шепот его опять напоминал ей ночь Тэлани, когда Смирол был единственной
защитой от всех стихий.
Она не понимала, что он говорит, но верила его еле слышному шепоту и
чувствовала себя маленькой, нежной, слабой, как давно, а может и никогда,
не чувствовала себя прежде. Теперь между ними не могло быть ни злых
насмешек, ни обидных шуток - только бесконечное доверие. И Карми доверяла
его голосу, его губам, его рукам...
Глава 10
Они прожили в старинном храме почти неделю, когда Смирол, сравнивая
остатки продовольствия со своим непомерным аппетитом, стал поговаривать о
возвращении в Ралло. Карми в Ралло возвращаться не хотела - ей хотелось
остаться в безлюдном покое храма Матери тэрайнов. Смирол тогда предложил,
что сам сходит в Ралло и вернется с запасом, но Карми и на это не
согласилась. Ей совершенно не хотелось расставаться со Смиролом даже на
несколько часов; она желала постоянно быть рядом, прикасаться ладонями к
гладкой коже его плеч, слышать его голос, говорящий пьянящие глупости. Ей
нравились его плавные, изящные движения, она заглядывалась на чеканную
неподвижность его лица, когда он задумывался; она восхищалась
неподражаемой мимикой, когда он болтал, желая ее развеселить.
Только теперь она разглядела его красоту. Оказывается, Смирол был
прекрасен. Куда же смотрели ее глаза? Почему она не видела этого раньше,
веря пренебрежительным отзывам окружающих о рыжем сыне лайгарки?
Карми еще не вполне привыкла к мысли, что он - ее любовник, а Смирол
как будто никогда и не сомневался, что бывшая сургарская принцесса сочтет
его достойным: он не знал сомнений. Он был то настойчив, то заботлив.
Карми казалось порой, что он ненасытен; она уставала от его нежности и
ревновала к принцессе Байланто, бывшей с ним прежде. Ко всем прочим его
любовницам, о которых она не знала, ревновать было бессмысленно: Смирол не
говорил, сколько их было, и клялся, что Карми у него одна-единственная.
- Я ревную тебя к Руттулу, - смеялся Смирол в ответ на ее настойчивые
расспросы. - Ради него ты отправилась в Миттаур... Я ревную тебя к Стенхе
и Маву - они сделали тебя такой, какая ты есть...
- Тогда ревнуй к Марутту и к покойному Горту, - подсказала Карми. -
Они тоже приложили усилия к моему воспитанию. - Она прислушалась: -
По-моему, кто-то идет.
Смирол насторожился, прислушиваясь к далекому, но явно
приближающемуся пению.
- Да,- согласился он.- Это Стэрр идет... Надень-ка келани, -
обернулся он к Карми и добавил с улыбкой: - А то я буду ревновать тебя и к
этому мальчишке.
Стэрр приближался, сгибаясь под тяжестью огромной корзины; пел он
нарочно, чтобы не вломиться нежданно-негаданно в обитель нежных
влюбленных.
- Привет, молодожены! - заорал он с порога. - Я тут принес вам еды,
чтобы вы не умерли от истощения.
- Это бог! - прочувствованно провозгласил Смирол. - Он услышал мои
молитвы и поспешил к нам с богатыми вкусными дарами...
- Ну, дары не столько мои, сколько Неламы, - усмехнувшись, скромно
признался Стэрр.
- Она богиня плодородия, - воскликнул Смирол, исследуя содержимое
корзины, - а брат мой Стэрр - божественный посланец!
Он уже вовсю шевелил челюстями, в его зубах что-то захрустело.
- Вкусно пахнет, - смеялась Карми, отбирая у него лакомства.
Смирол возмущенно мычал с набитым ртом, пытаясь хоть что-то оставить
себе.
Стэрр с довольным видом сидел напротив и тоже не забывал угощаться.
- Я попрощаться пришел, - сказал он. - Завтра отправляюсь на службу.
- Кто твой хозяин? - поинтересовалась Карми.
- Пайра, - ответил Стэрр.
Он посидел еще немного для соблюдения приличий и удалился. Карми со
Смиролом проводили его до порога храма.
- Он тебя обожает, - заметила Карми, когда спина подростка скрылась в
заснеженном кустарнике.
- Пять лет назад я вытащил его из полыньи, - задумчиво сказал Смирол.
- Он знает, что я не должен был этого делать. Если мальчишка настолько
глуп, что провалился под лед, стоит ли ему быть хокарэмом?
- Разве он глуп? - удивилась Карми.
- Нет, - ответил Смирол. - Он умен. И очень наблюдателен.
- Если он так наблюдателен, то как же угодил в полынью? - не
унималась Карми.
- Загордился и стал самонадеянным, - развел руками Смирол. - Именно
от этой дурацкой самонадеянности и погибают чаще всего старшие коттари.
- Стэрр будет хорошим хокарэмом?
- О да. Он не только очень умен, он еще и благоразумен. Можешь быть
уверена, механикой и тому подобными глупостями он заниматься не станет.
- Он умеет танцевать, - возразила Карми. - Он очень хорошо танцует и
изумительно играет в мистериях.
- Для хокарэма танцы и игра в спектаклях - часть обучения, - напомнил
ей Смирол. - Что ты за хокарэм, если не умеешь владеть телом, лицом и
голосом? Кстати, и тебя можно по лицу отличить от хокарэма. Когда ты
попадаешь в трудное положение, у тебя лицо каменеет, как у всех
благородных. А у настоящего хокарэма в крови сидит потребность иметь живое
лицо. - И Смирол быстро, как маски, сменил несколько выражений: удивление,
отвращение, облегчение и беззаботную улыбку.
- А сейчас ты обманываешь меня своей поддельной любовью? - лукаво
поинтересовалась Карми.
- Я же не могу без обмана, - признался Смирол. - Но можешь быть
уверена: немножко - ну совсем немножечко - я люблю тебя искренне.
- Я тебя тоже люблю немножечко, - рассмеялась Карми. - Ты мой каприз,
ты моя прихоть. Я изменяю с тобой Руттулу, чтобы добавить перцу в свою
скучную жизнь...
Когда корзина, принесенная Стэрром, опустела, Карми и Смирол
вернулись в Ралло. Как будто ничего не изменилось в хокарэмском замке, но
Карми, у которой теперь было ее рыжее сокровище, ее любовник, ее муж,
защита от всех бед подлунного мира, опять почувствовала себя принцессой.
Простые келани и грубые хокарэмские штаны были заброшены; Карми нашла в
несметных кладовых Неламы бархатное платье, сшитое по старинной кэйвеской
моде, щедро украшенное черным стеклянным бисером и серебряной вышивкой.
Нелама также дала и плащ из серых тохиаров, но вот обувью, подходящей по
размеру, снабдить не смогла.
Теперь в те минуты, которые она проводила вне объятий Смирола, Карми
занималась шитьем или приготовлением каких-нибудь лакомств. Невероятная
страсть к домоводству занимала почти все ее мысли; хозяйкой она была не
слишком умелой, однако Смирол добродушно хвалил ее стряпню и поедал все с
таким аппетитом, что казалось, будто он говорит чистейшую правду. Правда,
зная его удивительную способность поглощать все, что хоть немного
напоминает пищу, Карми сомневалась в своих кулинарных талантах.
- Куда в него столько вмещается... - ворчала Нелама, поглядывая на
Смирола, уплетающего очередное угощение. - Ведь столько жрет, пес алчный,
а все тощий и тощий!
- Он не тощий, - влюбленно возражала Карми. - Он стройный.
Глядя на нее, Нелама грустно вздыхала: что с тебя взять!
В часы, когда Смирол был сыт и любовью, и пищей, он изучал
захваченный из глайдера справочник по физике. Пока дело касалось
классической механики, он понимал почти все, другие разделы были для него
недоступны. Иногда же он делал настоящие открытия.
- Послушай, - говорил он, например, - Руттул когда-нибудь говорил
тебе, что на его родине другая система счета?
- Не припоминаю, - отвечала Карми. - Кажется, нет.
- Похоже, у них принято десятеричное исчисление, - с воодушевлением
сообщил Смирол.
- А у нас какое? - полюбопытствовала Карми, занятая шитьем.
- Двенадцатеричное, - ответил Смирол и объяснил: - Мы ведем счет по
дюжинам, а они по десяткам.
- Ну и что? - удивилась Карми. - У каждого народа - свои обычаи.
- Так неудобно же считать! - возразил Смирол.
- Наоборот, - сказала Карми. - Очень удобно вести счет до десяти по
десяти пальцам.
Смирола ее слова мало убедили.
- И вообще, у них неделя - семь дней, а не двенадцать, месяц -
тридцать дней. Странно, правда? Полная бессмыслица. Тридцать на семь не
делится, да и семерками считать неудобно. По дюжинам считать куда удобнее,
чем по десяткам, - объяснил Смирол..- Дюжина делится и на два, и на три, и
на четыре, и на шесть, а десять только на два и на пять...
- Пять - красивое число, - заметила Карми. - В нем есть изящество.
Смирол расхохотался. Он сунул либрус под матрас, осторожно отобрал у
Карми шитье и потянул ее в постель.
- Пять - красивое число? - шепнул он, настойчиво освобождая Карми от
платья. - Ох, сколько тряпок!
Это был их последний вечер в Ралло. Поздно ночью в замок прискакал
гонец. Это был не хокарэм, но коттари из Ралло хорошо знали его;
привратная стража взялась позаботиться о его коне, а самого гонца
проводили к башне Карми.
У него было два послания: одно, официальное, от Пайры к Логри,
другое, тайное, - от Тилины к Смиролу.
- Должен ли я разбудить Логри, если прибуду ночью? - спросил гонец у
Пайры перед отъездом.
- Нет, - решительно сказал Пайра. На весах общественного положения
мастер замка Ралло весит больше, чем вассал Карэны.
Тилина же просила передать письмо Смиролу сразу по прибытии в Ралло.
Гонец в сопровождении коттари отправился вручать послание. Они
осторожно, хотя и не вполне бесшумно поднялись наверх.
- Рыжий, - тихо позвал коттари.
- Что случилось? - из темноты спросила Карми.
- Прошу прощения, госпожа, что разбудили, - извинился коттари. -
Срочное письмо для Смирола.
Смирол уже обувался; он вышел на лестницу, завернувшись в тохиарий
плащ.
- Что за спешка? - тихо спросил он. - Луна упала на землю?
Гонец протянул ему свиток.
"Незабвенному рыжему хэйму Смиролу хокарэми Тилина из Кортхави шлет
привет и наилучшие пожелания.
На охотничьих полях Пайры несколько дней назад произошли события,
которые могут повлиять на жизнь Карми. Думаю, тебе, как любителю механики,
было бы интересно понаблюдать, как с голубого неба на заснеженный луг
опустился огромный предмет - нечто среднее между сильно увеличенным
треножником в храме Твали-тэхари и коробчатым воздушным змеем.
Внутри этого сооружения оказались люди, и они говорили на непонятном
языке. Одеты они в забавную одежду, - на мой взгляд, чересчур легко для
наших зимних непогод.
Пайра ужасно оскорбился, что ему портят лучшее его охотничье поле, и
послал Мангурре сказать этим людям, демонам или богам, чтобы они поискали
какую-нибудь иную местность.
Мангурре проболтался у пришельцев целый день и вернулся, разводя
руками, - эти господа не знали ни одного из тех языков, на которых он
говорил. Любопытно, что, когда он отправился к чужакам на следующий день,
они уже могли связно сказать несколько фраз по-майярски.
Однако самое главное не это, а то, что среди этих небоплавателей есть
человек по имени Томас Кениг. Именно это имя называла госпожа Карми, когда
говорила о своем преемнике в Высочайшем Союзе, - так зовут сына Руттула.
Этот Томас Кениг, говорит Мангурре, очень похож на отца, хотя, вероятно,
на его внешности сказалась и порода матери. Я никогда не видела Руттула, а
Томаса Кенига только издали, и все, что могу сказать, - это то, что у
этого господина весьма благородная внешность. Его нос тонок, волосы темны,
глаза карие, как говорит Мангурре.
Пайра в смущении. С одной стороны, охотничье поле жалко, с другой -
похоже, что среди пришлых его сюзерен. Однако пришельцы с неба оказались
очень милыми и учтивыми людьми. Узнав от Мангурре, что владельцу земли, на
которую они опустились, этот участок очень дорог, они с извинениями
согласились перелететь в иное место, где могли бы основать свой лагерь.
Пайра предложил им безлюдные пустоши в долине Валлоа, они согласились, и в
сей момент, когда я пишу письмо, на том месте, где раньше стоял их
чудо-корабль, только истоптанный снег.
До Пайры, похоже, еще не дошло, что чужаки представляют опасность, с
какой нам не приходилось пока сталкиваться. Он настолько потрясен видом
висящей в воздухе стальной громады, что беспокоится только о своих
охотничьих угодьях.
А понимаешь ли, что будет, когда о пришельцах узнают Марутту и Ирау?
Пока, насколько мне известно, пришельцы не предъявляют каких бы то ни было
прав на власть в Майяре, они и не знают пока, что один из них - по закону
высокий принц. И я думаю, Высочайший Союз сделает все, чтобы помешать
госпоже Карми передать знак Оланти чужакам. Поэтому, если ты действительно
очень любишь госпожу Карми, ты должен охранять ее от всего Майяра.
Все написанное в письме не розыгрыш.
Прощаюсь с нежнейшей любовью,
Тилина".
Смирол поблагодарил гонца и коттари. Они ушли, унося с собой факел.
Смирол постоял на лестнице в темноте, подумал, потом вошел в комнату.
- Карми, ты спишь?
- Нет, - полусонно отозвалась она.
Он сел рядом с ней и ласково затормошил:
- Вставай, вставай, княгинюшка...
- О, Рыжий, - не поняла она, - сколько можно?
- Нам надо уходить,- твердо сказал Смирол. - Одевайся и собери вещи.
Больше мы в Ралло не вернемся.
- Что случилось? - спросила она встревоженно.
- Сейчас некогда объяснять. - Смирол уже оделся и без суеты укладывал
мешок. - Объясню в пути.
Карми медлила.
Смирол, уложив в дорожный мешок все необходимое и либрус, взялся за
хокарэмские одежки Карми, стал помогать ей одеваться.
"Что случилось?" - ломала голову Карми, отбирая у него свои штаны и
торопливо натягивая на ноги. Смирол ловко вдел ее ступни сначала в носки,
потом в сапожки.
- Вспоминай, что ты еще хочешь взять, - сказал он. Карми провела
рукой по карману, где лежали бусы Руттула и стажерский ключ.
- Я все забрала, - ответила она.
- Тогда пошли.
С тех пор как Карми стала его любовницей, Смирол сводил ее по
лестнице с такой осторожностью, будто она была беременна. И сейчас он не
изменил этой привычке, вывел на двор, сказал: "Постой здесь" - и побежал
на кухню к Неламе. Дела делами, а еда едой - Смирол вернулся с заметно
пополневшим мешком.
- По коням, - сказал он, вытаскивая из-под лестницы лыжи. Он помог
Карми встать на лыжи, пропустил ее вперед и в таком порядке они выехали за
ворота замка.
- Далеко ли? - спросил у ворот коттари.
- На недельку, - крикнул Смирол, пробегая мимо. Отойдя на пол-лиги от
замка, Карми оглянулась. В долине было темно; замок уже растворился в этой
темноте.
"Темень сзади, темень впереди, - подумалось Карми. - Да и Рыжий
что-то темнит. О небеса, что еще за напасть свалилась мне на голову?"
Смирол подошел, сминая снег лыжами.
- Так что случилось, Рыжий? - спросила она.
- Прилетели! - выдохнул он. - Руттуловы родичи прилетели!
Глава 11
Томас Кениг еще раз осмотрел предметы, найденные в отцовском
глайдере. Какое-то домотканое тряпье, несколько крупных голубовато-зеленых
кристаллов аквамарина и большая золотая с рубинами и изумрудами подвеска в
форме цветка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг