкция должна быть исполнена неукоснительно и в полном объеме.
...Давно уже можно было начать наслаждаться преимуществами своего
внезапного возвышения, переселиться в подобающие апартаменты, созвать
друзей, покровителей и коллег на то, что по-русски можно назвать банкетом
или даже пиром, а Антон все сидел на скамье повисшей над водами бухты
ажурной ротонды и мучительно размышлял. Впервые за время своей
дипломатической карьеры он ощущал растерянность. Того, что случилось,
случиться было не должно.
И, значит, его представления о порядке вещей неадекватны реальности.
Как, скажем, если бы в царской России посаженного на гауптвахту поручика
вдруг отвезли в Зимний дворец и министр двора барон Фредерике передал ему
Высочайшее повеление о назначении Петербургским генерал-губернатором.
Такого не бывало даже при Павле Первом, насколько ему известно.
Выходит, что знакомый и привычный ему мир управляется совсем другими
законами. Жесткая и незыблемая система управления таковой не является, и,
следовательно. Галактическая конфедерация как бы не существует. И стало
это очевидным после того лишь, как он сам сделал попытку совсем немного
нарушить традицию, намекнув Системе, что знает о ней нечто сверх
дозволенного и намеревается эти знания использовать в обход существующего
порядка и... в личных целях! А в личных ли, возникает теперь вопрос. Он
как бы поставил себя выше Системы, вообразил себя землянином, захотел
воздействовать на нее извне, а не изнутри. И тут же понял - или ему дали
понять? - что Система на деле не более, чем одна из "подсистем",
направляемая и регулируемая чем-то гораздо большим. Таким образом,
продолжал рассуждать Антон, ему как бы подан Знак. Но о чем это говорит?
Что отныне он приобщен к неким высшим сферам и выведен за рамки общих
правил? Или наоборот? Мол, мы тебя заметили, оценили, наградили. Получи и
успокойся. Хотя бы здесь, в Метрополии. А Инструкцию узнаешь там, где
вреда от тебя уже не будет...
Ему стало очень неуютно. При любом повороте он переходит в иное
качество. Взамен необходимо расстаться с жизнью, к которой он привык,
которая ему нравилась, да и просто казалась единственно возможной...
Антон теперь только осознал, как должен был чувствовать себя Воронцов
при их первой встрече. Некий пришелец, носитель высшего разума вторгся
внезапно в его жизнь, заставил делать нечто, совершенно ему лично не
нужное, и сокрушил все представления о прошлой и будущей жизни. Просто
потому, что указанный пришелец счел его, Воронцова, пригодным для участия
во вселенских играх, отчего-то захвативших и его родную планету.
Но Воронцов сумел выдержать шок достойно. Теперь пришла и твоя
очередь. Тайный Посол...
Он действительно приблизился к разгадке, но пока еще не знал,
насколько, и что последует далее.
Как-то в разговоре с Новиковым Дмитрий заметил:
- Не воспринимаю я Антона как носителя высшего разума, представителя
расы, повелевающей Галактикой. Слишком он... человекообразный. Я больше
Стругацким верил, про всех этих люденов, Странников и прочих... Вот там
действительно... Высший разум должен быть несопоставим и непостижим для
нас...
- Ты, кстати, тоже не слишком похож на представителя расы, способной
за минуту уничтожить планету со всем населением, умеющей пересаживать
сердца и создавать суперкомпьютеры. - Новиков охотно подхватил тему,
потому что и сам неоднократно размышлял о том же. - Лично ты не похож.
Умеешь на уровне надсмотрщика с триремы погонять своих матросов, чуть
лучше Колумба определяешься по звездам, знаешь, как пользоваться
радиолокатором, стрелять из пистолета, включать телевизор... Еще кое-что.
- Андрей развел руками. - Но ведь поселись ты среди пигмеев Конго - в чем
сможешь проявить свое величие, кроме как парой фокусов с радиотелефоном,
телевизором на батарейках, умением убить на расстоянии, чуть большем, чем
позволяет примитивный лук, залечить с помощью антибиотиков рану от когтей
леопарда... Это так, первые попавшиеся примеры. Я вот, размышляючи и с
Ириной давно общаясь, для себя так предполагаю - а если, скажем, Антон наш
- нечто вроде того самого муравья, о котором Берестин неглупо написал.
Живет он в необыкновенно сложно и хитро устроенном муравейнике, а сам по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг