"И красота ее бесовская. Сатана, чтобы такие души неокрепшие, как у
тебя, смущать, наделяет ею своих слуг". И в город на учебу когда его
провожала, была сильно довольна. Знала, что Анфиса следом никак не может
поехать. Потому как что ни говори, а родители Анфисы действительно были
люди странные. Одна из их странностей заключалась в том, что запрещали они
Анфисе вообще куда-либо из деревни уезжать. Когда Анфиса узнала, что
Тимофей уезжает, с ней случилась истерика. Она билась у него на руках и
сквозь приступы рыданий умоляла не уезжать. На вопросы Тимофея, что тут
страшного, ведь он вернется, ничего вразумительного ответить не могла и
лишь твердила, будто чувствует, с ней должно случиться что-то страшное. Ее
слезы могли растопить самое ледяное сердце, но Тимофей понимал, что гнев
матери будет страшен, и учиться все же поехал. Он написал ей много писем,
но ответа так и не получил. В конце концов отчаялся и больше не писал.
Разве мог он узнать, что все письма прямиком попадали в руки его матери.
Почтальон сам нес их ей, а она, не скупясь, выставляла ему поллитра.
Семь лет неизвестности, и вот она на пороге его дома.
- Ты? Входи! - он посторонился, пропустив ее внутрь.
Забежав, она скинула промокшие насквозь босоножки и тряхнула
изумительной гривой волос. Тимофея окатило водяными брызгами и еще
какими-то крошками.
Придержав ее за талию, он взял густую прядь ее волос и пропустил сквозь
пальцы. В ладони у него остались комочки земли. Не дав ему и рта раскрыть,
она весело защебетала:
- Дорожки из-за дождя такие скользкие. Упала поскользнувшись, вся
голова в земле. Так торопилась, как узнала, что ты здесь.
- Но как ты узнала?
- Пусть это останется моей маленькой тайной, - она прижалась к нему
всем телом, и у него пропала всякая охота спрашивать. Он задвинул засов, и
они, поднявшись по лестнице, прошли в его комнату.
- Сейчас я свечу зажгу, - он принялся шарить по столу в поисках спичек.
- Не надо! - воскликнула она. Потом уже спокойнее добавила: - Зачем?
Разве нам плохо так?
Гроза закончилась. Мерцающий лунный свет пробился между туч и залил всю
комнату. Анфиса опустилась на кровать и потянула его к себе. Ее глаза в
лунном свете блеснули холодным синим огнем. Накопившаяся за день усталость
взяла свое. После бурных любовных ласк Тимофей уснул.
Разбудило его какое-то неприятное ощущение. Он открыл глаза. Анфиса
сидела рядом и смотрела на него каким-то остановившимся взглядом.
- Ты чего? - он сел.
- Да так, задумалась. Мне пора. Проводи меня.
Одеваясь, он спросил:
- Почему ты мне не писала?
Она задумчиво посмотрела на него и медленно, подбирая слова, ответила:
- Понимаешь, я же сейчас не в деревне живу. Я... в другом месте живу. -
Она усмехнулась. - Ну, а адрес твой при переезде затерялся.
Они вышли из дома.
- Ну, а где ты теперь живешь?
- Проводишь - увидишь.
Свернув на тропу, они пошли лесом. Занятый разговором Тимофей не
обращал внимания на дорогу, как вдруг отвлекся и понял, что тропа та
самая, по которой он пришел от нечистого кладбища. Это его неприятно
удивило.
- Мы что, через нечистое кладбище пойдем?
- Да.
- А обойти его как-нибудь нельзя?
- Зачем? Ведь так короче.
Тимофей не настаивал. Он не хотел показывать свою слабость. Тропа
сузилась, рядом идти уже было невозможно, и Анфиса, приотстав, пошла
сзади. Деревья расступились, и они вышли на кладбище. Идя между могил,
Тимофей не оглядывался и не видел, что творилось с Анфисой. С каждым шагом
ее кожа синела, а посинев до черноты, начала покрываться трещинами и
съеживаться. Превращаясь в когти, стали быстро расти ногти. Стараясь не
смотреть по сторонам, Тимофей быстро шел, желая как можно скорее миновать
кладбище, как вдруг сзади раздалось:
- Стой!
- В чем дело, Анфиса?
- Мы пришли.
Они стояли около разрытой могилы.
- То есть как пришли? - Тимофей не мог оторвать взгляд от могилы.
- Я здесь живу.
- У меня нет настроения шутить, Анфи.., - слова застряли у него в
горле, когда он обернулся.
Вместо красавицы Анфисы перед ним стоял оживший труп, ведьма.
- Заходи же. Для тебя там есть место.
- Анфиса!?
- Бывшая Анфиса. Теперь я Лилит!!! [Лилит - первая жена Адама, один из
самых страшных бесов преисподни] - Она дико расхохоталась. Скованный
ужасом, обомлев, он почувствовал, что парализован.
- Заходи же, ну!
Как в замедленной съемке он увидел тянущуюся к нему когтистую лапу. Он
прыгнул в сторону и понесся к деревне.
Куда бежать он выбрал как-то подсознательно, сознание было заполнено
ужасом и места для мыслей там просто не осталось. Не разбирая дороги, он
несся по кладбищу, прыгая через могилы. Казалось, все кладбище наполнилось
визгом и воем. Анфиса, настигая его, неслась сзади. Страх не позволял ему
оглядываться. Дыхание слышалось все ближе и ближе. Он понял, что обречен.
До тропы оставались считанные метры, но и дыхание ведьмы уже холодило
спину Тимофея. От тропы его отделяла только одна могила, как вдруг он
увидел, что земля на ней забурлила и из нее начала высовываться рука.
Зажмурив глаза и дико крича, он прыгнул.
Перелетев через могилу, он, пересилив страх, оглянулся.
Анфиса бесновалась на могиле. Рука, торчащая из земли, впилась в ее
лодыжку и не давала бежать.
- Беги, Тима! - услышал Тимофей голос матери.
Он понесся по тропе, а сзади начался такой шабаш, что волосы у него на
голове зашевелились. До дома оставалось уже совсем немного. Вдруг, не
заметив в темноте сильно выступающий корень, он споткнулся и со всего
размаха рухнул на землю. В ноге что-то хрустнуло. Попробовал встать, но
нога полыхнула такой острой болью, что он чуть не потеряд сознание. Под
руку подвернулась какая-то палка. Опираясь на нее как на костыль, с
огромным трудом встал. Попробовал идти. Каждое встряхивание больной ноги
ударом отдавалось в голове. Медленно двинулся к дому. Он прошел метров
десять, как вдруг сзади, за деревьями, раздался приближающийся вой. Страх
подстегнул его. Сзади, среди деревьев уже мелькала Анфиса. Она была
страшна. С развевающейся гривой седых волос, с горящими белым огнем
глазами и сыплющимися во все стороны синими искрами, она огромными
прыжками неслась по тропе. Он уже больше не оглядывался. Отбросив костыль,
он начал прыгать на здоровой ноге. Он уже распахивал входную дверь, когда
когтистая лапа вцепилась в полу его пиджака. С неожиданной для себя силой
он рванулся. Раздался треск и, с оборванной полой, он ввалился в сени.
Захлопывая дверь, навалился на нее всем телом. Но было рано вздыхать с
облегчением. Анфиса, споткнувшись на последней ступени крыльца, рухнула с
вытянутыми в дверной проем руками. Дверь не закрывалась, защемив кисти, и
поэтому Тимофей не мог задвинуть засов. Ведьма навалилась на дверь плечом.
Упираясь в дверь изнутри, Тимофей ужаснулся, чувствуя огромную силу
старухи. Он понял, что продержится не долго. Чувствовала это и ведьма. Не
спеша, миллиметр за миллиметром, дверь поддавалась под ее натиском.
Тимофей терял уже последние силы, как вдруг рука наткнулась на спасение.
Зажав в пальцах рукоять топора, он одним взмахом отсек обе кисти Анфисы.
Дверь захлопнулась, и он задвинул засов. Теперь между ними была хоть и
иллюзорная, но преграда. Все тело у Тимофея стало ватным.
Казалось, последние силы вытекают вместе с потом. А пот лил с него в
три ручья. Организму после страшного напряжения нужна была разрядка, и он
разряжался таким пассивным способом.
Ноги подкосились, и Тимофей буквально сполз по стене, оказался сидящим
на полу. Все тело, включая внутренности, колотилось мелкой дрожью. Он
вспомнил, как шевелились скрюченные пальцы всего в нескольких сантиметрах
от его лица. Эти кисти напоминали кровососущих пауков. Воображение вкупе с
памятью услужливо подсовывало эти когтисто-хищные пальцы к самому лицу,
пихало прямо в глаза.
Казалось, он даже чует запахи, источаемые этими руками,
сладковато-приторную смесь. Смесь из запаха сырой земли и аромата гниющей,
разлагающейся плоти. Его чуть не вырвало, когда он вспомнил, что всего
несколько часов назад целовал эти руки, а эти пальцы трупа ласкали все его
тело!!!
Он тихонько смеялся, откинувшись спиной на дверь. Похоже было, что
начала "крыша ехать". Тихий смех перешел в дикий хохот. Подхватившись,
Тимофей с хохотом и криками, беснуясь, носился по сеням.
- Что, догнала, ведьма?! Ха-ха-ха!!! Жизни моей захотела?! Крови?!
Ха-ха-ха!! Ты хотела рвать меня зубами?!
Ха! Врешь, бестия!!! Это я, а не ты!!! Это я буду рвать тебя зубами!!!
- Тимофей схватил с пола отрубленную кисть ведьмы и вонзил в нее зубы.
Рев, раздавшийся за дверью, вдруг отрезвил его. Выпустив отрубленную
кисть, он прислушался. За дверью все стихло. На цыпочках Тимофей подкрался
к входной двери и прижался ухом. За дверью слышалось всхлипывание. На
крыльце кто-то рыдал нежным голосом.
- Эй! Кто это!
- Я это, Тима, Анфиса, - послышалось в ответ сквозь всхлипывания. - Что
с тобой, Тима, ты болен?
- Я?! Не заговаривай мне зубы, ведьма!!
- Ну, вот опять, - рыдания за дверью усилились.
- Да за что же ты меня ведьмой-то?
- То есть как за что??? Ты же мертвая...
- Да какая же я мертвая-а-а-а?? - Анфиса зарыдала еще пуще.
- Может, скажешь, с кладбища...
- Да с какого кладбища?? Только мы из дома вышли, родимый, как ты на
землю упал. Я к тебе, а ты без сознания лежишь. Насилу в чувство тебя
привела. А ты, как меня увидел, закричал дико и по земле кататься стал. И
тоже все "ведьма" да "ведьма"! А потом оттолкнул меня и в дом кинулся как
угорелый. Дверь захлопнул и на засов. Не сделай ничего с собой, Тима! Ты
не в себе! Открой дверь, Тимочка!
Слышишь? Я боюсь за тебя, Тима-а-а!!
Тимофей засомневался: "Неужели действительно просто приступ? Но ведь со
мной же такого не было никогда! Да, конечно же, это просто бред!"
От сердца отлегло, и он, шагнув к двери, взялся за засов.
Нога за что-то запнулась. Отодвигая левой рукой засов, он пошарил
правой в темноте под ногами. Его рука наткнулась на обрубленную кисть.
Дряблая кожа и длинные когти. Даже на ощупь было ясно, эта рука не могла
принадлежать молодой женщине. К счастью, он не успел отодвинуть засов,
вернее, отодвинул лишь до половины. Задвинув его до упора назад, он в
ярости крикнул:
- А про руки скажешь, что из анатомического театра принесла?!!
Ответом был страшной силы удар в дверь. Дверь затрещала. На голову
Тимофею посыпалась труха. Удары посыпались на дверь один за другим. Нужно
было что-то делать, так как дверь хотя и была прочной, но такого натиска
долго бы не выдержала. В промежутках между ударами нечеловеческий голос
ведьмы монотонно вещал:
- Ты все равно будешь моим. Все силы АДА помогают мне! Сама судьба
предназначила тебя мне.
Забившись в угол, Тимофей лихорадочно думал. Нужно было предпринять
что-нибудь для собственного спасения.
Не хотел он уподобиться скоту, безропотно идущему на убой. "Где, где, -
думал он, - путь к спасению? Спасению?"
Он сосредоточился. Где-то в глубине памяти мелькнули слова матери о
том, что его может спасти. Он напрягся и вдруг как будто снова услышал всю
фразу, сказанную матерью:
- "Помни! Лишь символы веры тебя спасут!"
"Что, что она имела в виду?" - думал он, а ноги уже сами несли его в ее
комнату. Припадая на больную ногу, по скрипящим ступеням он поднялся
наверх. Уже переступая порог комнаты, на. мгновенье приостановился. Он
услышал, как со страшным грохотом рухнула в сенях выбитая входная дверь.
В его распоряжении оставались считанные даже не минуты, а секунды.
Ликующий, на одной высокой ноте, вой приближался. Опасность не бьша видна,
а была лишь слышна, и это было во сто крат страшнее. Воображение, мешая
думать, дорисовывало все остальное в самых мрачных красках. Тимофей
лихорадочно обвел комнату взглядом. Что имела в виду мать? И тут до него
дошло. Шагнув к стене, он снял икону Божьей Матери. Вой приближался. Ждать
в неподвижности было невыносимо. Страх растянул время до бесконечности.
И, заставив сознание отступить на задний план, все существо Тимофея
заполонил инстинкт. Тот инстинкт отчаянного безрассудства, который
заставляет загнанную в угол крысу бросаться на преследователя, и этот
инстинкт толкнул Тимофея вперед, навстречу вою. Навстречу тому
душераздирающему вою, который еще несколько минут назад гнал его прочь,
как страшный таежный пожар гонит прочь все живое.
Держа перед собой икону, несвязно шепча перекосившимися губами молитву,
он двигался к тому, что было для него страшнее самой смерти. Их разделял
лишь коридор. Он уже видел в темноте у лестницы ужасную, беснующуюся
фигуру, хищно тянущую к нему культи изувеченных рук. С оскаленных то ли
зубов, то ли клыков, как сама смерть, падали хлопья пены. Икона с
расстояния в несколько шагов обжигающе подействовала на ведьму. Анфиса вся
затряслась. Тимофей был рядом, но она не могла к нему приблизиться.
Стоило ей подойти ближе, как сила покидала ее. Воспрянувший духом
Тимофей понял это и наступал, гнал ее из дома прочь. Внезапно ведьма
словно почувствовала что-то неведомое Тимофею, но очевидно имеющее важное
значение для нее, развернулась и бросилась прочь. Время Власти Сатаны
прошло, наступал день. До рассвета Тимофей просидел в комнате матери;
забившись в угол и прижав к себе икону обеими руками, он глядел в одну
точку, находясь в состоянии какого-то оцепенения. Его состояние было
близко к обмороку.
Солнце, нежно коснувшись лица первыми лучами, разбудило его. Свет
наступившего дня привел его в чувство, став стеной между ним и ночными
страхами. Он поднялся, размял затекшие ноги и, положив икону на стол,
распахнул окно. Утро ворвалось в комнату свежим ветром, озорно
пробежавшимся по волосам. Деловито пролетевшие мимо пичуги вызвали у
Тимофея улыбку. Лес жил суетливой утренней жизнью. Весело гомонили птицы в
кронах деревьев, а те в свою очередь стряхивали с хвои и листвы капли
прошедшего за ночь дождя. Капли собирались в лужицы и, обласканные
солнечными лучами, взмывали вверх, насыщая воздух влагой. Веселье леса
подняло Тимофею настроение.
Решив посмотреть, что же творится внизу, он спустился в сени. Он
примерно знал, что там увидит, и не очень удивился. Петли у двери были
довольно крепкие, и поэтому сорвана она была вместе с косяком, оказавшимся
не таким надежным. Следовало заняться серьезным ремонтом, так как все
могло повториться в следующую ночь. Когда приедет отец, неизвестно. Хорошо
бы, конечно, если бы сегодня, но ведь дела могут и задержать. Тимофей
вооружился найденным в сарае инструментом и, разложив вокруг себя взятые
из сарая доски, занялся косяком. Уже давно за полдень перевалило, а он все
возился с дверью. В конце концов он укрепил ее так основательно, что,
пожалуй, даже тараном было бы непросто ее выломать. В этом был резон, так
как сила у Анфисы была огромная. Умывшись у колодца, Тимофей поднялся в
дом. Поработав на свежем воздухе, он вдруг вспомнил, что еще не
позавтракал. Он никогда на аппетит не жаловался и поэтому решил наверстать
упущенное, благо деревенская пища заткнет за пояс городскую, и Тимофей
отдал ей должное. После обеда, не зная чем заняться, он бесцельно бродил
по дому. Зашел в комнату отца. На столе лежала недочитанная отцом книга.
Это был довольно толстый фолиант и, должно быть, довольно старый, судя по
переплету из свиной кожи и по страницам, пожелтевшим от времени. Тимофей
наобум открыл книгу примерно на середине.
Это была старая рукопись, тут и там мелькал "ъ". Взгляд Тимофея сразу
ухватил фразу, которая его заинтересовала:
"Силы Зла в этом мире подразделяются на несколько видов". Тимофей
уселся поудобнее и начал читать.
"Силы Зла в этом мире подразделяются на несколько видов. Причем,
носители зла бывают как живые, так и мертвые. Мертвые подразделяются на
два вида: чисто "мертвецы"
и "зомби"..." Читал Тимофей довольно долго, но большая часть времени
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг