Не знаю, как это произошло, но в один прекрасный момент мне всё стало
удаваться. Произошло это мгновенно. В тысячный, наверное, раз ко мне
устремилась сжатая "лодочкой" рука У-Цзина... и вдруг я смог защититься. Не
достигнув моего живота, рука скользнула в сторону и монах - как мне
показалось - неуклюже свалился. Впрочем, только показалось. Я ещё только
поворачивался в его сторону, а он уже стоял в прежней стойке.
Чуть кивнув мне, он выпрямился.
- Ну что же, - произнёс монах. - Превосходно. Ещё раз...
Хоть я и устал, но повторные попытки - не все, конечно - для меня
оканчивались успешно. У-Цзин повторил другой удар (названия не помню...
что-то там про журавлей), и вновь я смог уйти.
- Отлично, - пробормотал монах, и я от души порадовался. До сих пор мне
доставались отнюдь не лестные слова, а порой и побои - не сильные, но весьма
унизительные. Как такое можно терпеть годами, не понимаю! Есть в этом
какой-то великий смысл, но я не пытался его искать, просто терпел. Терпел и
вежливо улыбался, как положено. Чего мне это стоило!
- Перерыв, - решил У-Цзин. - Клеммен, я доволен. Второй шаг, пантвар на
вашем языке, происходит со всеми, но далеко не всегда - так быстро.
Невероятно быстро. Сейчас тебе покажется, что всё удаётся, всё получается.
Не поддавайся заблуждению. Все твои удачи - кажущиеся, как и неудачи.
Истина - в самом конце, достичь её невозможно.
- Зачем тогда совершенствоваться? - спрашиваю, в полном недоумении.
- Затем, что можно сколь угодно близко подступить к цели.
Некоторое время мы молчали.
- Если это - иллюзия, то что было раньше? - спросил я, наконец.
Монах пожал плечами.
- Тоже иллюзия. Иллюзия того, что ничего не получится. Кажущееся
понятным - иллюзорно. Осознай это, станет намного легче. Ты - в начале пути,
и кажется, что на следующий шаг не хватит сил.
- Думаете, будет следующий шаг?
- Разумеется, - он ехидно прищурился. - Я показал, что есть цель. Ты
уже не сможешь не замечать её.
С этими словами У-Цзин опёрся о посох и, вскарабкавшись по нему,
прыгнул вверх с немыслимым боевым кличем. Посох медленно летел,
поворачиваясь, а сам монах, описав красивую петлю (в высшей точке она была в
три-четыре его роста), приземлился на землю в боевой стойке. Глаза его при
этом сверкали так жутко, что я отошёл на шаг. У-Цзин рассмеялся.
- Это демонстрация, Клеммен. Настоящее владение боевыми искусствами
есть способ действовать так, чтобы всё выглядело показным, но таковым не
являлось.
- Не всё сразу, - взмолился я. - Я не успеваю запоминать!
- Как знаешь, - пожал он плечами. - Не думаю, что будет время всё
тщательно обдумать и осознать..
Он стоял, опираясь на посох, и я вспомнил, что и на соревновании он
стоял так же - небрежно, словно рассеянно, чуть улыбаясь...
* * *
Он стоял, небрежно, словно рассеянно, чуть улыбаясь. Он был третьим
настоятелем монастыря и поддерживал традицию, выигрывая все до одного
состязания по рукопашному бою. Применять магию здесь запрещено. Восемь
судей, что сидели вокруг площадки, следили за соблюдением запрета и горе
тому, кто осмелится схитрить.
Сначала У-Цзин исполнил несколько эффектных упражнений из школы боя,
которой придерживался сам. Потрясало то, как он умел, становиться
стремительным и неудержимым, мгновение назад производя впечатление
несобранности и неуклюжести. Клеммен, как ни старался, не мог запомнить
момента перехода. У-Цзин просто исчезал в одном месте и появлялся в другом.
Переставал быть одним, становился другим. И - бесшумность. Лёгкий скрип
посоха, шелест одежд и едва различимый звук подошв, касающихся земли.
Затем У-Цзин пронёсся мимо четырёх толстых досок, пара петель
удерживала каждую. Монах словно погладил их - восприятие не позволяло
уловить скорость - но доски начали разламываться надвое, падать на землю...
После этого настоятель некоторое время ловил стрелы. Из лука и
арбалета. Когда он, стоя спиной к лучникам, сумел поймать две пролетавшие
рядом стрелы сразу, аплодисменты и восторженные крики не утихали несколько
минут...
На этот раз не было показательных боёв. Клеммен был отчасти
разочарован, но...
Гонг возвестил, что состязания ещё не окончены.
- Вот он, - шепнул Д., сощуривая глаза. - Я уж начал думать, что он не
появится.
На площадке появился человек, с яркой раскраской на лице и руках,
одетый лишь в короткую юбочку из стеблей тростника. На вид ему было лет
сорок; выражение лица - непроницаемое.
- Таннуара, - пояснил Д. - Один из лучших бойцов нашего времени.
- Зельар-Тона?
- Верно. Не отвлекайся, повторять не станет.
Островитянин двигался совсем иначе. Монах казался неуклюжим и
медлительным; Таннуара перемещался точными, экономными движениями. Клеммену
показалось, что Таннуара стремится тратить как можно меньше сил. Выглядело
непривычно, но, как и в случае с монахом, усыпляло бдительность. Походка
Таннуары не выдавала в нём бойца. Создавала иллюзию медлительности.
Обязательные упражнения островитянин выполнил безукоризненно. Разница
была в способе: он не ловил стрелы, а перерубал тяжёлым длинным ножом. Как и
в случае с У-Цзином, казалось, что руки и ноги оказываются в нужных местах
мгновенно. А стрелы словно сами уклонялись от встречи с целью - чтобы миг
спустя упасть в пыль, распавшись надвое.
Последний, произвольный номер программы...
В дальнем конце площадки для стрельбы расставили десять условных
мишеней - имитации человеческих фигур, изображённые на тонких деревянных
листах, каждый - укреплён на шесте. Скрытые в траншеях помощники перемещали
цели, не позволяли им стоять на месте.
Шесть лучников выстроились двумя косыми линиями.
Таннуара встал между стрелками и мишенями, на груди его теперь были два
перекрещенных кожаных ремня. Ручки коротких ножей, уложенных в гнёзда на
ремнях, сияли, словно солнце.
Гонг.
Лучники подняли оружие... и Клеммен, похолодев, понял, что подлинной
целью является сам Таннуара. Островитянин обратился в вихрь, несущийся над
землёй, в лавину, в нечто, что было невозможно удержать. Ножи один за другим
устремлялись в сторону движущихся мишеней, а вокруг густо роились стрелы...
Вновь ударил гонг.
В голове и груди каждой мишени торчало по ножу. Площадка была усеяна
стрелами, некоторые из которых были перерублены. Выступавший молча поднял
руки вверх, несколько раз обернулся, чтобы все поняли - на нём нет ни единой
царапинки.
Клеммен понял, что всё это время задерживал дыхание. Аплодисменты долго
не затихали.
- Они целились всерьёз? - спросил он хлопающего в ладони Д.
- Разумеется, - удивился тот. - Это испытание, которое воин должен
пройти, чтобы доказать, что он равен богам и стихиям, и может править
людьми.
- Так он что - вождь?
- Долго объяснять. Нет. Возможный преемник, хотя и это не вполне точно.
Потом расскажу.
Состязания на этом закончились. Клеммен тоже поднялся и пошёл в сторону
о чём-то беседующего с судьями Чёрточки. Когда мимо монаха прошёл,
невозмутимый, сохраняющий молчание Таннуара, У-Цзин обернулся и молча
поклонился ему.
Тот поклонился в ответ - сдержанно, но с уважением. И оба разошлись:
монах вернулся к судьям, а островитянин (вокруг которого, как заметил юноша,
держалось кольцо пустоты - никто не подходил вплотную) продолжил свой путь.
И тут он внезапно повернул голову, встретился с Клемменом взглядом.
Тот ощутил, что его горло сжала ледяная рука. Таннуара смотрел, не
меняя выражения лица. Время замедлило свой бег. Медленнее пошли люди,
остановился ветер, опустились и умерли звуки. Взгляд воина не отпускал;
юноша ощущал себя, словно жук, пригвождённый булавкой к стене.
Он не заметил, когда Таннуара отвернулся. Как-то сразу всё кончилось.
Стало проще дышать, время потекло, как прежде.
- Кого-то увидел? - окликнул его Д.
Клеммен молча покачал головой. Что это было? Судьи по-прежнему здесь,
они заметили бы попытку применения магии. Д., ощутил бы что-нибудь. Или
Кинисс. Как это понимать?
В конце концов, Клеммен махнул рукой на загадку. Впоследствии он то и
дело вспоминал внимательный взгляд раскрашенного в яркие цвета воина и
остановившийся мир. Утративший краски, посеревший, зыбкий замерший мир.
- - -
Тем же вечером, прогуливаясь возле склона, в сторону которого стреляли
лучники, Клеммен заметил, как что-то сверкнуло среди камней. Зрители, а
также местные жители давно уже обыскали все окрестные склоны: подобрали,
словно сороки, всё, что могло напоминать об увиденном. Странно, что нашёлся
не тронутый "трофей".
Луна светила достаточно ярко, Клеммен сразу же узнал один тех из ножей,
что не так давно лежали в гнёздах ремней на груди Таннуары.
Стараясь не дышать, Клеммен осторожно склонился над ножом.
Нож попал в птицу, что само по себе производило впечатление. В ворону.
Та, судя по кровавому следу, успела заползти в укрытие, прежде чем жизнь
окончательно оставила её. У Клеммена хватило ума не прикасаться к ножу. Он
запомнил и тем же вечером зарисовал знак, выгравированный на короткой
рукоятке. Под лунным светом она светилась ровным молочно-белым сиянием.
Вернувшись в поселение, Клеммен поведал о находке наставнику.
- Неудивительно, - пожал плечами Д. - Если в ритуальном бою не
прольётся ни капли крови, воина ждёт немилость богов. Надеюсь, ты не стал
трогать нож?
- Разумеется, - ответил Клеммен, ощущая, что по коже поползли мурашки.
Ничего себе правила...
- Отлично, - похвалил Д. - И давай не будем об этом. Мне не по себе от
Зельар-Тона и их достижений. Они очень простые, в определённом смысле, люди.
Молись погромче, если захочешь встать на их пути.
Монастырь Хоунант, Лето 30, 435 Д., утро
- Довольно, - прервал его У-Цзин. - Ты рассеян, думаешь о постороннем.
Перерыв.
- Надолго? - спросил тяжело дышащий Клеммен. Как этот толстяк-монах
умудряется загнать его, оставаясь бодрым и невозмутимым?
- Часа должно хватить, - решил монах. - Пять дней до завершения
вступительного курса.
- А потом?
- Где же это мой посох? - оглянулся монах, опираясь на посох, что
сжимал в левой руке. Клеммен прикрыл рот ладонью и молча поклонился.
- Тебе слишком легко всё даётся, - проворчал Чёрточка. - Жалею я
тебя... а зря.
Клеммен поклонился вновь. У-Цзин отвернулся.
- На десятый день осени я буду ждать тебя, - произнёс он, не
оборачиваясь. - Что бы ни случилось. Придёшь - продолжим обучение. Пока
принимаешь решение, выполняй упражнения, которые успел выучить. Бойцом так
не стать, но поддерживать отличную форму - можно.
И удалился.
Клеммен пригладил вымокшие волосы, растерянно оглянулся. Проклятие...
ополоснуться, немедленно! В огромной бадье, которую он усердно наполнял
каждое утро занятий, воды оставалось ещё предостаточно. Юноша с наслаждением
вылил на себя ведро воды, совершенно не почувствовав холода. Хорошо, что на
нём только тренировочные штаны - монах предпочитал придерживаться архаичных
традиций. Ходить целый час в пропитанной потом одежде... бр-р-р!
Что делать дальше? Лучшим способом вести себя в этих стенах была
естественность. Занимайся тем, чем должен или привык заниматься.
Клеммен извлёк из сумки кусок дерева (срезал, следуя указаниям монаха,
ветвь с одного из ясеней в крохотном парке на заднем дворе). Добыл нож, и
принялся вертеть заготовку, скрывающую неизвестный пока образ.
На ум постоянно приходил Таннуара и его взгляд, приковавший к месту.
Что это такое? Меньше всего это походило на случайность. Случайностей, как
говорит Д., вовсе нет. Точнее говоря, случайность - это то, о чём ты никогда
в жизни не подумаешь. Прочее, раз привлекло внимание, не случайность.
Одно понятно: больше встречаться с раскрашенным островитянином Клеммен
не желает ни за какие коврижки.
- Да это же я! - восхитился кто-то за его спиной. Клеммен стряхнул с
себя задумчивость и уставился на свои руки. Размышляя о разных разностях, он
умудрился вырезать из дерева неплохую карикатуру на У-Цзина. Монах грозно
потрясал посохом и выглядел, словно отважный толстенький хомяк. Второй раз,
подумал Клеммен ошеломлённо, я что-то делаю, но не помню, как и зачем. Ой,
не нравится мне это!
- Можно? - У-Цзин протянул руку. Клеммен молча протянул не вполне ещё
законченную фигурку. Чёрточка долго рассматривал самого себя, и в конце
концов захохотал.
- Ты ещё и изобретателен, - ответил он, возвращая статуэтку. - Мне ещё
никогда не давали сдачи подобным образом. Превосходно, продолжай в том же
духе.
Спина успела затечь, Клеммен несколько раз согнулся и разогнулся, чтобы
привести её в норму.
- Совсем забыл! - монах хлопнул себя по лбу. - Давно собираюсь показать
тебе свой цветник. И всякий раз забываю. Если не возражаешь.
- С удовольствием, - Клеммен с любопытством наблюдал за монахом. Сейчас
он приветлив и добродушен, но когда вернётся на тренировочную площадку, его
будет не узнать... Тоже своего рода театр. Наверное, чем лучше в нём
играешь, тем проще жить, подумал Клеммен, ощущая, как возмущённо ноют
уставшие мускулы.
- - -
- Потрясающе, - вымолвил Клеммен совершенно искренне. Под мозаичным
куполом (по словам Д., изготовленным из горного хрусталя) находилась горка
(должно быть, изображение подлинной горы), на поверхности которой росли
крохотные деревья. Собственно цветник занимал периметр купола, и росли там,
как понял молодой ненгор, исключительно экзотические растения.
- Этой горы здесь нет, - заметил монах, явно довольный произведённым
впечатлением. - Мы все помним её, по легендам... Унэну, моему
предшественнику, пришлось немало потрудиться, чтобы воссоздать её образ.
- Как живые, - удивлённо склонился Клеммен над крохотной сосной. Иголки
у неё были лишь немногим меньше, чем у полноценных сородичей, а ростом
сосёнка была едва ли в ладонь.
- Они и есть живые, - подтвердил несколько уязвлённый У-Цзин. -
Искусство выращивать их известно и здесь, только считается отчего-то тайным.
Клеммен медленно обходил горку, заворожённый необычной иллюзией. Словно
он смотрит на подлинную гору, что расположена в километре-другом поодаль.
Казалось даже, что по крутым склонам медленно сползают обрывки облаков,
рассыпаясь по пути на клочья тумана. Тут он заметил краем глаза какое-то
движение и вздрогнул. Садовник (судя по одежде), стоявший к нему спиной,
сосредоточенно подстригал небольшими ножницами пышный розовый куст. Монах
тоже заметил движение.
- О, как кстати! - просиял он. - Сейчас я вас познакомлю. Смотри,
Клеммен, какие чудеса можно сотворить при помощи одного только трудолюбия.
Вот кому я обязан таким цветником.
Садовник обернулся, опуская ножницы и приглаживая рукой непослушную
прядь волос.
Карие глаза и золотистые волосы ничуть не потеряли в убойной силе.
У-Цзин не заметил, как вздрогнул и онемел его ученик.
- Прошу любить и жаловать. Клеммен, это Андари, превратившая пустырь в
храм великолепия. Андари, это Клеммен, мой новый ученик...
Тут монах обнаружил, что речи Клеммен лишился, не только следуя
обязательной вежливости.
Очнувшись, Клеммен ощутил, что руки его сами собой опускаются, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг