уж не передалось ли ей мое состояние? - и выхватила у нее ребенка с такой
поспешностью, что та отшатнулась.
- Малышка моя, - бормотала я, прижимая крошку к груди. - Да разве можно
тебя бросить? Бедняжка моя маленькая, и тебя коснулась вражда человеческая,
жестокость людская. Никому, слышишь, никому и никогда не отдам тебя, как бы
ты не болела. Все еще можно повернуть в лучшую сторону, мы еще поборемся.
Уж не знаю, сколько времени ходила я из угла в угол, качая девочку и
прижимая к себе так крепко, будто ее и впрямь хотят отобрать у меня. А мать
стояла в дверном проеме, сухими глазами смотрела на меня, и я видела, как с
каждой минутой старится ее лицо.
Наконец выдохнувшись, я положила уснувшую Айку на диван и легла рядом,
долго вглядываясь в девочкино лицо. Она то и дело всхлипывала во сне, будто
от горькой обиды на мои зловредные мысли. Когда же наконец ее губы
растянулись в улыбке, я успокоилась и, коснувшись подушки, провалилась в
сон.
Истина, что несчастья делают человека мудрее. В свои двадцать пять я
чувствовала себя так, будто прожила все пятьдесят. Неожиданно открылись
такие стороны жизни, о которых раньше и не подозревала. Прекрасный,
беспечный мир вдруг предстал очень несовершенным в каких-то своих главных
основах. Поговорка: "В каждой избушке свои погремушки" неожиданно обрела
смысл. Я стала перебирать знакомых и нашла, что и впрямь в каждой семье своя
неурядица или горе, почти у всех в доме - старые, немощные, больные.
Конечно, существовало много и благополучных семей. Молодые, как правило,
счастливы во все века, но есть исключения и среди них. И вот это исключение
ожидало мою дочь.
Понимаю, что такой взгляд на мир, как на нечто очень негармоничное, мой
организм приобрел как бы из чувства самосохранения - это была реакция на
ситуацию: с бедой легче жить среди неблагополучных, нежели среди тех, кто
лопается от самодовольства.
К годику, когда дети обычно начинают ходить, ноги Айки стали совсем
недвижными. Однако она как-то ухитрялась плавать в воде и под водой, и я
возила ее в бассейн, а летом - к морю. Но стоять она не могла, ножки
тряпично подламывались всякий раз, когда я пробовала поставить ее
вертикально, С отчаянием, вновь и вновь пыталась приучить дочь к стоячему
положению, но усилия были тщетны. А как могла бы я гордиться своей девочкой,
будь она здоровой! Густые светлые кудряшки обрамляли ее бледное личико с не
по-детски серьезными глазами. В три года она уже знала алфавит и пробовала
читать.
"Мама, я хочу ходить. Почему я не хожу?" - часто спрашивала она, и я
каждый раз утешала ее обещаниями, что скоро выздоровеет. Когда Айке
исполнилось пять, я пригласила, как обычно, на ее день рождения соседских
детей. Они расселись за столом по обе стороны от ее кресла. Перед каждым
стояло блюдечко с пирожным, сладкая вода, печенье, конфеты. Исподтишка я
наблюдала за детьми, и было странно видеть, как моя безножка дирижировала
ребятами. В белом платьице, с воздушным красным бантом в светлых волосах,
она держалась свободно, раскованно, и я с горечью поняла, что Айка родилась
принцессой, которой не суждено быть на балу, ее местом всегда будет
прихожая.
Ребята декламировали, пели, танцевали, и надо было видеть, как при этом
сияло лицо именинницы.
Детские голоса звучали в нашей квартире не только в дни рождений. Но тот
день мне запомнился особенно. Возбужденная, с пылающими щеками, Айка ерзала
в креслице, и я боялась, что она вывалится из него. Можешь представить, как
горько мне было смотреть на дочь, когда, взявшись за руки, дети начали
водить вокруг нее хоровод, а потом пустились в пляс. Ее глаза вспыхнули,
встрепенулось и напряглось под звуки мелодии худенькое тельце, и я поняла,
что главные беды Айки впереди, а сейчас, как любой ребенок, она вживается в
состояние других, где-то на бессознательном уровне прокручивает ту же пляску
и умеет быть довольной. Но что ждет ее в будущем?
После танцев Айка высыпала детям дюжину загадок, и всем очень понравились
сюрпризы для отгадчиков: сделанные ее руками бумажные герои "Золотого
ключика" и "Русалочки".
Когда был разлит по чашкам чай, дети вновь уселись за стол. Я беглым
взглядом окинула компанию. Айка ничем не отличалась от других, и вдруг
почудилось - сейчас она вскочит и будет, как здоровый ребенок, прыгать,
бегать, кататься по полу. Я четко увидела ее в движении и вздрогнула.
Еще до праздничного вечера мама посоветовала не включать магнитофон, мол,
девочка огорчится, что все танцуют, а она не может. Но я не послушалась.
Зачем превращать праздник в скуку? Айка должна научиться принимать чужие
радости, как свои.
Когда дети разошлись, утомленная весельем дочка вдруг схватила меня за
руку и, прижавшись щекой, полушепотом спросила: "Мама, скажи правду, я
ходить когда-нибудь буду?"
И ты знаешь, что я сказала?.. Услышав мой ответ, мать подбежала к Айке и,
обняв, стала говорить, что я пошутила. Но я стояла на своем, я говорила Айке
жестокие, но, как мне думается, правильные слова:
- Может, со временем ученые что-нибудь и придумают, однако привыкай к
мысли, что в ближайшее время этого не случится.
- Ты что, спятила? - выкрикнула мать и бросилась к девочке. - Не слушай
ее, Айгюль, она сегодня устала и говорит чушь. Ты очень скоро будешь бегать!
- Я сказала правду, - повторила я.
- Ты злая, злая, ты не мать! - Она схватила Айку на руки и унесла в
спальню.
Я тяжело опустилась на стул, вытирая кухонным полотенцем лоб.
Когда-нибудь я должна была сказать девочке правду, чтобы она как можно
раньше приспособилась к своему положению. Что толку от иллюзий? Они лишь
воспаляют воображение. Мне надо было готовить ее к трудной жизни, и сила
моей любви к ней была такова, что я хотела с младенческих лет воспитывать в
Айке умение противостоять судьбе, а не поддаваться пассивному ожиданию
иллюзорного счастья. Если врачи и впрямь поднимут ее на ноги, пусть это
будет для нее подарком. Однако сейчас она должна идти навстречу этому
самостоятельно и без ложных надежд.
Я уверена, моя девочка со временем будет счастлива, но счастье она не
найдет, а добудет. А то, что добыто своими руками, своей волей, - прочнее и
надежнее случайного.
Мама так и не поняла меня, и стоило больших усилий переубедить дочь,
когда бабушка гнула свое. А в итоге вышло неплохо: Айка научилась трезво
смотреть в будущее, хотя тайком не теряла веру в выздоровление.
Думаю, тебе будет интересно узнать несколько эпизодов из жизни моей
девочки - эта жизнь столь необычна, что привлекает внимание.
Как я уже упоминала, Айка с грудного возраста приучалась к воде. Когда ей
исполнилось два года, я стала возить ее в детский бассейн. Плавание
доставляло дочери такое удовольствие, что я не могла отказать ей в этой
малости.
Глядя на Айку в воде, я любовалась ею и никак не могла понять, каким
образом при недвижных ногах ей удается так ловко плавать. Иногда казалось,
что в воде ножки оживают, - до того плавны и гармоничны были ее движения.
Многих сотрудников бассейна удивляло и восхищало то, что Айка могла
продержаться под водой целых две минуты. С каждым годом она все дольше и
дольше задерживала дыхание, и в семь лет ей это удавалось уже до трех минут.
Со временем во многих городах открылись школы-интернаты для жертв вируса
"БД". Сдать девочку в интернат означало отдалить от себя, а я этого не
хотела. С первых дней ее рождения я была рядом и не представляла, как можно
хоть ненадолго расстаться с ней. Сердобольные соседки и приятельницы по
работе часто говорили:
- Дай себе хоть небольшой отдых. Даже в отпуск едешь с Айкой. Нельзя же
так изматываться.
Им было невдомек, что отпуск без дочери обернулся бы для меня бесцельным,
тягостным препровождением времени с постоянной мыслью о ней.
За год я накопила нужную сумму, а летом уезжала с дочкой к морю, где мы
снимали комнату. Поначалу меня раздражали сочувствующие взгляды на пляже,
когда брала девочку на руки и несла к морю.
Я просила дочку недолго задерживаться под водой - за нами следило много
глаз, и всякий раз поднималась паника, когда ее не было дольше минуты. Но
Айка очень любила нырять, доставляя тем самым немало хлопот окружающим.
Позже мы стали выбирать для отдыха немноголюдные села, где-нибудь на
отшибе, вдали от людей. Битком набитые праздными курортниками городские
пляжи навевали грустные мысли о родителях Айки, которые, возможно, сейчас
беспечно загорают или катаются на катерах. Нет, я не сетовала на судьбу за
обделенность житейскими благами - в конце-концов, сама избрала такой образ
жизни и всегда могла порвать с этим. Но как бы я потом жила?
Не сразу решилась отдать девочку в школу - она могла ведь учиться и
заочно. Мне хотелось, чтобы Айка не боялась людей, даже если они обидят ее
словом или взглядом. С детьми она ладила, и по пути в школу за ней всегда
заходили, чтобы отвезти на коляске.
Не скажу, что школьные годы были для нее беспечными. Хотя ее уважали и
любили, все равно находился сорванец, который бросал вслед ранящие реплики.
Я подозревала, что Айка сумела придумать для себя свой собственный мир.
Нет, она не уединялась от окружающих, активно участвовала в школьных делах,
ей поручали выпускать стенгазету и заниматься с отстающими. Но всякий раз,
когда кто-либо остро напоминал о том, что она не такая, как все, девочка
отгораживалась невидимой стеной. Эта стена была без шипов и колючек, однако
мало кому удавалось проникнуть сквозь нее. С другой стороны, я радовалась
тому, что дочь создавала внутреннюю защиту от ударов, но в то же время
опасалась, как бы однажды она не замкнулась в своей скорлупе.
Когда Айка перешла в шестой класс, я заметила, что ученики относятся к
ней по-разному: кто жадно ловил каждое ее слово, кто откровенно выражал свою
снисходительность и даже некоторое презрение к ее бездвижному существованию.
Находились и такие, кто терпеть ее не мог за то, что она как бы нарушала
школьную гармонию, а поскольку была остра на язычок, то, конечно, врагов
приобретала довольно легко. И все же многие ее любили - при всем своем
несчастье она не была злой. Вспоминая дни собственной болезни, я
представляла, какие ежедневные психологические перегрузки приходится ей
переносить. Хотя она и умела маскировать свое настроение, я научилась
распознавать его по едва заметным признакам: внезапно мелькнувшей в глазах
тени, мимолетной задумчивости или недетской складке у губ. Бывали часы,
когда Айка будто выпадала из реальности: могла держать в руках книгу, но
взгляд ее блуждал где-то мимо страниц. В такие минуты я не окликала ее -
казалось, сделай это, и она сорвется с какого-то невидимого карниза. Где, в
каких мирах бродило ее воображение?
К концу шестого класса ее подружки заметно повзрослели, вытянулись, и
кое-кто уже дружил с мальчиками. Однажды я увидела, как Айка внимательно
разглядывает свое отражение в створке открытого окна. Она сидела на кровати
и, одергивая маечку на уже слегка заметной груди, поворачивалась в профиль
перед оконным зеркалом. Что-то екнуло во мне, и я поспешила тихо прикрыть
дверь. Айка была неплохо сложена, не составляло труда представить ее на
ногах.
А знаешь, что испытывает мать больного ребенка, глядя на здоровых его
сверстников? Я прошла и сквозь это. Когда же умерла моя мама - Айке
исполнилось четырнадцать, - ко мне стал свататься один отставник, но я дала
себе слово, что посвящу жизнь дочери...
Ошибаются те, кто считает, что к несчастью привыкают. Я шила Айке
выпускное платье и горько думала о том, как бы сложилось все по-иному, будь
Айка здоровой.
В зале ее посадили в первом ряду, с краю, чтобы удобней было вручить
аттестат зрелости. На ней было скромное платье из голубого шелка, которое
очень шло к ее светлым волосам. Скажу без преувеличения, она была одной из
красивейших выпускниц, и это обстоятельство еще сильнее подчеркивало
драматизм ее положения.
Я тайком наблюдала за ней. Мне казалось, что она слегка растеряна от
обилия людей, музыки. И все-таки праздник отражался в ее глазах не сумрачной
тенью, а, если можно так сказать, грустным весельем. Она искренне любовалась
одноклассниками, и лицо ее пылало так, как если бы она тоже танцевала с
этими разнаряженными девочками и мальчиками. Неожиданно к Айке подошел
парень лет двадцати, из гостей, и пригласил на танец. Я уловила, как
напряглось ее лицо, дрогнули губы и на шее выступили розовые пятна. К парню
подбежал одноклассник Айки, схватил его за руку и оттащил в сторону. Однако
поздно - вечер был испорчен.
Айка собиралась поступать на исторический факультет и сожалела, что нет
футурологического: она мечтала научиться видеть сквозь годы. Но узнав, что в
Интернополе разработана новая методика лечения последствий "БД", мы пока
думали только об этом.
Через несколько дней лечащий врач Айки, пожилая, вечно сонная женщина с
голубиными глазами, сообщила, что пришел ответ на запрос о родителях
девочки.
Я смутилась. "По-моему, - сказала я, - такой ответ давно получен".
- Нам нужно было кое-что уточнить, и вот что выяснилось.
Врач с каким-то нездоровым интересом взглянула на меня, отчего стало не
по себе.
- Я нарушаю юридическую тайну, но хочу сказать нечто для вас любопытное.
Дело в том, что Айка - дочь известного врача по "БД". Так что теперь у нее
есть возможность находиться непосредственно под его наблюдением и не
где-нибудь, а в центре изучения последствии вируса, в Интернополе.
- Но, может, я не захочу этого, - почему-то возразила я.
- Захотите. Это же дочь самого крупного в этой области специалиста.
И знаешь, чью фамилию я услышала?
Теперь, мой дорогой, ты понял, зачем я так подробно рассказала тебе эту
историю?
Часть 2
Смятенья тела и души
Юноша помог им удобней устроиться на высоком, как в старинном кабриолете,
сиденье и закрутил педалями.
- Пожалуйста, не так быстро, - попросила Ирма.
Подобная просьба была ему не внове: он часто показывал город тем, кто не
в состоянии пройтись по нему собственными ногами.
- Как рикша, - шепнула Айка на ухо матери. - А может, и впрямь из Индии?
- Возможно.
На душе у Ирмы было скверно. Долго ли Айке быть в санатории? Встреча с
Буковым не принесла утешения, наоборот, только растравила забытое. Хотя то,
что дочь будет лечиться под присмотром отца, чуть успокаивало. Ирма так и не
поняла, о какой тетради говорил Буков, откуда узнал об их приезде, о том,
что Айка - его дочь?
Похоже, город нравился девочке - вон как хлопает ресницами и крутит
головой. Об Интернополе Айка знала до сих пор лишь по газетам, радио и
телепередачам. Его построили за фантастически короткий срок - пять лет! -
четырнадцать интернациональных бригад. Международный Фронт Врачей сражался
здесь с жестоким недугом, объединив людей разных наций, и это придавало
городу особый смысл. Каждая улица имела свое лицо и название: Итальянская,
Австралийская, Польская, Индийская, Японская... Журналисты, описывая
Интернополь, обычно поражались, как при таком смешении национальных стилей
удалось избежать эклектики. Легкие строения из розового актунита, летом
охлаждающего здания от южного солнца, а зимой утепляющего их, перемежались
домами из местного ракушечника. Отдельные районы Интернополя в миниатюре
повторяли кварталы разных уголков мира, но в целом город представлял
слаженный ансамбль, гармонично, естественно соединяющий разнообразие
архитектурных форм.
Был соблазн построить огромный полис-дом с эскалаторными коммуникациями,
искусственным климатом ярусных улиц. Но потом спохватились, вспомнив о таких
врачах, как солнце, море и воздух.
Город был разделен на три зоны: лечебную, жилую и
культурно-производственную. Лечебная зона раскинулась вдоль побережья
корпусами научно-исследовательских институтов, санаториев, пансионатов. В
жилой зоне в основном располагался персонал Международного Фронта Врачей. В
культурно- производственной находились реабилитационный и электронно-
вычислительный центры, где спинальные больные не только лечились, но и в
меру сил занимались спортом, работали. В этой же зоне располагалась
юношеская обсерватория и редакция газеты на эсперанто "Урбо де Суно" ("Город
Солнца").
Окружная автотрасса очищала город от машин. Велоколяски, бесшумные
авиатакси и на некоторых участках движущиеся тротуары составляли основной
транспорт. И всюду обилие зелени: клумбы с розами и тюльпанами, каштановые и
софоровые аллеи, кактусовые островки и газоны с диковинными растениями,
привезенными издалека. Здания не выше четырнадцати этажей искусно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг