Прикосновение плаща было неприятным. Тёплое, словно кожа больного
лихорадкой. Науэр не смог подавить чувства отвращения и сбросил плащ,
подставив руки и лицо неприветливому солнечному диску. Дёрнула же нелёгкая
отправиться в путь в рубашке с короткими рукавами...
Странно. Плащ-то он снял, но почему-то почувствовал себя значительно
лучше. Картина вновь представилась его глазам. Он стоит у берега Реки и,
поддавшись невнятному порыву, швыряет в жадные воды все амулеты, кольца,
всякую магическую чушь, что навесили на него маги Иглы. В том числе и
Мондерел собственной персоной.
Науэр смотрел на скомканный плащ и задумчиво качал головой.
Прикоснулся к одеянию ещё раз. И вновь тошнотворная волна тепла
обволокла его... на короткое мгновение. Нервы Гостя не выдержали; вскочив,
он пинком отправил плащ за борт. Тот долго не тонул, очень медленно намокал.
Течение расправляло его и перекатывало; выглядело это так, словно тонул
человек, почти не способный сопротивляться разыгравшейся стихии. Науэр
отвернулся и сосчитал до ста.
Когда он оглянулся, плаща не было. Оставалось, правда, неприятное
чувство, что стоит подойти ближе к корме, как рукава молниеносно
выхлестнутся из-под воды. Давай ко мне, приятель. Тонуть вдвоём веселее.
Науэр прикрыл глаза ладонью и судорожно сглотнул. Зря я связался со всем
этим, подумал он в очередной раз. Но раз связался, надо выпутываться.
Взгляд его упал на "сумку". Понятно. Ещё один подарок Иглы. Гость
вытряхнул сумку прямо на плот (ощутимо присевший от обрушившегося груза) и,
не колеблясь ни минуты, выбросил её туда же, куда и плащ.
Месячный запас продовольствия вряд ли пригодится. Кто уж там у них в
Игле считал да прикидывал, неизвестно. Однако известно, что путь вниз по
Реке отнимает...
Науэр заскрежетал зубами.
Я сам знаю, сколько он занимает, подумал он. В болото Иглу вместе со
всеми её добрыми хозяевами! От их заботы недолго и в могилу сойти раньше
времени.
Оглянувшись, он увидел, что Игле его проклятие не повредило. Как и
прежде, она вырисовывалась на фоне уставшего, иссохшего неба - символ
продолжающегося сопротивления, последний оплот старого Зивира.
Странно, что Моррон не виден точно так же, подумал Науэр неожиданно,
расшвыривая свёртки с продовольствием в разные стороны, чтобы присесть. Чем
он, собственно, хуже? Хозяин его точно так же ничуть не боится
продемонстрировать свою мощь; все прекрасно знают, где замок находится.
...К концу дня он остался только с тем, с чем вступил впервые на землю
Зивира. Как хорошо, что он сохранил всё это. Иначе пришлось бы отправляться
на великий подвиг в чём мать родила.
Гость вымученно улыбнулся этой шутке. По-хорошему, надо бы выбросить в
Реку всё остальное... хотя, вроде бы, еда не магическая. Вяленое и сушёное
мясо, фрукты, орехи. Вода тоже - самая обычная. Хорошо ещё, что фляжку
захватил! Совсем, правда, маленькую.
И ничего, ровным счётом ничего для разведения костра.
Давным-давно Гость читал приключенческий роман, в котором герои вышли
из положения, соорудив импровизированную линзу. Да только нет ни пары часов,
ни любой другой подходящей вещи. Путешествие будет весёлым.
Хотя, подумал Гость устало, может, и не придётся разжигать костра.
Всякое может случиться.
Сон пришёл быстро. А когда он проснулся, незнакомое звёздное небо
подозрительно разглядывало его тысячами глаз.
* * *
Путь до южных островов архипелага Хеверт оказался до отвращения
спокойным. Монах молчал всю дорогу, чем постепенно ввёл флосса в состояние
беспокойства. Не более десятка-двух мысленных реплик в день.
Понятно, почему он помалкивал на корабле. Отчасти понятно, почему
продолжал хранить молчание, пока вёл их небольшую лодочку к нужному острову.
Но совершенно непонятно, отчего заговорил только, когда небольшая бухта
скрылась из виду.
- Интересно, за что эти холмы прозвали Черепаховыми? - задумчиво
спросил монах, глядя в светлое небо, по которому лениво ползли ряды облаков.
Ярких, ослепительно-белых, словно взбитые сливки... протягивай руку и ешь.
Монах вытянул руку над собой, но, конечно же, ничего не достал.
Шассим, как оказалось, сидел поблизости. Унэн привык, что флосс
частенько улетает - то на разведку, то поохотиться. Разведка была не
очень-то и нужна: шестое чувство постоянно зудело, предупреждая, что за ними
наблюдают. И каменистая земля, и похожие на зонтики с короткой ручкой
деревья, и вся мелкая живность. И даже небо, наверное. Всем было интересно,
что здесь делают два чужака, вот уже четвёртый день не покидающие этих мест.
Странное это было ощущение. Отсюда Холмы казались бесконечными; но Унэн
знал, что островок, на котором они находятся, можно пересечь пешком из конца
в конец, пока светит солнце.
Быстрым шагом, конечно... и если дорога была бы прямой. Где-то рядом
ещё жили те, кого было принято снисходительно называть дикарями. Потомки
Къелливинха, легендарного каменного сурка, прародителя этого племени. Унэна
позабавила та серьёзность, с которой флосс отнёсся к изложению немногих
известных преданий этого (может быть, уже вымершего) племени. Шассим поверил
в них сразу и безоговорочно. Лёгкость, с которой флосс принимал и то, что
требовало прикосновения разума и то, что требовало безусловной веры,
поражала. Наверное поэтому, подумалось монаху, они не испытывали никаких
потрясений десятки тысяч лет. Люди, те давно уже усомнились бы в
существовании богов... пока последние не решили бы показать, сколь наивны
подобные сомнения.
Или не решили бы. По Ралиону рассеяна масса всевозможных культовых
сооружений; тысячи богов и божков были в своё время известны здесь, до
прихода Великих. Трудно понять, как можно было принять то, что все местные и
мелкие культы - проявления Великих, и в то же время не допускать мысли о
каком бы то ни было родстве между старшими богами... так на то она и вера.
Ощущая пристальный взгляд острова, Унэн тоже готов был признать, что
культ Къелливинха всё ещё жив. Иначе кого может беспокоить присутствие
непосвящённых? Но вот племя, что умудряется так скрывать следы своего
пребывания... и он и Шассим были неплохими следопытами, и всё же - где
люди?..
- За деревья, - ответил флосс неожиданно. Монах тут же потерял нить
размышления.
- Не понял? - настоятель уселся и, не переставая жевать травинку,
оглянулся на Шассима. Тот сидел и чистил оперение.
- Эти деревья, - флосс указал крылом на "зонтики". Корявые и едва ли
выше Унэна ростом деревья образовывали живую крышу. От дождя и солнца она
спасала безукоризненно. В чём путешественники уже успели убедиться: на
затерянный в океане островок грозы обрушивались без предупреждения. - Их
множество здесь, но когда-то все они росли подобным образом. Словно...
зонтики. Сверху холмы походили на множество собравшихся вместе черепах.
- Должно быть, это было красиво, - мечтательно заметил Унэн.
- Могу показать, - предложил флосс неожиданно, и монах вновь уселся,
поворачиваясь к птице с выражением искреннего недоумения на лице.
- Открой разум и закрой глаза, - велел Шассим, вспрыгивая на соседний
камень. Там он застыл, приоткрыв клюв и слегка разведя в сторону крылья -
иначе говоря, принял позу, в которой частенько изображают Вестницу.
Унэн усилием воли ликвидировал все мысленные щиты и заслоны, держать
которые стало привычкой, и послушно открыл сознание. Думай обо всём...
будешь думать ни о чём. Он и думал обо всём - о камнях под ногами, о небе
над головой, о...
Вихрь пронёсся перед его мысленным взором, и прояснилось изображение.
Он смотрел на остров сверху, - глазами летающего существа; возможно, флосса.
Остров действительно походил на стайку тесно прижавшихся одна к другой
гигантских черепах. Зелёные, буроватые, желтоватые пятна выстраивались
затейливым узором на их панцирях.
И... строения! Унэн успел заметить высоко вознесшуюся в небо башню,
выстроенную настолько изящно и совершенно, что захватывало дух. И фигурки у
подножия башни... напоминавшей скорее обелиск, нежели крепость. Фигурки,
несомненно, были человеческие. Хотя с уверенностью сказать было нельзя:
видение спрессовалось в несколько длинных мгновений, и, после того, как оно
прошло, разум всё ещё выбирал из увиденного всё новые и новые подробности.
Неведомый зритель сделал круг и Унэн заметил дороги. Вымощенные
тщательно обтёсанными камнями, расходившиеся от башни во все стороны. И
изваяния. Множество изваяний, невысоких, украшающих собой обочины. Все они
изображали животных или полулюдей-полуживотных.
Тьма хлынула потоком; Унэн потряс головой и часто заморгал, чтобы глаза
вновь привыкли к свету.
И - вот она, привычка - тут же сосредоточился на возведении мысленного
щита, которым уже несколько недель укрывал себя с Шассимом.
Флосс сидел на камне, невозмутимо глядя на спутника. По его виду вовсе
не казалось, что источником видения был именно он, целитель Шассим-Яг,
предки которого занимали скромные, но почётные места в иерархии флоссов вот
уже сотни поколений.
- Что это было? - осведомился монах, когда способность говорить
вернулась к нему. В голосе его смешивалось уважение и лёгкая зависть - к
чему-то, одновременно поразительному и недоступному.
Флосс повёл "ушами" - человек пожал бы плечами на его месте.
- Но как? - невразумительно спросил монах.
- Мы умели записывать картины мира задолго до того, как Люди научились
письму, - пояснил флосс.
- И... где же хранится всё это? - недоумевал монах. Не может быть,
чтобы каждый флосс помнил всё это!
- Вокруг, - флосс распахнул крылья и вновь сложил их. - В камнях. В
травах. В животных. Повсюду.
- И каждый флосс может... увидеть картины прошлого?
- Каждый, - спокойно подтвердил Шассим. В глазах его танцевали
насмешливые искорки.
- Может быть, ты ещё скажешь, что и сам время от времени... гммм...
запоминаешь всё, что видишь?
- Не время от времени, - возразил флосс. - Постоянно. Ну... почти
постоянно. Странно, что ты раньше об этом не знал.
- Действительно странно, - согласился Унэн, лихорадочно припоминая, не
совершал ли чего недостойного, пока путешествовал с Шассимом. Ну там, пара
скандалов в тавернах и несколько уличных потасовок не в счёт. Учение надо
защищать от грязных поползновений... не было ли чего-то ещё? Потом ведь все,
кому не лень, смогут полюбоваться на это, если Шассим не врёт!
Флосс тихонько свистел и часто моргал - смеялся.
- Поймал ты меня, - монах обречённо вздохнул и потёр ладонью голову,
выбритую до блеска. - Буду знать. А для чего вам всё это?
Флосс вновь "пожал плечами".
- Память должна оставаться, - объявил он, наконец. - То, что мы
рассеиваем среди мира, не живёт вечно, но даже одна песчинка может запомнить
многое и многое. Как сейчас, например. Ты видел события, которым...- флосс
прикрыл огромные глаза, - более восемнадцати тысяч лет.
- Вот как! - монах уважительно покачал головой. - Культ настолько
древний! Это надо запомнить, - и, добыв изрядно потрёпанную тетрадь, начал
поспешно делать записи. - Мне не хотелось бы проявлять неуважения к
почтенному предку здешних жителей.
- Он наблюдает, - добавил флосс и спрыгнул с камня. - Он решает, что с
нами делать.
- Как себя следует вести? - тут же поинтересовался монах, хотя и сам
знал - как.
- Как всегда, - флосс в третий раз выразил неуверенность. Забавная
штука, эти их "уши". - Столь древние силы безошибочно почувствуют фальшь.
- Ну, тогда пошли, - монах быстро собрал их пожитки, привёл, как смог,
в порядок примятую траву. - Мне интересно побывать там, где мы видели башню.
- Они называли её "Иглой, удерживающей твердь мира", - произнёс флосс,
утвердившись на перекладине за плечами монаха, и тот вздрогнул. - Башню
снесли потомки северных пиратов, когда наказывали остров - за отказ
подчиниться империи.
- Как обычно, - грустным голосом произнёс Унэн, ловко и без видимых
усилий взбираясь в горку. - Как обычно.
* * *
Вода в Реке то чернела, принимая зловещий вид, то становилась
прозрачной и обычной - самая обыкновенная вода. Гость иногда свешивал голову
за борт и вглядывался в глубину. Было отчасти страшно - ладонь по-прежнему
немного болела, напоминая об опасности. Странный рисунок проявился на
обожжённой коже - несколько десятков концентрических окружностей,
рассечённых линиями ладони на множество неправильных дуг. Рука невыносимо
чесалась, а все лекарственные составы он отправил в Реку.
Или в реку. Отчего-то не ощущалось враждебности. Однажды, набрав
пригоршню воды (которая была прохладной и прозрачной), Науэр даже решился
отпить. И ничего не случилось.
Вот и верь легендам. Правда, когда чёрные буруны вскипали по краям
плота, трогать их, и тем более пить, конечно же, не хотелось. Интересно,
отчего это случается? Не оттого ли, что достопочтенные защитники Зивира
вспоминают о своём спасителе и его нелёгком пути?
Третий день продолжалось его путешествие по Реке. Берега не было видно:
только слабая полоска леса на западе и серо-белая дымка на востоке. И всё.
Ни облачка, ни ветерка. Стоило встать в полный рост, как солнце начинало
немилосердно жечь; но, стоило присесть или, тем более, лечь, как погода
становилась вполне терпимой. Река поглощала всё; сама же оставалась либо
чистой и неосквернённой, либо чёрной и неукротимой. Последняя вызывала
уважение и ужас.
И подходила к концу питьевая вода.
...Гость также заметил, что всё, что ни касается воды, мало-помалу
меняется. Верёвка, хвост которой волочился по воде, стала невероятно
прочной. Ни разрезать, ни порвать её не удавалось. Кусочки дерева, опущенные
в воду, становились прочнее камня всего за несколько часов.
Проверим, подумал Гость отчего-то весело, и опустил в Реку накрепко
привязанный "выдержанной" верёвкой свой нож. Походный, тщательно отточенный,
видавший виды. Посмотрим, что с ним станет.
Искупаться бы самому... да только камнем бы не стать.
Иногда ему снились сны.
Сны были, как ни странно, о Зивире. Но не об этом, зыбком и
распадающемся, а о другом. Цвета были яркими; воздух - сладким и приносящим
радость. Земля не была пепельного оттенка, а жизнь не ютилась крохотными
оазисами посреди сжимающегося кольца пустыни. Реки и моря; горы и холмы;
леса и степи - многие народы, многие страны и чудеса, перечислить которые
просто не хватит жизни.
Он плыл на том же плоту по той же реке - она была столь же непокорной и
широкой, но вода её не превращалась время от времени в чёрную обжигающую
жидкость. Многие другие суда - как лодки, так и небольшие корабли -
проходили мимо и ему порой весело махали руками. Такие же люди, как он сам.
Или не совсем люди... но была ли, в сущности, разница?
Река кончалась водопадом; широким, многокаскадным. Два небольших рукава
уходили в сторону; там, следуя по сложной системе шлюзов, корабли могли
безопасно продолжить свой путь.
До водопада, однако, более сотни миль путешествия по Реке.
Немало островов разделяло русло Реки надвое; на нескольких из них также
кипела жизнь; крупнейший был самостоятельным крохотным государством -
единственным в своём роде.
И, разумеется, Игла. Она по-прежнему видна отовсюду - где бы ни
находился зритель. Помощь заблудившемуся и вечное напоминание о том, что не
только на разрушения способен разум.
...Плот заскрежетал, садясь на мель, и Науэр проснулся.
* * *
Черепаха неторопливо пересекла тропу, со всей доступной ей скоростью
устремляясь к пышным пастбищам на той стороне. Сам Унэн и за большую награду
не взялся бы жевать едкие листья одуванчика, но у каждого свой вкус. Монах
остановился, пропуская важную рептилию размером чуть больше ладони, и
некоторое время изучал её украшенную тусклым узором спину.
Похоже или нет? Во всяком случае, черепахи здесь тоже водятся.
- Если не ошибаюсь, - начал Унэн, сам не зная, отчего он это говорит, -
черепахи здесь - также священные животные.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг