себе исчезающе малая величина, носитель миллионной доли общей функции, и
не всего муравейника даже, а своего подвида, солдат там, фуражир или
доильщик тлей... А в нашем случае он - именно контактор, связник между
несравнимыми по уровню цивилизациями. Так же, как Ирина...
- Понижающий трансформатор, - рассмеялся Воронцов. - Понижающий
интеллектуальный уровень своей цивилизации до приемлемых параметров.
- Совершенно верно. Чтобы лампочку на двести двадцать к
стокиловольтной ЛЭП подключить...
Как всегда интуитивно, они угадали главное. Антон на самом деле
представлял не суперцивилизацию, а лишь один из ее уровней. Уровень,
настолько близкий к протоцивилизациям типа земной, что между ними возможно
прямое взаимодействие. И хоть разность технических потенциалов во многом
превосходила самые смелые допущения земных мыслителей, принципиальной
разницы между ними не было. Как между пигмеями Конго, на которых сослался
Новиков, и... ну пусть даже Эйнштейном или Сахаровым. А если на место
пигмея из тропического леса поставить древнеегипетского жреца, а на место
Эйнштейна просто способного инженера, так вообще станет не слишком
понятно, кто кого превосходит.
Тем более что Антон, в силу особенностей развития своей цивилизации,
был подготовлен к осознанию истинного положения вещей даже меньше, чем
Новиков с Воронцовым.
Потому что он-то на самом деле считал себя носителем высшего разума,
и все происходящее во Вселенной - плодами именно этого разума. На самом же
деле все было совсем не так.
...К ночи Антон, не желая демонстративно нарушать традиции,
выказывать неуважение к только что обретенному рангу, переселился в
удобный коттедж высоко в горах. Там, на краю окруженного изумрудными
скалами плато, среди насыщающих воздух радужным туманом целебной воды
гейзеров, в похожих на дворцы древних владык виллах отдыхали местные
чиновники старших рангов и высокопоставленные визитеры. Там и нашел его
Бандар-Бегаван.
Они сидели на обращенной в сторону индигово-лимонного заката веранде,
и вновь приободрившийся профессор, согрев в ладонях каменную пиалу,
процитировал старинный стих:
Приятен терпкий аромат
Ланлиньского вина.
Им чаша яшмовая вновь
Как золотом полна...
- А чем, позвольте узнать, наградил вас мудрейший и справедливейший
Совет? Надеюсь, они не поскупились? - спросил Антон, дослушав декламацию
Учителя.
- В твоем голосе я слышу иронию. Вряд ли она уместна. Прав оказался
я, а не ты. Видишь, и без твоих сомнительных авантюр все разрешилось
наилучшим образом. Со вчерашнего дня я - Пожизненный Наставник!
Антон склонил голову. Старик достиг вершин желаемого, но, похоже, так
ничего и не понял. А не понял ли? Или понял все гораздо раньше и счел за
благо сыграть в смирение, которое не только на Земле паче гордости?
- Скажите, Учитель, - если мне дозволено по-прежнему называть вас так
- а вам не показалось странным как начало нашей истории, так и ее
неожиданный, хотя, безусловно, приятный конец? Не слишком ли все это
экстраординарно? - Он все же попытался еще раз прощупать старика. Неужели
даже сейчас, в их, скорее всего, последнюю встречу, тот не приоткроется,
хоть намеком не подскажет ученику, как жить дальше?
- Не мудрствуй сверх меры, друг мой. Я намного мудрее тебя, и не
только в силу возложенной на мои плечи мантии. Победа наша значительна и
заслуги велики. Их просто недооценили сразу поглощенные сиюминутными
заботами не слишком просветленные чиновники. А потом все попало в поле
зрения тех, кто Видит и Знает.
Результат налицо. И достаточно об этом. Выслушай лучше еще несколько
стихов, а потом мы обсудим перспективы твоей грядущей карьеры. Я не
намерен забыть о тебе и хочу после завершения новой миссии предложить тебе
свою прежнюю кафедру...
- Вы что-нибудь знаете о моей... миссии?
- О ней мы поговорим в свое время, а сейчас слушай стихи. Я думаю,
они помогут тебе понять еще кое-что важное...
...Лежа на обширном низком ложе, Антон смотрел в круто изогнувшийся
над ним купол ночного неба, гораздо более черного, чем на Земле, и
усеянного немыслимым количеством звезд, среди которых невозможно было
выделить какие-нибудь созвездия, так равномерно и плотно они
располагались.
Разговор с Бандар-Бегаваном не принес ни радости, ни успокоения.
Скорее даже напротив. То, что ему, якобы, по словам Наставника, предстояло
сделать на Земле (а откуда, кстати, тот мог знать о содержании
Инструкции?), Антону, конечно, понравиться не могло. Ведь кем он был по
самой своей сути? Карьерным дипломатом, уроженцем планеты с довольно
архаическими традициями, где до сих пор сохранились твердые принципы
клановости, своеобразно понимаемой рыцарской чести, сложная
философско-этическая система, заменяющая религию. И хотя уже очень давно
они, форзейли, входили в Галактическую конфедерацию, овладели всеми
достижениями ее науки и техники, но все равно сохраняли свою неуловимую
особость и лучших своих представителей направляли в соответствующие своему
генотипу сферы деятельности: в ту же дипломатию, галактическую разведку,
психологические службы или отрасли эзотерических и мистических знаний.
Антону, например, досталось работать да Земле, и он всегда был этим
доволен. Считал, что занимается делом важным и перспективным. Что самым
блестящим образом и подтвердилось. Не кому-то еще, а именно ему довелось
поставить точку в самом длительном конфликте галактической истории. А
теперь вот выяснилось, что все обстоит совсем по-другому...
Не то, чтобы его слишком уж сильно волновали моменты идеологические,
за время работы он достаточно убедился в относительности всяких принципов
и догм, гораздо труднее было принять факт, что он прожил довольно много,
не имея понятия, в каком именно мире живет.
Казалось бы, все устроено разумно, прочно, на века, скорее даже на
вечность. За исключением войны с агграми, которая, кстати, никак не
отражалась на реальной жизни большинства разумных, населяющих те самые
пресловутые Сто Миров - ну, может, на самом деле их чуть больше или
меньше. Но теперь истинная картина реальной Вселенной должна быть
пересмотрена. Если не такова, как казалась, система
административно-политическая - а она изображалась как единственно
возможная для эффективного функционирования объединяющей все планеты и
планетные системы Конфедерации, - то отчего не быть иной вообще всей
картине Мира?
Продолжая размышлять, сопоставляя ставшие известными ему факты и
возможные их интерпретации, Антон незаметно погружался в сон. Но чем-то
это засыпание тоже отличалось от обычного.
Казалось, что он как раз не погружается, а наоборот, воспаряет в
бездонную высь ночного небосвода. И так же, как в космосе, направления
вверх и вниз потеряли свой смысл, и ему показалось, что началось
стремительное падение, тут же перешедшее в горизонтальный полет среди
звезд, по всем направлениям сразу. Будто его локализованный внутри
черепной коробки мозг превратился в облако газа или плазмы и со световой
скоростью распыляется в межзвездном вакууме.
Сохраняя какое-то остаточное самоощущение, он даже понимал, насколько
разреженной становится его личность, разлетающиеся ее фрагменты
стремительно теряют связь между собой, начинают словно бы автономное
существование. Чем-то это походило на классическую картину Большого
Взрыва. И, следовательно, переставая быть самим собой, он начал осознавать
себя аналогом формирующейся Вселенной.
И как раньше его личность включала в себя знание собственного
анатомического устройства, законов, по которым функционирует организм, так
теперь Антону стала приоткрываться суть Вселенной, в которую он
превращался.
Он никогда не изучал всерьез фундаментальных космогоний, имел
представление о физиках микро- и макромира примерно на уровне земных
читателей популярных журналов, но сейчас свободно понимал то, чему не
имелось даже названий.
Без всякого удивления он осознал, что многомерность мира имеет не
только абстрактно-теоретический, но и вполне конкретный смысл, и что вся
их могущественная сверхцивилизация в сравнении с этим миром не более, чем
тонкая пленка плесени на предметном стекле микроскопа. Возможно, тоже
убежденная в своей значительности и вполне самодостаточная.
Следующим этапом постижения стало ощущение пронзающей и связывающей
этот мир, эту Гипервселенную гигантской сети, равно похожей на структуру
мозга и нервной системы человека и на устройство чудовищных размеров
компьютера.
Благодаря этой сети сама Вселенная превращалась в своеобразное
псевдомыслящее устройство. Способное не только усваивать и перерабатывать
информацию, но и воздействовать на свое собственное физическое состояние.
Тоже по аналогии с разумным биологическим существом. И, наконец, как некое
последнее озарение, к нему пришло понимание того, что структура эта -
искусственного происхождения! Плод миллионолетних трудов совершенно уже
невообразимо могущественной цивилизации, если только столь банальный
термин можно применить к уровню развития мыслящей материи, способной
управлять аксиоматикой N-мерной Гипервселенной, интеллектуальным усилием
создавать Галактики с любыми заданными свойствами, играть Реальностями так
же, как опытный софист играет словами...
Из всего этого следовало, что Сверхцивилизация, к которой принадлежал
Антон, и Сверхцивилизация аггров, и еще десятки подобных же образований в
данной трехмерности, в трехмерностях иных порядков, которые были или еще
только будут, а также прочие мыслимые и немыслимые миры, существующие в
четырех- и более мерных континуумах - всего лишь артефакты, продукты, а
может быть, и отходы "мыслительной" деятельности каких-то совершенно
непредставимых существ.
Осознание всего вышесказанного полностью исчерпало интеллектуальные
возможности Антона, а может быть, некий проникший в его мозг
информационный импульс ничего, кроме этого, не содержал, но его
распространившаяся на миллионы парсек и миллиарды лет личность практически
мгновенно вновь сжалась до пределов естественной локализации.
Он проснулся, или очнулся, на том же роскошном, прикрытом фиолетовым
мехом ложе и, обессиленный, только и успел перевести в слова и мыслеобразы
исчезающе малую часть открывшейся (или открытой ему) истины.
Если все это не было бредом, галлюцинацией, вызванной переутомлением
или наркотическим действием редчайшего вина с планеты Ланлинь, то понятным
становилось очень и очень многое. За исключением одного - неужели та самая
Гиперцивилизация в состоянии заметить столь исчезающе малую частицу
реальности (одной из многих Реальностей), как отдельный человек?
Ну а если посмотреть с другой стороны, даже земная наука может во
время грандиозной эпидемии выявить и рассмотреть одну-единственную чумную
палочку и отыскать песчинку, попавшую в гигантский механизм... Для них,
наверное, нет вообще ничего невозможного. Особенно если поступки мыслящих
элементарных частиц, считающих себя венцом творения, вызвали какие-то
значимые деформации в их умозрительной реальности...
А перед тем, как заснуть по-настоящему, Антон успел спросить себя,
как теперь, возможно ли продолжать жить как ни в чем не бывало, зная, что
и ты сам, и весь вообще мир - не более чем эманация чьего-то разума? И
ответил - а почему бы и нет? Велика ли разница - быть продуктом прихоти
бога, сцепления случайных атомов или интеллектуальных игр существ, которых
нельзя ни вообразить, ни увидеть?
Пожалуй, можно предположить, что вместе с дарованным Знанием
суперсущества позаботились и о том, чтобы восприятие знания не привело
объект воздействия к непереносимому шоку.
Утром же Антон долго пытался понять, было ли что-нибудь вообще, кроме
яркого сна-фантазии на космогоническую тему?
Такое решение значительно облегчило бы дальнейшую жизнь, однако
жизненный опыт и иные, более глубинные чувства подсказывали: правда ему
открылась или нет, но лучше впредь исходить из возможности если и не
именно такой картины мира, то из предположения, что некие высшие силы и
уровни существуют, что они контролируют ситуацию, и что, наконец,
очередная встреча с ними - не за горами...
4
Снова Воронцов с Антоном сидели на полукруглом диванчике у открытой
балконной двери адмиральского кабинета, где для Дмитрия вся история и
началась. Только теперь кабинет выглядел, как во время работы Морского
министерства над Большой судостроительной программой после русско-японской
войны. Всюду разложены альбомы, справочники, чертежи и рисунки, на столе и
подоконниках - несколько великолепно выполненных моделей
трансатлантических лайнеров, реально существовавших или скомпилированных
из разных прототипов. На резном столике в углу похрюкивал кофейник, сквозь
полуоткрытую дверь соседней комнаты виднелся край дивана с наброшенным на
него пледом - Воронцов, поглощенный работой над проектом, здесь же и
ночевал.
Антон, с обычной своей слегка вальяжной манерой очень уверенного в
себе человека, которому и черт не брат - такой тип иногда встречался среди
высокопоставленных и в то же время интеллигентных, слегка вольнодумных
партийных работников - повествовал о своих похождениях в метрополии. Еще
не зная истинной причины столь неожиданной откровенности, но догадываясь,
что причина есть, Воронцов с интересом слушал хлесткие, злые оценки, почти
в щедринском духе, нравов и манер галактической бюрократии. А Антон просто
давал выход эмоциям, до того подавляемым дисциплиной и осторожностью.
Терять ему теперь было нечего, да вдобавок Дмитрий был для него одним
из тех немногих, кто мог разделить удовлетворение от выигранной, как бы
там ни было, партии.
Сомнения же и мрачные мысли здесь, на Земле, словно бы отошли в
туманную даль. Тем более что ничего особенно неприятного инструкция в себе
не содержала. Во время беседы с Бандар-Бегаваном Антон предполагал гораздо
худшее.
Разговор получился совершенно светский. Воронцов в нужные моменты
задавал вопросы, и Антон на них отвечал, судя по всему - вполне искренне,
затрагивая такие моменты инопланетной жизни, которых раньше предпочитал не
касаться, а от излишнего любопытства собеседника умело уходил.
Словно бы невзначай возникла тема дальнейшей антоновой судьбы.
- Боюсь, что довольно скоро нам придется расстаться. Хоть я теперь и
Тайный Посол с неограниченными полномочиями, а фронта работ для меня,
похоже, не найдется. Здесь я свою миссию, считай, что завершил. Так,
кое-какие шероховатости устранить, и все. На других планетах, кроме Земли,
настоящей работы тоже не будет, скучно там... да и интриганы всякие не
успокоятся, найдут способ напакостить. Действительно наукой заняться, что
ли?
Антон окончательно превратился в глазах Воронцова в нормального
советского аппаратчика, за рюмкой водки рассуждающего в сауне о вариантах
своей и чужих карьер. Был у него такой приятель, секретарь парткома
пароходства, весьма толковый парень, жаль, что сел во время андроповской
чистки рядов...
- А здесь пожить не хочешь? - спросил Дмитрий, не из подначки, а с
дальним прицелом. - На покое. Тебе Земля вроде нравится. Придумай
какую-нибудь подходящую отмазку, проблему важную, якобы, и пересидишь
смутные времена, пока нормализуется все у вас...
- Ну уж нет, упаси бог! Служил бы ты где-нибудь в Полярном или
Северокурильске, получил бы адмиральские погоны с отставкой впридачу,
неужели так бы и остался в своем бараке, ни в Питер, ни в Москву не
захотел возвращаться?
- Бывает, что и остаются. И там не только плохо бывает. На тех же
Курилах, к примеру...
- Я ж и не говорю, что совсем плохо... Только ты про рыбалку небось
вспомнил, про красоты дальневосточные, про пикнички со свежими крабами и
медицинским спиртом? - Антон засмеялся и потер руки исконно русским
жестом, будто и сам неоднократно принимал участие в таких офицерских
мероприятиях. А ведь и принимал, наверное, под журналистской своей крышей
или под какой-нибудь другой.
- Нет, и я про Землю вспоминать буду, и даже с тоской, а все равно,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг