Алексей Язычьян
АГРЕССИЯ АДА
Повесть ужасов
- Спасибо!
Взяв свои немудреные пожитки, Тимофей соскочил с телеги.
- Счастливо добраться!
Возница дернул вожжи, и возок, оставляя Тимофея позади, не спеша
покатился среди деревьев по лесной дороге.
Возница всю дорогу что-то рассказывал и остался очень доволен своим
случайным попутчиком - тот молча и очень внимательно слушал его. Тимофей
же, всю дорогу думавший о своем, был благодарен вознице за то, что
разговор остался монологом. Ему не хотелось ни о чем говорить. Он хотел
вбирать в себя свежие песнью запахи, впитывать в себя переливчатое веселие
птичьих голосов, окунуться в шорох листвы на деревьях. Семь лет он не имел
всего этого. Разве могут сравниться московские парки с превозданной,
родной ему, выросшему в глухой уральской деревушке, природой.
Шагая заросшей травой лесной дорогой, он вспоминал события семилетней
давности. Да, целых семь лет прошло с тех пор, как он уехал из родной
деревни в Москву поступать в институт.
Родители Тимофея были трудолюбивыми людьми. Мать его - потомственная
крестьянка, как все деревенские женщины, держала домашнее хозяйство в
идеальном состоянии. Отец был ветеринарным врачом. В этой глухомани он был
единственным на обширный район и большую часть времени проводил в'
разъездах. Поэтому и дом, и воспитание сына были .полностью в руках
матери. Испытав все горести деревенской жизни, оба родителя спали и видели
в снах сына городским "ученым" человеком.
Будучи женщиной набожной, мать и сына пыталась пристрастить к Библии,
но он рос мальчишкой любознательным и своенравным. Его больше привлекали
мирские познавательные книжки. Библию он прочиталеще маленьким, как
сказку, но, пойдя -в школу, поставил мать перед выбором: или учеба, или
религия. Ни уговоры, ни порка не помогли. Так велико было желание
родителей видеть ребенка образованным, что мать настаивать перестала.
Инцидент был исчерпан, и суждено было Тимофею рас^и безбож
С детства Тимофей выделялся среди сверстников. Будучи не по годам
серьезным и сообразительным, он по прав)* был вожаком и верховодил не
только одногодками, но и теми, кто был его старше.
Родители нарадоваться на него не могли, учеба в школе давалась ему
играючи. С первого класса он был круглым отличником. Учителя неизменно его
хвалили и говорили, что он далеко пойдет. И он пошел. В их деревне была
только школа-трехлетка. Закончив ее, Тима стал бегать в соседнюю деревню,
там была восьмилетка. Каждый день пять километров туда, пять обратно.
Нелегко давалось ему знание. А потом уезжал в город, к двоюродной тетке,
чтобы закончить десятилетку. Потом Москва, институт. Городская жизнь
закрутила, одурманила. Писал домой все реже и реже. Через три года пришло
известие: умерла мать. И ведь даже на похороны не поехал. Нашлось так
много причин, чтобы не ехать. Теперь он понимал, что тогда ему просто не
хотелось ехать. Он не хотел снова видеть деревшо, оа брезговал ею. Прошло
семь лет, и вот теперь сн соорзлся приехать сюда.
Начало вечереть. Хотя небо еще было светло, но солнце уже скрылось за
деревьями. Большого желания ночью, в потемках брести по лесуу спотыкаясь о
корни, у Тимофея не было. Решив срезать путь, он свернул на тропинку.
Темнеет в это время года быстро. Прошло минут сорок, и вокруг уже не бьшо
видно ни зги. Продираясь сквозь заросли кустарника, Тимофей вдруг понял,
что идет он нетронутым лесом.
Тропа осталась где-то далеко сбоку или сзади. Не столько испуганный,
сколько удивленный, он остановился. Приблизительное свое .местонахождение
он знал, и ему, выросшему в тайге, не стоило бы большого труда выбраться к
деревне, но перспектива брести по лесу лишний час не слишком радовала.
Перебрав в уме слова, уместные в данной ситуации, он решил не терять зря
времени. Небо, как назло, затянуло облаками так, что ориентировка по
звездам исключалась.
Страшного ничего в этом не бьшо. В запасе у Тимофея бьшо еще минимум
три способа определить стороны света. Он остановился на деревьях. Ощупав
стволы нескольких, по мху он нашел север. Прикинув направление, в котором
могла находиться деревня, быстрее зашагал вперед. Изредка сверяя
направление, он быстро продвигался, как вдруг заметил, что деревья редеют.
Он не придал этому значения и понял свою ошибку лишь когда под ногами
зачавкало. Болото! Синий, мерзко ощутимый туман поднимался над водой. Идти
приходилось на ощупь. Вдруг вдали, где-то за стеной тумана, Тимофею
послышался собачий лай. Решив, что собаки лают в деревне, он побрел в том
направлении. Лай слышался все ближе и ближе, и вдруг пропал. Тимофей
остановился.
Ничего не понимая, он сделал шаг, и вдруг ухнул по пояс. Выбираясь из
липкой, втягивающей в себя грязи, Тимофей услышал неподалеку от себя
разговор. Судя по всему, разговаривали двое. Слов слышно не было, вернее,
их было не разобрать, но голоса прослушивались четко. Разговаривали
ребенок и мужчина с мощным басом. Зацепившись за кочку, Тимофей крикнул и
прислушался. Послышался детский смех, и все смолкло. В полной тишине,
выбравшись из грязи, Тимофей сидел на кочке. Вокруг творилась какаято
чертовщина, и ему это не нравилось. Поднявшись, он потащился дальше. Уже
отчаявшись выбраться из этого болота, совершенно неожиданно он вдруг вышел
на сухое место. Голова начала болеть. Пробираясь меж сухих чахлых сосенок,
он никак не мог понять, куда его занесло. Вдруг он наткнулся на тропу.
Тропа была хорошо натоптана и, преисполнившись самых радужных надежд,
Тимофей пошел по ней. Тропа довольно уверенно петляла среди деревьев. Лес
по бокам становился все гуще и мрачнее благодаря мохнатым елям.
Изогнувшись, тропа вывела на открытое место, и Тимофей увидел могилы. Это
было кладбище. У .них в деревне это кладбище называли "Нечистым".
Как-то, будучи еще ребенком, Тимофей заинтересовался названием родной
деревни- "Нечистая". Обидно было, когда ребята из других деревень
дразнились: "Нечистый, нечистый". Он спросил у матери о названии. История,
рассказанная матерью, запомнилась ему надолго, как страшная сказка.
Давно это было. По Руси шел мор. Вымирали целые деревни. Чума собирала
свою черную жатву. Не умели тогда лечить этот Бич Божий. Спасение было
одно, пока здоров, бежать, бежать от жилья, от людей, и как можно дальше.
Умные люди так и делали: бежали в одном рубище, бросая дом, скотину,
скарб, зачастую даже одежду.
Оставляли все из суеверного ужаса перед чумой, чтобы не смогла она
увязаться следом, спрятавшись в какую-нибудь вещь. А куда еще бежать
русскому человеку, как не в Сибирь? Вот и убежали они в глухую тайгу,
создавая там таежные поселения. Оказались таким манером в тайге две семьи.
Кое-как отстроили близ дороги хутор. А надо сказать, попали они в
Сибирь в самую середку зимы. Без запасов пищи, без теплой одежды были они
обречены на верную смерть.
Первое время пробовали есть древесную кору, пить отвар из еловой хвои.
Но прекрасно понимали, что долго так не протянут.
И когда были они доведены голодом до полубезумного состояния, в ночной
час Б дверь постучали. У порога стоял огромного роста мужчина. Почти все
лицо скрывала густая черная борода, и только маленькие глазки хищно
поблескивали. Его пустили, предупредив, что не смогут накормить.
Скинув с плеча большой тяжелый мешок, он вошел в горницу. Взгляды всех
как магнитом приковало к мешку. Постоялец исчез утром так же внезапно, как
и появился. Он забыл мешок. Изголодавшиеся люди, в надежде найти
что-нибудь из пищи, заглянули в него. В мешке лежало расчлененное тело
человека. Через некоторое время все окрестные поселения почувствовали
серьезную угрозу. Стали пропадать люди. А по дороге, возле которой хутор
этот стоял, и вовсе люди ездить перестали. Правильно говорит мудрость:
"Один раз попробовавший человечины, другую пищу после этого ест с
отвращением".
Несколько лет не могли узнать, куда исчезают люди.
Лишь случай помог это узнать. Два охотника поздно ночью вышли к хутору.
Чтобы не будить хозяев, решили переночевать в хлеву. Проходя через двор, в
потемках не заметили погребка. Подгнившие доски проломились под ними, и
они рухнули в темноту. Когда один из них запалил трут и подземелье
осветилось, волосы у них на головах стали дыбом.
Весь погреб был забит человеческим мясом и бочками с кровью.
Когда толпа разъяренных жителей из соседних деревень прибыла на хутор,
было поздно. Не месть человеческая покарала людоедов, а Бич Божий. Чума
все-таки достала их в Сибири. Мстителям оставалось только сжечь сам хутор.
А место это с тех пор называется "Нечистым". Ну а деревня образовалась
значительно позднее и название получила от места, на котором встала.
Считалось, что этим местом владеет Сатана. Было поверье, что с тем, кто
побывает на нечистом кладбище, случится несчастье. А в того, кто на
кладбище заснет, вселится демон.
Стоило ли говорить, что ощущения Тимофея были не из самых приятных,
когда он понял, куда его нелегкая занесла.
Ну, да благо хоть дорогу отсюда до деревни он хорошо знал.
Быстро обогнув неприятное место, Тимофей нашел нужную тропу и скорым
шагом двинулся в деревню.
Деревня встретила его сумеречной тишиной. Да и не удивительно, ведь в
их глухомань даже электричества не провели. Так и течет жизнь, как,
наверное, сто лет назад.
Чуть стемнело, все, экономя керосин в лампах, ложатся спать.
Дом Тимофея стоял чуть в стороне от основной массы строений. Дом был
большой, добротный. Прадед Тимофея строил его, как говорится, на века. Еще
из леса Тимофей заметил в окне второго этажа тлеющий свет керосинки.
Поднявшись по крыльцу, от толкнул дверь в темные сени и сразу окунулся в
родной, знакомый до боли запах детства. Поднялся по лестнице и, стараясь
не скрипеть половицами, подошел к комнате отца. Дверь была полуоткрыта.
Отец сидел сгорбившись за столом и, подперев голову ладонью, в тусклом
свете лампы читал книгу.
Что рассказать про встречу? Слез умиления не было. Конечно, оба были
рады встрече, но, закаленные Сибирью, скупы в проявлении чувств. Сели за
стол, выпили. Отец был немногословен и больше спрашивал. Его интересовало
все про жизнь Тимофея в городе. Так что говорил в основном сын. И только
Тимофей хотел сам задать вопрос, расспросить, наконец, про деревенские
события семи лет, как вдруг снизу раздался стук в дверь. Отец ушел вниз.
Быстро вернувшись, расстроенно сообщил, что должен уехать. В соседней
деревне падеж скота, сдохло уже три коровы. Собрав немудреные
принадлежности своего ветеринарного ремесла, накинул дождевик и двинулся к
выходу. Тимофей провожал его до дверей. Уже в дверях, прощаясь, отец
сказал:
- Ты в нехорошее время приехал, Тима. Время Черной Луны. Всякая нечисть
из земли вылазит. Ты не улыбайся, может я и слишком суеверным стал, ну, да
здесь поживешь, еще не таким станешь. В общем, по ночам лучше из дому не
выходи.
- Ладно, ты лучше скажи, когда вернешься?
- Ну, как получится. Постараюсь, конечно, поскорее.
Заперев входную дверь, Тимофей поднялся наверх. В комнате отца ему явно
делать было нечего. Усталость, накопившаяся за день, вдруг со страшной
силой навалилась на него. Глаза слипались. Решив, что нужно ложиться
спать, он, взяв со стола лампу, прошел в свою комнату. Уже расстелив
постель, он застыл в нерешительности. Ему вдруг очень захотелось
взглянутькомнатуматери. Переборов сонливость, он взял лампу и вышел в
коридор. Ему вдруг стало жутко одному в этом когда-то родном, а теперь
чужом, большом и пустом доме. Быстро пройдя коридор, он вошел в комнату
матери и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной. Сердце бешено
стучало. Это подействовало на него очень угнетающе, ведь никогда раньше он
темноты не боялся.
Обстановка в комнате подействовала на Тимофея успокаивающе. Здесь все
было по-старому. На столике у изголовья кровати как обычно лежала Библия,
на стене висело распятие, а в углу образ Богоматери, только вот лампа под
ним не горела. Пламя в лампе лихорадочно дернулось и погасло. Исчиркав
несколько спичек, Тимофей понял, что кончился керосин. Подойдя к окну, он
остановился. Звезд не было видно. Тучи затянули все небо, надвигалась
гроза.
Подступившие к самому окну сосны трепетали кронами.
Было душно, и Тимофей открыл форточку. Вслушиваясь в звуки ночного
леса, он прилег на кровать. Мыслей не было.
В голове была полная пустота и покой. Шорох в коридоре встряхнул его и
заставил напрячься. У него мороз пробежал по коже, когда он услышал тихие
шаги. Ужас вызывала мысль о том, что он сам запер дверь на засов, а окна
первого этажа были забраны ставнями. Шаги приблизились и замерли за
дверью. Замерев, Тимофей даже дыханье задержал.
Дверь медленно распахнулась, и возникшая на пороге фигура двинулась к
кровати. В темноте были видны лишь очертания, и остановившимся взглядом он
следил за приближением силуэта. Когда их разделял лишь метр, Тимофей понял
кто это.
- Мама!
Мать беззвучно присела на кровать в изголовье. Обдав холодом, ее рука
скользнула по его лицу.
- Вот и ты вернулся в родной дом. Четыре года я тебя жду.
- Ждешь? Но ты же четыре года мертва!
- Тело душу не отпускает.
- Но почему?
- Зарыта я на нечистом кладбище. Проклято мое тело, и не может душа от
него уйти. Помоги мне!!!
- Чем?
- Выкопай останки и сожги. А потом уезжай, уезжай, или погибель свою
найдешь.
- Почему?
- Тебя ищет Зло! Беги, пока оно не нашло тебя.
Внизу раздался стук во входную дверь.
- Поздно! Помни! Лишь символы веры тебя спасут!
Мать встала.
- Мама! - Тимофей рванулся за ней и, падая с кровати, проснулся. Капли
дождя стекали по стеклу. За окном бушевал ливень. Порывы ветра колотили
форточкой. "Какой!
странный сон", - подумал Тимофей.
Во входную дверь снова постучали. Тимофей встал и закрыл форточку. Взял
было лампу, но вспомнил, что в ней нет керосина. Под столиком в коробке
обычно лежали свечи.
Запустив туда руку, к великому своему удовольствию, действительно их
там обнаружил. При старом укладе их семьи каждой вещи в доме полагалось
свое место, и поэтому, даже спустя семь лет, Тимофей находил все на
прежних местах.
Он зажег свечу и спустился в темные сени. Подняв лежавший у стены
колун, подошел к двери:
- Кто?
- Открой, Тима.
Приятный женский голос не показался ему ойасным.
Сунув топор обратно к стене, он отодвинул засов и распахнул дверь.
Ворвавшийся с улицы порыв ветра затушил свечу. В темноте невозможно было
определить, кто же стоит на крыльце. Сверкнула молния, и в ее мгновенном
мертвенном свете Тимофей узнал стоявшую. Это была Анфиса.
У каждого создания под названием Человек рано или поздно начинается
сложное цветение чувств. Без сомнения, все испытывают хоть раз в жизни это
состояние души под названием любовь. Пришло это чувство и к Тимофею.
Обрушилась на него любовь, как снег на голову. Анфиса... Рядом росли,
вместе в школу ходили, и вдруг девчонка-подросток как-то внезапно
превратилась в изумительной красоты девушку. Все парни были в нее
влюблены. Каково же было счастье Тимофея, когда из всех она выбрала его.
Причем воспылала к нему такой страстью, которую могут подарить либо Бог,
либо Дьявол. Взаимная любовь. Что может быть слаще в этом мире? С
уверенностью они оба могли сказать, что те дни, которые они провели
вместе, были лучшими днями в их жизни. Лишь одно омрачало их безоблачное
счастье. Мать Тимофея возненавидела Анфису. Трудно сказать, почему.
Родители Анфисы были сектантами. В деревне никто не знал, какую веру они
исповедовали. Мать Тимофея была уверена, что молятся они Сатане. При их
упоминании плевалась и истово крестилась. Называла их антихристами.
Ненависть ее была настолько сильна, насколько может быть сильна лишь
религиозная непримиримость. Возможно, поэтому и на Анфису косо смотрела.
"Яблоко от яблони недалеко падает", - любила говорить. Когда же Тимофей
возражал, что, мол, такая красота не может творить зло, отвечала:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг