Он с неприязнью и сожалением взглянул на нее. Интересно, что бы она
сказала, узнав об Айке?
- Я подожду, пока закончится урок. - Айка выскользнула из колледжа и
полетела над городом.
Если бы не два холма, между которыми был расположен Осоко, можно было
вполне принять его за обычный земной город. Холмы были настолько огромны в
сравнении с игрушечными домишками, что казалось странным, как до сих пор
ветер не замел городок пылью и земной крошкой. "Я бы не хотела здесь жить",
- подумала Айка. Одинаковой, сигарообразной формы автомобили стального цвета
мчались по одинаковой длины улицам, по тротуарам шагали в одинаковой одежде
люди, и лишь несколько домов отличались друг от друга количеством этажей.
Ее внимание привлек народ на площади, заключенной в квадрат семиэтажных
коробок. Посреди площади помост, охраняемый с четырех сторон людьми с
автоматами. Вот ведут кого-то. Толпа заволновалась, лица жадно устремились к
помосту, на который поднялся человек со связанными руками.
Дальнейшее произошло так неожиданно, что Айка оторопела. На пленника
направили автоматы. Он сорвал с головы полосатую шапочку, бросил ее в толпу
и что-то прокричал. Глаза его вдохновенно блестели, темные, длинные волосы
развевались на ветру. Из дул автоматов вырвались языки пламени, и человек
мгновенно превратился в горстку пепла. Айка спешно перенеслась на Землю и
долго не могла прийти в себя, размышляя, свидетелем чего же она стала. Но
вспомнив, что ее ждет Юк, вернулась и нашла его дома, на подоконнике. Он
сидел посвистывая, глядя в окно на двух дворовых старушек в синих куртках и
серых брюках. За одной из них на поводке уныло плелась серая кошка.
- Наконец-то! - обрадовался Юк. - Где ты так долго пропадала?
Айка рассказала о происшествии на площади. Юк грустно выслушал ее и
объяснил, что она видела казнь человека, который осмелился писать стихи.
- Как? - не поняла она. - За что?..
- Стихи разрешено писать определенной группе людей на определенные темы,
пусть это даже не очень хорошо у них получается. Остальные призваны
заниматься полезным трудом. Но каждый раз находится смельчак, к которому
приходит вдохновение в то время, когда он должен работать на заводе или в
бухгалтерии, водить машину или строить дом. Так что, если и у меня однажды
выйдут из-под пера стихи, мне тоже не миновать этой участи, - закончил он. -
Правда, пишущих стихи детей не казнят, а помещают на исправление в
специальные учреждения.
- Но я не понимаю, чем страшны поэты?
- О, сочинители стихов - у нас их зовут стихарями - считаются самыми
опасными людьми, потому что мыслят и чувствуют нестандартно, стихийно. По
натуре это бунтовщики, а кому хочется иметь взрывателей порядка? Те стихи,
что в наших книжках, - только прославляют, но ни одно из них не разоблачает,
не восхищает и не переделывает мир в лучшую сторону,
И тут Айка допустила оплошность, о которой позже не раз сожалела. Она
стала читать Юку стихи своих любимых поэтов.
- Вот чудная, сама с собой разговаривает, - прервал ее общение с
маленьким альфантцем чей-то голос.
Она открыла глаза и увидела перед собой лицо того парня, с которым
познакомилась недавно в море. Окончательно придя в себя, легла на живот,
уткнулась в книгу. Это был роман о каких-то глупых отношениях между
стареющими супругами, которые тем только и занимались, что постоянно
изменяли друг другу. Парень отшвырнул в сторону ласты с маской и растянулся
рядом.
- Ты чего такая, а? - спросил он, вытирая ладонью мокрое лицо.
- Какая? - Она искоса взглянула на него через плечо.
- Сердитая. Невеселая.
- Веселых не там ищешь...
- Ты... - Он запнулся, кивнув на коляску, - прости. Я тогда и впрямь
подумал, что придуриваешься. В воде ты не похожа на больную.
- А я не больная, - вскрикнула она. - Просто не хожу. С самого рождения.
- Значит, и есть больная.
- Но у меня ничего не болит, - сказала она раздраженно.
Он улыбнулся.
- Вот чудачка. Это ведь не обязательно. У меня вон палец на ноге болит -
вчера о стекло в море поранил. Но это не значит, что я больной, а вот ты -
больная.
- Господи, - вскипела она, - какой ты бестактный. Он согласно кивнул:
- Возможно. Потому что я босяк. Во всяком случае, бывший.
- Как? - не поняла она. - Объясни.
- Босяк - это тот, кто ночует под открытым небом, питается чем придется.
- Понятно, - кивнула она. - Так называли когда-то хиппарей. А ты был в
армии?
- Мне еще нет восемнадцати. Через три месяца исполнится. Попрошусь на
третий медицинский фронт.
- Вряд ли у тебя спросят. Слушай, а как ты стал босяком? - Она с
откровенным любопытством рассматривала его. Черные настороженные глаза
раскосо щурились, беззастенчиво уставясь на Айку. Чуть широковатый нос.
Полные яркие губы.
- У меня родители погибли в Алма-Ате, когда мне было десять лет. Жил у
тетки, а ей не до меня, сама была молодой. На ночь выпроваживала к своей
подруге. А подрос, все надоело, познакомился с ребятами, такими же
неприкаянными, как и я, сбежал, скитался по городам. Путешествовал.
- За какие шиши?
- Вот именно. Промышлял чем придется.
- Ужас.
- Что, испугалась?
- Любопытно. Но и не совсем приятно.
- Чистоплюйка, - грубовато сказал он. - Может, мне тоже приятней
заигрывать совсем с другими девочками, а не... - Он смолк, глаза его
испуганно сверкнули.
- Что же ты, заканчивай, - усмехнулась она.
- Дура.
Он встал и уже было нагнулся за ластами, но, досадливо крякнув, опять
плюхнулся в песок.
- Я пришел сюда вовсе не за тем, чтобы ссориться с тобой, - мрачно сказал
он. - Я пришел спросить, почему ты загораешь одна, а не со своими?
- Я тебе что, мешаю?
- Отчего же, пляж не мой. Но ведь скучно.
- А мне нравится здесь. По крайней мере, тут можно думать.
- О чем же ты думаешь?
- О разном.
- Например? У меня под солнцем голова трещит, а ты думаешь.
- Скорее всего, она у тебя трещит и в тени, коль не отказался от
бродяжничества.
- Скажешь, неинтересно? Ого-го, еще как!
- Так можно и в тюрьму угодить.
- Я уже побывал в исправительном интернате.
- Ну? - Айка опешила.
- Думаешь, конченый?
- Этого никто и не говорит.
- Да, но ты так посмотрела... Я ведь давно оставил всякую дуристику. А
сюда прибыл потому, что здесь легко подработать без всяких записей в
трудкнижке.
- А что записи?
- Да не могу долго на одном месте. Так уж устроен. Должны ведь учитывать
и эту особенность человека, создавать летучие бригады: нынче здесь, завтра
там. А что ты читаешь? Небось, о любви? Я о любви не люблю.
- Тебе разве никто не нравился?
- Почему же, нравились несколько марух.
- Кто-кто?
- Ну, девчонки. Одна соседка нравилась, клевая была: ресницы - во! -
талия, что надо. Фирму только и носила. Пригласил в дискотеку, соврала, что
не танцует, сама же через минуту пошла с одним фрайером. Ну я ему и расписал
морду. Заодно влепил и ей. Потому и загудел в интернат. А ты о любви. - Он
взял в ладони песок, пропустил сквозь пальцы. Сказал протяжно: - Все это
лажа, если вдуматься. Слушай, хочешь мороженое?
- Хочу. Но нет с собой денег.
- Я мигом.
Он вскочил и исчез за кустами. Через несколько минут вернулся с двумя
порциями эскимо. Айка развернула фольгу, с удовольствием отколупнула зубами
холодную шоколадную корочку.
- А где ты взял мороженое? У тебя ведь тоже не было денег?
- А свистнул, - сказал он невозмутимо.
- Как?
- Очень просто. Тетка отвернулась, я и слямзил парочку.
Эскимо полетело в кусты.
- Дура, ну и дура, - с досадой сказал он. - Я ведь пошутил. Мне в
магазине дали, где я подрабатываю грузчиком - это рядом. Они всегда меня
угощают. - Он сердито сунул ей свою порцию.
- Правда? - недоверчиво спросила она.
- Ты теперь всегда не будешь верить мне?
- Что значит "всегда"?
- "Всегда", потому что я хочу с тобой дружить. Ты мне нравишься, - просто
сказал он. - Ты здорово плаваешь и ныряешь, совсем как мальчишка. И вообще -
ты не как все.
- Ну, разумеется, - протянула она, облизывая эскимо.
- Не потому, что не ходишь, а вообще. Я не могу это объяснить, я это
чувствую.
- И как ты представляешь нашу дружбу? - напряженно спросила она, комкая
липкую фольгу.
- Я буду приплывать сюда каждый день. И, если можно, приходить в
санаторий. Ты говори, что тебе надо, я всегда принесу все и сделаю.
- Так уж и все? - хмыкнула она. - К примеру, хочу коня. Я читала, что
некоторым спинальникам полезно заниматься верховой ездой.
- А что, можно, - сказал он. Взял ее резиновую шапочку, сбегал к морю. -
Давай сполосну руки.
- Теперь вижу, какой ты верный друг, - насмешливо сказала она, подставляя
ладони под струйку воды, и вздохнула: - Меня, наверное, уже ищут. Совсем не
хочется уходить отсюда.
- И не надо.
- Мне нравится наблюдать закат - приходят удивительные мысли.
- Расскажи?
- Когда-нибудь. Ты любишь Флеминга? Был такой поэт в семнадцатом веке.
Писал загадочно и прекрасно: "Нет, жив не я, но я в себе таю того, кто отдал
жизнь в обмен на смерть мою".
- Ты, наверное, много читаешь?
- Много. У меня это пока главный способ узнать жизнь.
- А я читаю книгу жизни. Знаешь, как интересно!
- Представляю.
- Каждый день - как новая страница.
- И больше всего ты любишь страницы приключенческие?
- Конечно. Ведь интересно, когда что-нибудь случается.
- Авантюрист. Если все будут так жить, кто же будет делать машины,
выращивать хлеб?
- А всем и не надо. Люди разные. Я вот такой. Многим нравится каждый день
ходить на работу, даже до конца отпуск не отбывают. А я так не могу. Мне бы
постоянно что-нибудь новое.
- Итак, на твоей сегодняшней странице я. Завтра будет кто-то другой.
- Будет. Но ведь и в книгах есть одни и те же герои, которые переходят с
одной страницы на другую. Давай-ка еще раз искупнемся.
Ей очень хотелось окунуться, но было неловко при нем одолевать расстояние
до воды.
- Беседуем, будто сто лет знакомы, а как зовут друг друга не
поинтересовались. Айгюль, или Айка.
- Гали.
- Гали. Ху-ли-ган. Ли-га. Га-ли. Чудно. Ты кто?
- Казах. А ты, вероятно, с другой планеты? Хочешь, отнесу в воду?
- Вот еще! - смутилась она.
- Тогда я отвернусь. - Он встал, пошел к морю, и она мысленно
поблагодарила его за то, что понял ее.
- Эй, забыл ласты и маску!
- Я хочу, как ты.
Через минуту она была в воде.
- Гали!
Он обернулся, подскочил к ней и, схватив за руку, потащил на глубину.
- Нет-нет, я сама. - Ловко изгибаясь, она поплыла рядом. Набрав в легкие
воздуха, нырнула. Гали бултыхнулся следом. Глаза его были открыты, и он
видел, как волосы Айки без купальной шапочки распустились в воде светлым
облачком. Ему уже не хватало воздуха, а она все уходила и уходила на
глубину. Он испугался, догнал ее, схватил за плечо и вытолкнул наверх.
- Ты что? - не поняла она, отбиваясь от его рук.
- Сумасшедшая! Разве можно так долго!
- По-твоему, это долго? - Она искренне удивилась и вновь скрылась под
водой.
Гали ринулся за ней. Внизу хорошо просматривалось дно, заросшее бурыми
водорослями. В их зарослях шмыгали стайки серебристых стерлядок, проплывали
важные морские петухи, шныряли бычки. Айка все еще была на глубине, когда
его пулей вынесло наверх. Он растерянно оглядывался, обшаривая глазами
волны, наконец увидел ее голову почти на территории общественного пляжа. "Ну
и ну, - подумал он. - Прямо амфибия какая-то".
- Давай к той скале, - кивнула она.
- Там очень красивые бурые водоросли и много рыбы. Но сейчас мы поплывем
назад, ты уже устала.
- Нисколечки, - соврала она.
- Нет, - категорично отрезал Гали, и ей понравился этот строгий тон.
Однако она упрямо мотнула головой:
- Поплывем!
- Туда не разрешает морской надзор. Я обычно пробираюсь на скалу почти
под водой.
- Вот и проберемся.
Он не смог оставить ее и послушно поплыл рядом.
Минули городской пляж, когда за ними увязался какой-то парень. Гали
испугался за Айку: еще начнет приставать к ней и помешает плыть. Крикнул:
- Осторожней! Она больная, парализованная.
Что-то в его голосе заставило парня поверить ему, и он уже было повернул
назад, но, услышав Айкин возглас: "Эй, догоняй!" - решил, что его обманули и
бросился следом.
Почти всю оставшуюся часть пути проплыли под водой. К скале пробрались со
стороны открытого моря. Гали помог Айке взобраться на пологий выступ, и
парень растерянно увидел, что она и впрямь не ходит.
- Я же говорил, - недовольно буркнул Гали, заметив его взгляд.
Незнакомец присел рядом.
- Марио, - представился он. - Я из Венеции. Служу в Третьей Армии
медбратом. - Давно болеешь? - спросил Айку, недвижно лежавшую на выступе.
Дальний заплыв утомил ее, и она с тревогой отмеривала глазами расстояние,
которое предстояло проплыть на обратном пути. Корпус санатория отсюда
выглядел маленьким. По пустынному пляжу кто-то бродил в белом халате.
"Найдет коляску, подумает, что утонула..."
- Болею давно, - ответила отрешенно, не глядя на парня.
Солнце быстро катилось к горизонту. Небо, вода, воздух наливались
предвечерней розовостью. Можно приплывать сюда и самой. Здесь, наверное,
хорошо мечтается. Правда, локти и колени немного исцарапала, пока взбиралась
на выступ, но что это в сравнении с тем удовольствием, какое испытываешь,
любуясь отсюда берегом, морем, солнцем. Если не оглядываться на город, можно
представить, что находишься в открытом море на корабле.
Долго, лет до восьми, она путала, где верх, где низ. И сейчас порой
смещается пространство, водная гладь кажется бездонной, бесконечной, а небо
- рукой подать, и будто не на земле, а на небесной тверди лежит ее
бездвижное тело, по-рыбьи оживающее в воде.
Раскаленное докрасна солнце медленно исчезало в волнах. "Оно полно
достоинства, так как знает, что завтра взойдет вновь", - подумала Айка,
наблюдая за тем, с какой спокойной обреченностью уходит солнце за горизонт.
- Жаль, - откровенно вздохнул Марио. - Такая красивая девчонка.
Айка зябко передернула плечами:
- Не люблю, когда меня жалеют.
- Ты когда-нибудь на катере каталась? - спросил Гали.
- Нет еще.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг