входил этот.
- Доспехи Ур-Шанаби признали тебя. - Дракон легко наклоняется к ней с
крепостной стены, и его исполинская голова оказывается на одном уровне с
землей. Крошечная фигурка богини выглядит игрушечной, словно только что
добытой из шкатулки, принадлежащей трем монахам.
Разговор происходит неслышно для остальных. Древний зверь не владеет
человеческой речью, да и рев его свалил бы с ног любого собеседника. По
этой причине со времен возникновения человека драконы научились напрямую
передавать свои мысли. Для богов они не стали делать исключения, а боги и
не протестовали.
- Я счастлив, что ты стала нашей - по крови.
Аджахак рассматривает Каэтану внимательно, затем спрашивает:
- Ты убила мантикору?
- Да, убила. И кажется, случайно. Во всяком случае, я бы не решилась
повторить этот бой, - откровенно признается Богиня Истины. Она считает,
что грешно лукавить с одним из самых мудрых существ Арнемвенда.
- Ты помнишь, как это произошло? - настаивает дракон.
Кажется, его интересует что-то вполне конкретное, но она не знает,
что именно, а описывать схватку в подробностях... Подробностей-то никаких
и не было. Гораздо больше Каэ хотела бы обсудить то, что произошло уже
после смерти мантикоры, но она честно пытается ответить на поставленный
вопрос.
- Мантикора боится дракона - я столько раз слышала это до сражения,
да еще и доспехи попались таким чудесным образом... в общем, мне
показалось на какой-то миг, что я стала драконом. Прости, Аджахак, эту
дерзость - я понимаю, что так не может быть на самом деле. Тем более что
магия надо мной невластна... Просто почудилось. Главное, что это помогло
по-настоящему.
- Кто знает, что может, а чего не может быть. - Ящер лукаво
сощуривает громадный изумрудный глаз. - Ты готова?
- К чему я должна быть готова? - подозрительно спрашивает Каэ.
Внутренне она уже собралась опротестовывать решение о принятии ее в
сплоченные ряды драконов.
- Я отвезу тебя на Джемар, - говорит Аджахак.
Каэ поклялась бы, что глаза зверя искрятся невероятным весельем -
скорее всего свою последнюю мысль ей от него утаить не удалось.
- Мне сказали монахи, что у меня появится помощник, - старается она
перевести разговор в нужное русло. - Если это ты и есть, то я просто
счастлива. Скажи, неужели ты для этого прилетел с Демавенда?
- Не только, - тихо отвечает дракон. - Братья решили, что детям
Ажи-Дахака уже пора принимать участие в происходящем. Мир клонится к
закату. А так хочется еще погреться на солнце.
- Справедливо.
Кахатанна оглядывается. Ее спутники, многочисленные войска и армия
подданных мнутся невдалеке, не решаясь перебивать двух беседующих, изнывая
на солнцепеке от жары, а еще больше - от любопытства. Бессмертные
деликатно маячат в стороне, чтобы не смущать публику своим присутствием.
Татхагатха и верховный жрец выглядят серьезными и встревоженными...
Черный бык Малана-Тенгри тоскует, ибо настал час кормежки, - он
укоризненно смотрит на Каэ и шумно вздыхает. Даже у стены слышно.
- Понимаю, - молвит Аджахак. - Ступай к ним, отдыхай. Я встретил тебя
и рад этому. Но помни, времени у нас немного, и потому не теряй его зря.
Когда будешь готова к походу, приходи. Я стану ждать тебя на Шангайской
равнине, чтобы не нарушать покой бедных людей.
- Мне неудобно, Аджахак, - протестует она.
- Извини, это мне неудобно. Стена у вас какая-то хрупкая, и мне
совсем не хочется обрушить ее своей тяжестью, иначе Нингишзида
окончательно утратит уважение к древним существам.
- Тебе прислать жертвенных животных?
- Пообедаю, - соглашается Аджахак. - Но не больше стада: я сыт.
***
В парадном зале звучали музыка, смех и приветственные крики.
Произносили невесть какой по счету тост во славу повелительницы Сонандана,
ее многочисленных друзей и сподвижников.
Столы буквально ломились под тяжестью золотой и серебряной посуды,
щедро украшенной драгоценными камнями. Звонко пели птицы, порхающие под
потолком. Стены и колонны были увиты плющом, буйно цветущим красными и
голубыми цветами. В мраморных бассейнах плескались цветные рыбешки. В
огромных перламутровых раковинах, привезенных из Хадрамаута, горами были
навалены спелые фрукты.
Джоу Лахатал, впервые принимавший участие в подобных празднествах,
оглядывался в недоумении и смущении. Его удивляло все, что здесь
происходило: и доблестные военачальники и вельможи, относившиеся к нему с
уважением, но не более того - без тени священного трепета или
благоговения, каковой им полагалось бы испытывать в присутствии Верховного
бога Арнемвенда, - большинство из них по многу раз предлагали чокнуться,
радушно угощали и все время пытались завязать беседу. Змеебог вертел
головой, пытаясь отыскать братьев, но га-Мавет не обращал на него
внимания, занятый разговором с Номмо. Желтоглазый Бог Смерти питал
слабость к маленькому альву, который напоминал ему своего кузена -
Воршуда. Тхагаледжа и Арескои увлеклись спором о преимуществах секир и
топоров перед остальным рубящим оружием, при этом правитель Сонандана
быстро что-то черкал на плотной бумаге - как оказалось впоследствии, Бог
Войны согласился позировать для серии портретов.
Каэтану окружили тесным кольцом Магнус, Куланн, Могаллан и То
Кобинан. Она звонко смеялась, глядя, как молодой чародей жонглирует
вилками... Рядом с ней пристроились в уголке пушистые хортлаки, вымытые и
чуть ли не завитые по такому торжественному случаю. Было их четверо, и
среди них - Мика, тот самый, что пытался рассказать ей некогда свою
историю.
Астерион заглянул на полчаса: больше вынести в закрытом помещении не
мог, но оставил по себе память - ветер, звучащий музыкой. Словно сотни
крохотных хрустальных и серебряных звоночков пели, кружась над столами.
Джоу Лахатал чувствовал себя немного странно - уходить ему не
хотелось, праздник удался на славу, но и привыкнуть к своему новому
положению было нелегко. Каэ заметила его растерянный взгляд и пересела
поближе к Змеебогу, ухватив из-под носа у Барнабы кувшин со своим любимым
зеленым вином.
- Вот, попробуй, - предложила она Лахаталу. - Заслуживает твоего
внимания. Жнец таскает его из моих погребов бочками, но ты не проговорись,
что я об этом знаю, - ему доставляет особенное удовольствие не столько
вино, сколько собственная ловкость и неуязвимость.
Лахатал пригубил из высокого бокала, почмокал губами и расплылся в
блаженной улыбке.
- Поверишь, я бы тоже это вино таскал.
- Нужды нет - и так подарю.
- Боюсь тебя спрашивать, - произнес Владыка Арнемвенда, - скорее даже
вовсе не хочу знать, зачем пожаловал к тебе Аджахак, но драконы слишком
редко ходят в гости, чтобы я мог не обратить внимания на это.
Каэ повертела в руках тонкостенный бокал, посмотрела вино на свет, и
по выражению ее лица Лахатал понял, что на сердце у его собеседницы не
просто кошки скребут.
- Не успеваем? - шепнул он.
- Да нет. Должны успеть, но... Аджахак, видишь ли, предоставляет себя
мне в виде транспортного средства.
- Почему именно сейчас? - насторожился Змеебог.
- Они все делают вовремя - мудрость у них уже не только в крови, но и
в костях, и в когтях, и в клыках... Значит, так нужно. И в этом странствии
мне потребуется помощь дракона. Но беда, Джоу, в том, что мне постоянно
кажется, будто я что-то упускаю из виду. Я бы не отказалась сейчас от
любой помощи: мне нужен совет. Совет существа древнего, знающего. Но
Аджахак говорит загадками, и это так некстати. Я устала быть Сутью Сути и
одновременно - Истиной. Я спать хочу. Я плакать хочу от испуга и отчаяния,
понимаешь? Какая из меня защитница Арнемвенда, если я посуду бы с огромным
удовольствием переколотила, но нельзя: все смотрят, все внимают. Я не могу
их подвести. Где те блаженные времена, когда ты на меня охотился?
Джоу Лахатал несколько покраснел, но утешил себя тем, что краска на
его щеках может быть вызвана и обилием горячительных напитков, и даже
отсветом его алого плаща.
Каэ неожиданно легко рассмеялась.
- Ты о чем? - спросил Змеебог.
- А ты сам погляди, у моих придворных дам голова идет кругом -
столько богов-красавцев вокруг. Непонятно, с кем кокетничать в первую
очередь. Вот! Смотри - да не там, справа!
Лахатал обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как очаровательная
молодая особа лет двадцати с небольшим с грациознейшим поклоном поднесла
га-Мавету кубок с пенящимся вином, Бог Смерти недоверчиво лизнул языком
шипящую поверхность напитка, и на лице его отразилось изумление, смешанное
с восторгом. Девушка таяла и млела.
- Вот тебе и на! - расхохотался Змеебог. - Женщины - самые отчаянные
существа в мире. Ни один демон, ни один джат, ни один урахаг не подойдет к
га-Мавету и на полет стрелы, а ей кавалер понадобился.
Его слова оказались пророческими, потому что молодая особа успела
что-то шепнуть на ухо желтоглазому, и тот изумленно уставился на нее
своими кошачьими вертикальными зрачками. Затем посуровел и отрицательно
покачал головой.
- Не состоялось, - прокомментировала Каэ. - Но все равно интересно
наблюдать. - Она бросила на Джоу Лахатала короткий взгляд и тем же тоном
добавила:
- А пока меня не будет, ты бы навестил Таор, Тевер и Фарру. У меня
душа не на месте.
- Навещу, - серьезно пообещал Змеебог, - а теперь приготовились. К
нам быстро приближается важная персона.
- О!
- Великие позволят? - Нингишзида, убедившийся наконец, что на них
обращают внимание постольку-поскольку, перебрался к своим повелителям для
приватной беседы.
Изо всех присутствующих он единственный был озабочен и серьезен. Он
прямо-таки лучился торжественностью и еще чем-то, чем обычно лучатся
осененные идеей верховные жрецы Великих Древних богинь.
Каэ внимательно на него поглядела: когда у ее верховного жреца было
вот такое вдохновенное выражение, ей крупно везло на всякие хлопоты и
трудности.
- Выкладывай, - взяла она быка за рога.
- Сперва вы, дорогая Каэ. О чем с вами беседовал Аджахак?
Джоу Лахатал уже немного привык к тому, что у Каэ с людьми особые,
весьма теплые отношения и что очень часто зрелые мужи при взгляде на нее
забывают о божественном происхождении этой хрупкой девочки и начинают
вести себя как строгие отцы или дедушки. Вот и теперь у жреца было
буквально на лбу написано, что он намерен предостеречь, уберечь,
предупредить, короче - поделиться опытом, как старший с младшим. Змеебог
не гневался: еще несколько лет назад подобное поведение Нингишзиды привело
бы к мгновенной и мучительной смерти последнего, но теперь Верховный бог
Арнемвенда стал больше понимать. Он даже сочувствовал старому жрецу, на
плечах которого лежала немыслимая ответственность.
Кахатанна тоже это понимала. Поэтому ответила кротко:
- Наберись мужества, Нингишзида. Я отбываю на Джемар первым же
драконом.
- Я знаю, - просто сказал жрец.
Змеебог откровенно удивился.
- Вчера, когда уже сообщили о вашем скором возвращении и весь
Сонандан готовился к встрече, я отправился в Храм. Он был настроен весело,
я бы даже сказал - легкомысленно: паломников принимал почти всех, а когда
я остался внутри один - по его собственному требованию, - в зеленом
пламени Истины мне явилось видение. - Нингишзида сделал это сообщение
будничным тоном, словно видения одолевали его и выстраивались в очередь,
дабы получить аудиенцию.
Однако Каэтану он потряс.
- Кто? - напряглась она. - Кто тебе явился? Каким это образом в моем
храме может явиться кто-то, кроме меня, да еще в пламени Истины? Ты
уверен, что это было доброе знамение?
Жрец оставался спокоен и сосредоточен.
- Должен признать, что это было довольно странное существо, без лица.
С овальным провалом на этом месте, но волосы у него были - длинные, до
плеч, каштановые с сединой. На нем была хламида с капюшоном - старенькая
такая, потрепанная. Я ощутил тепло и доброту, исходящую от него: в пламени
Истины, дорогая Каэ, зло не сможет появиться...
- А я про это не подумала. - Она устало прикрыла глаза. - Хотя кто
знает, на что еще способно теперь зло. Прости, продолжай.
- Существо сообщило мне скорбную весть: пришло время, старые
предсказания начинают сбываться, все возвращается на круги своя, начало
становится концом, а конец - началом. Порядок превращается в Хаос, чтобы
из Хаоса когда-нибудь снова возник Порядок. Все будет и все сбудется
когда-нибудь, сказало видение, но сейчас наш мир обречен самим изначальным
своим устройством, и всякие попытки спасти его заведомо бесполезны. Однако
это существо тут же добавило, что уверено в том, что вы, Каэ, не станете
ориентироваться на это предсказание, поверите, но не отступитесь. И в
этом, сказало оно, надежда умирающего Арнемвенда. Оно будет ждать вас на
Джемаре... Вам это о чем-нибудь говорит?
- Спасибо. Ничего не говорит. Но раз уж Аджахак собрался везти меня
на Джемар, где мне приготовлена теплая встреча, то в свете грядущих
событий путешествие на Иману кажется теперь прекрасными каникулами,
минутами полного отдыха. - Каэтана тяжко вздохнула. - Ну почему меня
угораздило стать Богиней Истины? Куда ни глянь, к кому ни обратись -
буквально все знают о происходящем больше, чем я! Просто оторопь берет.
- Что уже говорить обо мне! - сказал Ниппи.
Жрец покосился на него подозрительно, но промолчал.
***
Великий Понтифик Хадрамаута Дайнити Нерай был человеком исключительно
ленивым. Настолько ленивым, что даже его невероятная трусость проигрывала
в сравнении с ленью. Поэтому для понтифика несколько месяцев подряд
выдались на удивление удачными: его никто не беспокоил. Министры, высоко
ценимые им за расторопность, прекрасно справлялись с рутинными делами,
принося ему кипы бумаг на подпись один раз в неделю. С точки зрения
Дайнити Нерая, и это было чересчур, но ему с малых лет упрямо твердили,
что работа монарха - одна из самых тяжких и неблагодарных. Так страдали и
его отец, и дед, и целая армия прочих многознатных и благородных предков.
Мысль об этом немного воодушевляла понтифика и худо-бедно помогала ему
вытерпеть еженедельную двухчасовую пытку.
В государстве воцарились тишина и покой. Хадрамаут слишком привык к
благоденствию и процветанию, чтобы долго помнить о трагических событиях
недавнего прошлого.
Йа Тайбрайя исчез так же быстро, как и появился, успев разгромить
один только Уатах. Это было печально, но могло быть гораздо хуже. Морской
змей оставил Хадрамаут в покое, а придворный хранитель Знаний объяснил
государю, что этого можно было достичь единственным способом - если бы
Морской эльф, связанный кровными узами с Йа Тайбрайя, принес себя ему в
жертву на скале, именуемой Алтарем и поднятой из моря Владыкой Йабарданаем
специально для этой цели.
Немного позже Дайнити Нераю сообщили, что князь Мердок ап-Фейдли ушел
из этого мира, оставив свой замок и титул старшему сыну и наследнику -
Браннару ап-Дарраху. Таким образом, предположения ученого оправдались.
Первый советник докучал как-то рассказами о событиях на Имане,
имевших место в недавнем прошлом: о разгроме ордена унгараттов, смерти
великого магистра Катармана Керсеба, гибели короля Эль-Хассасина, Чаршамбы
Нонгакая и восшествии на его престол сразу двух королей - Меджадая
Кройдена и Рораймы Ретимнона. О том, что Великая Кахатанна стала тауртой
Хартума - самого богатого государства Иманы. И о многом другом... Что
касается того, каким образом в Эль-Хассасине могут мирно сосуществовать
сразу два повелителя, понтифик не совсем разобрался, но вскоре
благополучно забыл и об этом своем недоумении, и о прочих проблемах. Они
его не интересовали.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг