вспомнить афоризм старика-Эйнштейна: "Господь хитроумен, но не
злонамерен". Вряд ли он стал бы создавать ежедневно по миру на каждого
несчастного.
Но не успел я что-либо возразить (а логика его мне показалась
сомнительной), как Годи неожиданно вскочил с кресла:
- Так. Мне нужно срочно переодеться. Сейчас у нас будут интересные
гости. Пожалуйста, встретьте их.
Через несколько минут в дверь действительно позвонили. Я провел в
гостиную посетителей - мужчину моего, примерно, возраста и его юную
спутницу. Они настороженно осматривались, а при виде Джино глаза девушки
округлились от удивления. Очень красивые глаза.
Годи вошел в гостиную. Не для каждого вновь прибывшего надевает он
этот свой роскошный восточный халат.
- Чем могу служить?
Молодой человек поднялся с дивана, на который я их усадил и,
назвавшись Виктором, поведал свою историю, суть которой состоит в том, что
он - адвокат и на днях выиграл сложное дело, а вот теперь подозревает, что
помог оправдаться преступнику и негодяю.
Годи внимательно выслушал его, затем попросил извинения и на
пять-шесть минут удалился в лабораторию.
Терпеть не могу, когда, видя на телеэкране, например, эстрадного
певца в сопровождении молоденькой девушки, обыватель начинает гадать, спит
ли он с ней; или даже более того - не имея на то никаких объективных
данных, кроме собственной похоти, с пеной у рта готов доказывать, что,
мол, обязательно спит. Но, глядя на Виктора и его девушку, я не мог
отделаться от назойливого интереса в этом роде. Извиняет меня, пожалуй,
лишь то, что девушка мне очень понравилась, и мне захотелось познакомиться
с ней поближе. Но стоило ли?
Они же почти не обращали на меня внимания, и я услышал отрывок их
разговора - несколько, произнесенных вполголоса, фраз (они ведь понятия не
имели, что слышимое присутствующим тут Джино, может быть услышано и Годи).
- Чувствую отчетливый запах шарлатанства, - заявил мужчина.
- Может, смоемся, пока не поздно? - предложила девушка.
- Да ладно. Послушаем, что скажет.
- А платить?
- Сначала послушаем, а там посмотрим, стоит или нет.
- И если не стоит, ты так и скажешь: "Извините, но мы вам не верим"?
- Там посмотрим. Вообще-то мне говорили, что сам он...
Он не договорил (догадываюсь, он хотел сказать о том, что сам Годи не
называет цену и не настаивает на оплате; однако, это - заблуждение), так
как хозяин вновь вышел к ним. Я сразу заметил перемену в нем. Прошло
каких-то несколько минут, а он словно бы осунулся и даже постарел. Исчезла
его вечная манежная улыбочка.
- Итак, сударь, - начал он, - предвижу, что вы не послушаетесь моего
совета. И все же советую, очень советую вам выбросить из головы все, что
связано с вашим давешним подзащитным. Будущее вероятностно, и вы имеете
реальный шанс уйти от крупных неприятностей...
Мужчина и девушка еле заметно переглянулись. Но Годи заметил это и
отреагировал:
- Я не собираюсь уклоняться от ответа. Более того, я не возьму с вас
денег, даже если вы попытаетесь всучить их силой.
Я был поражен: всегда считал, что Годи и бескорыстие - понятия
несовместные. Услышав последнюю его фразу, мужчина сделал протестующий
жест рукой, но Павел Игнатьевич остановил его, говоря:
- Не надо. Это не благотворительность. У меня есть целый ряд причин.
Во-первых, вы не преследуете личных корыстных интересов; во-вторых, ничего
хорошего вам мои сведения не сулят и, в-третьих, этот ваш визит ко мне -
не последний.
Ох уж эти его пространные вступления. Я-то к ним привык, у
посетителей же лица становились все более и более недоверчивыми. Но я
видел, что он не блефует, а напротив, чем-то серьезно взволнован. Мужчина
вновь попытался что-то сказать, но Годи опять остановил его взмахом руки.
- Ладно, к делу. Хочу дать вам время подумать, и потому не объясняю
вам всего, открою лишь одно ключевое слово: "фотолаборатория". И еще. Не
ввязывайте в это хотя бы девушку.
Провожая гостей к выходу, я, схитрив, заявил им, что мне необходимо
занести в картотеку (мифическую, естественно) их координаты. Они, не
колеблясь продиктовали свои адреса и телефоны. То, что говорил мужчина я,
конечно же, пропустил мимо ушей, только делая вид, что записываю, адрес же
и телефон девушки занес себе в записную книжку. Когда я вернулся в
комнату, Годи сказал мне, иронически улыбаясь:
- Да не бойтесь, не бойтесь вы. В этот раз ничего с вашей Викой не
случится.
Проклятый телепат.
ДНЕВНИК ВИКИ. 2 НОЯБРЯ
Меня до сих пор трясет, хотя все уже и позади. Великий маг и
волшебник, к которому привел меня Виктор, вел себя довольно странно, все
ходил вокруг да около, а под конец, не взяв денег, назвал "ключевое", как
он выразился, слово - "фотолаборатория". Ни мне, ни Виктору оно ничего не
говорило, и ушли мы с ощущением, что нас просто одурачили. И только, когда
мы уже прощались с ним возле моего подъезда, до меня вдруг дошло:
- Подожди-ка, - воскликнула я, - а ведь Мережко ведет школьный
фотокружок!
По тому, как отреагировал Виктор, мне стало ясно, что об этой связи
он догадался еще раньше меня, но специально ничего мне не говорил
(послушался совета "не вмешивать девушку").
- Вот что, Вика, - начал он, - давай договоримся...
- Ну уж нет! - перебила я его, - с какой это стати?! Мало ли что
сказал этот тип. Тоже мне "Годи Великий и Ужасный". Почему мы должны
верить ему? И вообще, ты мной командовать никакого права не имеешь.
- Насчет того, почему мы должны ему верить. Мы ему про фотокружок не
рассказывали. Откуда он тогда взял это слово - "фотолаборатория"?
Совпадение? Вряд ли. Значит, он умеет что-то такое угадывать. Ну а насчет
"командовать" - я не командую, а забочусь о тебе...
- Но ты-то будешь этим заниматься?
- Ну и что?
- Значит, ты этого Годи не собираешься слушаться, а почему я должна?
- Ты не должна. Но так будет лучше для меня. Я ведь за тебя отвечаю.
- А я - за тебя, - сказала я с вызовом, хотя уже и перестала
сердиться.
- Ладно, - улыбнулся он, давай все это решим завтра.
Но я уже успела кое-что придумать и соврала ему:
- Давай уж тогда послезавтра. А то мы утром сдаем кросс по
физкультуре.
- То есть, мы завтра вообще не встретимся?
- Выходит, что так.
- Жалко. Ладно, тогда позвони мне вечером. Только обязательно.
Я не стала спрашивать, "зачем", потому что он на такие вопросы
обижается. Скажет: "А что, тебе лишний раз со мной поговорить -
неприятно?" и насупится. Как ребенок. Как будто не понимает, как мне
бывает плохо, когда к телефону подходит не он, а его жена, и мне
приходится бросать трубку, потом перезванивать?.. Но я не собираюсь это
ему объяснять. К тому же у меня почему-то было такое ощущение, будто он
даже обрадовался тому, что мы завтра не встречаемся; уж не знаю почему.
А на самом деле утром я, как задумала, отправилась в школу Наташи
Одинцовой. Я без труда выяснила в каком классе она учится и по расписанию
узнала, что сейчас у нее урок геометрии в кабинете N_12. Я стояла у
подоконника напротив двери кабинета и почему-то ужасно боялась, что по
коридору пройдет Мережко (он ведь видел меня на суде и мог узнать).
Точнее, не боялась, а стеснялась. Чего бояться-то? Что он мне сделает?
(Это я тогда так думала.)
Мне понравилось, что Наташа после всей этой истории не ушла из своей
школы (другая могла бы вообще в другой город уехать), и что, выходя из
класса, она гордо держала голову, болтала с мальчиками и смеялась.
Она сразу узнала меня, что-то сказала своим, отделилась от толпы и
подошла. Лицо у нее сразу стало напряженным и неприязненным:
- Ну?
- Есть разговор.
- А кто ты такая?
- Я учусь на юрфаке. Практикантка.
- А! Ну-ну. Видела я ваш суд.
- Наташа, в том-то и дело, что мне показалось, процесс шел неверно.
Но, чтобы обжаловать решение, мне нужна твоя помощь.
- Ну уж нет. Все. Больше я в эти игры не играю.
- Подумай.
- И думать тут нечего. Делай что хочешь, но меня не трогай. Хватит.
Я поняла, что уговаривать ее бесполезно и спросила:
- Но ты можешь хотя бы ответить на несколько моих вопросов?
Она глянула на часы.
- Ну давай. Сейчас у нас информатика. На нее можно и не ходить.
- Где мы можем спокойно поговорить?.
- Пошли.
Она провела меня по лестнице на верхний этаж, потом - выше, и мы
очутились перед дверью, закрытой на висячий замок. Но оказалось, замок
этот - чисто декоративный. Наташа легко сняла его, и мы прошли на чердак.
Она достала сигареты, и мы закурили.
- Ну, - обратилась она ко мне, - давай свои вопросы.
- Ты после суда Мережко видела?
- Нет. Он уволился и тут не появлялся.
- Так. Где находится его фотолаборатория?
Она вздрогнула и посмотрела мне в лицо своими зелеными кошачьими
глазами:
- А это зачем?.
- Ты обещала отвечать.
Она помолчала. Потом объяснила свое волнение:
- Я следователю не говорила. Он меня не только одетой снимал. Голой -
тоже. По-разному. Я сейчас этих фотографий больше всего боюсь.
- Тем более. Я постараюсь забрать их. Вместе с негативами. И тебе
отдам.
- Хорошо. А тебе-то они зачем?
- Мне они не нужны. Но у него в лаборатории есть что-то еще...
Наташа снова испуганно глянула на меня:
- Что? - спросила она и, поперхнувшись дымом, закашлялась. Я
поднялась и распахнула у нас над головой чердачное окно. При этом ощутила
почему-то сильное удовлетворение, как будто сделала что-то очень важное и
нужное. Просто удивительной силы самодовольство.
- Что там у него? - переспросила Наташа, прокашлявшись.
Я честно ответила:
- Пока не знаю.
- Как тебя звать?
- Вика.
- Слушай, Вика, не связывайся с ним.
- Почему? Ты что-то знаешь?
- Ничего я не знаю! - она нервно передернула плечами. - Не
связывайся, и все.
- Ну, это мое дело.
Она молча разглядывала меня, потом затянулась в последний раз и,
потушив недокуренную и до половины сигарету, сказала:
- Ты мне вообще-то нравишься... А он - страшный человек. Ты что,
думаешь, я такая трусиха, что все это столько времени терпела и молчала?
Совсем нет. Но ЕГО я боюсь до смерти. Он не совсем нормальный, что ли...
Он вообще не человек....
- С чего ты взяла?
- Понимаешь, когда он... Когда мы... Короче, когда он меня трахал, у
меня было такое ощущение, будто ему нужно что-то совсем другое. Что-то
большее. А он никак не мог этого получить и злился на меня...
- Так чего он хотел?
- Я сама не понимаю.
- Может, он просто не кончает? Может, он больной?
- Да нет, тут у него все в порядке. Но ему этого было мало. Знаешь,
как если мороженное ешь в стаканчике, но самый кайф это когда потом
стаканчик об асфальт хлопаешь...
Мне надоел этот бестолковый (как я тогда посчитала) разговор, и я
вернулась к прежнему:
- Где фотолаборатория, и как в нее попасть?
- На первом этаже, возле раздевалки. Попасть в нее просто: ключ у
гардеробщицы.
- А она даст?
- Мне - даст. Я же в кружок записана. Там у нее на столе список - под
стеклом.
- Пойдем сейчас.
- Пошли.
Мы уже спускались по лестнице, когда я вдруг снова ощутила это
странное чувство - острое удовлетворение - и тут же поняла не менее
странную его причину: отчего-то так обрадовало меня то, что Наташа забыла
запереть дверь на чердак и даже не прикрыла ее.
Оказалось, в лаборатории работают сейчас какие-то
мальчишки-кружковцы. Тогда, по моей просьбе, Наташа сказала тете Наде
(гардеробщице), что придет туда заниматься часов в восемь, и та пообещала
дать ей ключ, но не больше, чем на час: в девять она запирает пустую
школу.
Я решила остаться в лаборатории до утра - искать разгадку к тайне
лысого влюбленного Мережко, которую, если верить Годи, там можно было
найти. Тем более, больших неудобств я там ощутить не должна: Наташа на мои
вопросы ответила, что там есть диван и есть телефон. Все, что мне нужно.
Ну, а дальше все шло как по маслу: я двинула на занятия, а к восьми
подошла к школе, где меня ждала Наташа. Она взяла ключ, отперла
лабораторию и, выждав момент, когда тетя Надя отлучилась на уборку верхних
этажей (по совместительству та еще и техничка), выскочила на улицу и
провела туда меня.
Я сразу позвонила маме и сказала, что остаюсь ночевать у Инки. Потом
позвонила Инке и попросила, чтобы она, если мама позвонит, сказала, что я
у нее, но уже сплю. После этого позвонила Виктору (чтобы не беспокоился) и
минут десять мы проворковали с ним; я рассказывала ему, что сильно сегодня
устала, что решила пораньше лечь спать, что уже лежу в постели. Потом по
его нескромной просьбе подробно описала ночную рубашку, якобы на мне
надетую, а так же и ее содержимое, переглядываясь и перемигиваясь с
Наташей.
Тщательно обследовать лабораторию я решила ночью, когда тетя Надя уже
ляжет баиньки (хорошо, что тут все изолировано от света, и если включить
электричество, это невозможно заметить ни с улицы, ни из коридора). А пока
что я устроилась поспать на диванчик ("Меня мутит от одного его вида", -
призналась Наташа). Она погасила свет, пообещав зайти за мной рано утром,
заперла дверь снаружи и пошла отдавать ключ.
А я, свернувшись калачиком, сладко уснула. Обожаю спать на новом
месте.
Проснулась я от противного громкого скрежета. Вокруг стояла такая
темнотища, что я даже не сразу въехала, открыла я глаза или нет. Потом я
сообразила, где нахожусь и тут же похолодела от охватившего меня ужаса: я
поняла, что означает этот скрежет - кто-то пытается взломать дверь.
И вот на этом страшном месте я остановлюсь, потому что очень устала
писать. По-моему, я еще не делала в дневнике такой длинной записи, а про
то, что было дальше еще писать и писать. Самое жуткое еще впереди. Так что
сейчас я ложусь спать, а завтра с утра - сразу сяду и продолжу.
ИЗ ДНЕВНИКА ЛЕТОВА
Годи озадачил меня странным вопросом:
- Андрей, вы в детстве, когда мороженное ели, любили стаканчиком об
асфальт хлопать?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг