Она помрачнела. - Самое страшное: понимаешь свою собственную беспомощность
и вместе с тем знаешь, что действительно должна сделать все, чего сделать
не можешь, потому что больше некому. Ладно, это сантименты. А вам надлежит
готовиться к войне - к последней войне, в которой не будет проигравших. Вы
должны знать, что после нее существовать будет только один из нас: или мы,
или наш враг. Хотелось бы все-таки, чтобы остались именно мы. Только вот
гарантий никаких нет и быть не может.
- Ты считаешь, что это время уже наступило? - спросил Тхагаледжа.
- Я бы рада была ответить тебе, что у нас еще вся жизнь впереди, но,
боюсь, если мы хоть немного промедлим с решением, уже нечего будет решать.
Мы просто окажемся перед фактом, что живем в совершенно ином,
видоизменившемся мире. Мне страшно подумать, как немного времени осталось,
чтобы подготовиться к этой битве и найти врага.
Барнаба важно кивнул внезапно облысевшей головой:
- Я тоже чувствую, как расползается повсюду тень того, что и
назвать-то толком нельзя. Оно есть везде, и, с другой стороны, его нельзя
определить, указать на него: смотрите, люди, - вот это подлежит
немедленному уничтожению. И мне страшно. - Он тепло улыбнулся Каэтане. -
Ты не останешься одна, девочка моя. Мы пойдем вместе, и единственное, что
я могу точно тебе обещать, - времени у тебя хватит. Я сделаю все, что в
моих силах? А еще с тобой будут они. - И Время слегка раскланялось с
мечами Гоффаннона, лежавшими на столе.
- Ты их знаешь? - спросил татхагатха. - Я имел в виду, что ты
поздоровался с ними, как с живыми существами.
- А они и есть живые, - сказал Барнаба. - Люди слишком молоды, чтобы
знать эту историю. Ее никогда никому не рассказывали, и очевидцев уже
давным-давно нет. А те, кто помнят, не станут об этом говорить.
Каэтана погладила рукой оба клинка.
- Если хочешь, расскажи им. Может, это и несправедливо, что столько
лет никто не отдавал должного двум храбрым и верным душам. Расскажи,
Барнаба, и я тоже послушаю.
- Удобно ли? - спросил тот.
И стало очевидно, что он слегка кокетничает, желая, чтобы его
упрашивали. Нингишзида и татхагатха так заинтересовались странным
заявлением богини о двух душах мечей, что без колебаний подыграли Времени.
Оказалось, самое главное - это соблюдение условностей, потому что долго
уговаривать Барнабу не пришлось.
- Это произошло более тысячи лет тому назад, - начал толстяк
неторопливо. - Наша дорогая Каэтана тогда была еще совершеннейшим
ребенком, но ребенком прелестным и очаровательным. А любовь к
человеческому обществу, кажется, родилась вместе с ней. Все началось в
эпоху расцвета Сонандана. В храме Интагейя Сангасойи верховным жрецом
тогда был Эагр - красавец и силач. И, как водится во всех легендах, было у
него два брата: Такахай и Тайяскарон...
Услышав эти имена, правитель и Нингишзида растерянно переглянулись.
- Вы правы, - обратился к ним Барнаба, - именно они. Верховный жрец
был без памяти влюблен в свою богиню, хотя и говорил всем, что любит
Истину. Но ведь он не лгал, правда? Он только произносил это чуть иначе,
чем следовало бы. А вот богиня не отвечала ему взаимностью. Она осыпала
его милостями, была ему добрым другом и дала множество знаний и умений. Но
того, чего он так страстно желал, случиться никогда не могло - Интагейя
Сангасойя любила другого.
Барнаба прервал свой рассказ и взглянул на Кахатанну. Она сделала
вид, что все еще занимается сборами, и глаз не подняла. Сангасои же
тактично сделали вид, что не заметили, как отчаянно разрумянились вдруг
щеки богини.
Время понимающе улыбнулось и продолжило:
- Эагр был человеком пылким и страстным. Неразделенная любовь сожгла
и испепелила его. Он стал угасать медленно и страшно. И великая Кахатанна
пришла в отчаяние: ей хотелось помочь своему жрецу, но она не знала как. И
тогда она обратилась за помощью к его братьям... - Барнаба опять
остановился и лукаво взглянул на Каэ, которая вдруг перестала возиться с
делами и села в углу, подперев голову рукой. - Нашла к кому. Думаю, вы
догадались уже, что любовь к Истине в данном случае была семейной чертой.
И оба брата, не долго думая, тоже объяснились с ней.
- Страшный день был тогда, - сказала Каэ.
- Страшный, - подтвердил толстяк, - а дальше все было так...
***
- Я не хочу умирать от любви, как Эагр, - говорит один воин другому.
Оба они огромные, плечистые, иссеченные шрамами. Это два брата:
старший - Такахай, младший - Тайяскарон. Эагр средний.
- Я бы хотел всегда оставаться рядом с ней, защищать ее, - молвит
Такахай.
- Я не хочу стариться и умирать у нее на глазах, когда она так молода
и прекрасна, - вторит ему Тайяскарон.
- Эагр глуп. Он не понимает, что богиня не может любить его...
- Мне не нужно, чтобы она принадлежала мне, я сам хочу принадлежать
ей.
- Я бы отдал ей свою душу.
- И я тоже.
Они разговаривают, сидя под раскидистым старым дубом, в лесу, на
окраине Салмакиды. Они так увлечены своими проблемами, что не слышат, как
к ним подъезжает всадник на невиданном коне.
Конь этот имеет массивное туловище, покрытое зеленоватой чешуей,
драконью морду с острыми клыками и рог во лбу. В остальном же это обычная
лошадь.
Всадник молод и тонок в кости. У него узкое скуластое лицо и
разноцветные глаза - один черный, другой зеленый. Несмотря на свою
молодость, он уже абсолютно сед - и серебристый шелк волос ниспадает ему
на плечи. Высокий, гибкий, мускулистый, он не вооружен ничем, кроме
длинного меча, висящего в ножнах на поясе невероятной, истинно
божественной работы. Доспехов на всаднике нет - только живот его защищен
короткой юбочкой из металлических сверкающих пластан, да руки по локоть
закрыты наручами.
Когда Такахай внезапно поворачивается и видит этого человека, на лице
его застывает странное выражение. Потому что воин из свиты Кахатанны не
может не признать в подъехавшем всаднике Вечного Воина - Траэтаону. Он
толкает брата локтем, и тот поспешно вскакивает на ноги.
- Разреши приветствовать тебя, - говорит Такахай.
Он смущен этой встречей, но не растерян и не испуган. Кровь гордых и
бесстрашных воинов течет в его жилах, и он по-прежнему исполнен
собственного достоинства. Тайяскарон тоже кланяется богу почти как
равному. Ибо нет в мире ничего, что заставило бы братьев изменить себе. И
даже любовь к Кахатанне не заставит их пресмыкаться и угодничать.
Верно, бог слышит их мысли, потому что одобрительно улыбается.
- Здравствуйте, воины, - произносит он. - Я к вам за помощью. Правду
ли слышал я сейчас, когда вы говорили о своей любви к Богине Истины?
Действительно ли хотите вы, чтобы ваши души вечно оберегали ее, ваша сила
всегда ее защищала и вы вечно были вместе? Готовы ли вы ради этого отдать
жизнь? Вопрос мой не празден. Я давно наблюдаю за воинами Интагейя
Сангасойи и давно уже отметил вас. Мне кажется, что вы действительно
преданы своей госпоже и ваша любовь способна на жертву. Если я не ошибся и
это действительно так, то я сделаю вам подарок...
Братья горды и счастливы. Хотя боги Арнемвенда не так уж и редко
посещают Сонандан, все же немногие люди могут похвастать тем, что говорили
с непобедимым Траэтаоной - хранителем мира и покоя этой планеты. И уж
совсем немногие вправе сказать, что привлекли его внимание.
- Да, Великий, - наконец отвечает Такахай.
А Тайяскарон лишь кивает головой, подтверждая: конечно, это правда.
Да и кто из прирожденных воинов, упивающихся звуками битвы, хотел бы
умереть от старости в своей постели. Это удел мудрецов и женщин. Воин
должен погибнуть во имя победы. Только, проигрывая, он не имеет права
умирать.
- Я предлагаю вам обоим уйти из жизни, - говорит между тем бог. - Но
не зря. Выражаясь абсолютно точно, вы уйдете только из своей телесной
человеческой оболочки. Я дам вам взамен другие, бессмертные тела - и эти
тела всегда будут находиться при Интагейя Сангасойе, защищая и оберегая
ее. Но вы должны уразуметь, что это будет длиться вечно. Так ли
несокрушима ваша любовь, чтобы пожертвовать радостями, которые может дать
жизнь, и избавлением, даруемым смертью, и принять на себя ответственность
за вашу повелительницу?
- Да, о Траэтаона, - отвечает Тайяскарон.
- Мы согласны, Вечный Воин, - склоняет голову Такахай. - Не мог бы ты
так же помочь нашему брату, Эагру?
- Нет. Даже если бы он этого захотел, нет в нем стальной
непоколебимости ваших душ. И я ничего не могу сделать для него. Решайте же!
- Мы давно все решили, - произносят братья почти в один голос.
Траэтаона переводит внимательный взгляд с одного на другого. Они
удивительно похожи - закованные в латы, опоясанные мечами, могучие воины.
И их трудно отличить друг от друга.
- Тогда едем к Курдалагону, - произносит бог, и все существо братьев
наполняется ликованием.
Курдалагон - небесный кузнец - славится тем, что создает великое
оружие, предназначенное для бессмертных. Его мечи верно служат и
Верховному Владыке Барахою, и Траэтаоне, и Тиермесу. Это он выковал
огненное копье солнцеликому Аэ Кэбоалану и для него же создал золотую
колесницу, на которой можно путешествовать через пространства. Он подарил
Йабарданаю - Повелителю Водной Стихии - диковинное оружие: не то изогнутый
меч на древке, не то копье с двумя остриями. Морской бог больше не
расстается с ним. Это он сделал лук и стрелы для Повелителя Лесов - Эко
Экхенда. С тех пор никто не может сравниться с Лесным богом в искусстве
стрельбы.
Курдалагон, в отличие от прочих бессмертных, практически никогда не
появляется вне своей обители, ибо у него всегда много работы. Самые
смутные, самые неясные и загадочные легенды ходят о Кузнеце. Кто считает
его чудаком, а кто - одним из самых могущественных владык. И то и другое -
совершенная правда. Могущества Курдалагона хватило бы на многое, но его
интересуют только те невероятные изделия, которые он может создать.
Власть, сила и возможность править этим прекрасным миром его не
привлекают. Он оставляет подобные забавы другим, считая их несерьезными.
Грохот грома и молний жители Арнемвенда иногда называют работой
Курдалагона. Он не отказывает и людям в помощи и участии. Но нужно
добраться до него и суметь убедить в том, что его содействие действительно
необходимо. А это очень трудно, потому что никто из смертных не знает, где
живет небесный Кузнец.
Никогда и никому не смогут рассказать братья об этом потрясающем
путешествии. Драконоподобный конь Траэтаоны ведет их через миры - иначе
как объяснить сменяющие друг друга ежеминутно лето и зиму, день и ночь,
зной и ливень. Меняются вокруг цвета, запахи, тело чувствует то адский
жар, то смертельный холод. А когда голова у воинов начинает идти кругом и
ноги подкашиваются (но они молчат, потому что воины не жалуются на
трудности), Траэтаона приводит их к хижине, сложенной из массивных валунов.
Камни закопчены и покрыты мхом, земля перед хижиной утоптана и
опалена огнем. Дверей в этом жилище нет, и сквозь входное отверстие видны
вспышки пламени. А грохот, доносящийся из кузницы Курдалагона, может
оглушить обычного человека.
Братья бледнеют, но только шире расставляют ноги и крепче упираются
ими в землю. Они не умеют бояться смерти, опасностей или боли.
Единственное, чего они страшатся по-настоящему, это потерять свою богиню и
прожить жизнь зря, не подарив возлюбленной всей своей души.
А еще их удивляет обиталище бога. Сами они всегда представляли дом
Курдалагона как дворец - весь из золота и драгоценных камней. Они ожидали
увидеть сверкание алмазов и блеск благородных металлов, они были готовы
встретиться лицом к лицу с подавляющей роскошью и богатством. И их радует,
что они ошиблись. За один короткий миг созерцания божественный кузнец
становится им ближе и понятнее. Такого бога они способны уважать и любить.
Братья не замечают, как одобрительно улыбается их мыслям Вечный Воин.
И ладно, что не замечают...
- Я пришел, Кузнец! - весело кричит Траэтаона, и люди поражаются
тому, какой веселый и молодой голос у грозного бога.
- Здравствуй тогда, - доносится из кузницы громоподобный рокот, и
Курдалагон появляется на пороге.
Он похож на глыбастую скалу - смуглый и белозубый, с пышной смоляной
бородой по пояс. На могучие руки, напоминающие кряжистые дубовые стволы,
надеты золотые браслеты невиданной красоты. Мускулистый торс затянут
металлическим поясом. Ноги его босы. Бог-кузнец по пояс обнажен - на нем
только кожаные штаны и передник. Длинные вьющиеся волосы падают буйными
прядями, и на них надет золотой обруч, украшенный драгоценными камнями,
которые вспыхивают каплями солнечного света. В громадных ручищах он держит
исполинский молот.
- А это что за молодцы? - спрашивает он.
- Это две души, которые мы искали, - отвечает Траэтаона, спешиваясь.
- Воины? - спрашивает Кузнец. - Настоящие?
Такахай и Тайяскарон вспыхивают от гнева. Еще никто не сомневался в
их воинской доблести и силе. И плевать на то, что перед ними стоит бог.
Издав тихое рычание, старший брат приближается к Курдалагону.
- Ты смотри, он разгневался! - грохочет исполин. - Это хорошо. Это
очень хорошо, воин. А теперь скажи мне, брат, эти люди знают, чего мы от
них хотим?
- Еще нет, - говорит Вечный Воин. - Но зато эти люди прекрасно знают,
чего они хотят от нас. И должен тебе сказать, брат, что это почти одно и
то же.
Смертные переглядываются. Короткий разговор двух богов смущает их
умы. Они не боятся, но недоумевают. Наконец Такахай решается:
- Мы не отступим от своего слова, мы готовы отдать за Интагейя
Сангасойю и жизни, и души наши. Но скажи, что делать.
- Сейчас, - откликается Траэтаона.
И Курдалагон приглашает всех следовать за собой. С обратной стороны
хижины стоит на открытом воздухе, в сени могучих деревьев, длинный дубовый
стол. Он потемнел от времени и весь иссечен, он хранит следы многих пиров
- бессмертные любят пить мед со своим братом-кузнецом.
Двое людей и двое богов усаживаются за него, и Курдалагон выставляет
бочонок с хмельным напитком и четыре громадных золотых кубка.
- Выпьем за успех, - предлагает Траэтаона.
Люди редко удостаиваются такой чести, и Такахай и Тайяскарон с
радостью принимают приглашение Вечного Воина. Они пьют и оглядываются по
сторонам. Место, где живет божественный кузнец, изумляет их с каждой
минутой все сильнее. Поначалу им кажется, что их собственная страна -
Сонандан - куда красочнее и диковиннее, и немудрено: ведь она связана с
обожаемой Богиней Истины. Но постепенно выясняется, что здесь все не так
уж и обычно, как кажется на первый взгляд.
***
Они находятся в мире вечного рассвета, потому что божественный кузнец
любит работать на восходе солнца. Прямо перед ними расстилается
девственно-зеленый луг, на котором пасутся белоснежные быки. За лугом -
дубрава, кроны деревьев вызолочены лучами восходящего светила. Розовые и
золотые взлохмаченные облака мчатся по зелено-голубому небу, как скакуны
бессмертных властителей Арнемвенда. Звонко поет ручей, дающий прохладу и
живительную влагу, и серебряными тенями мечется в нем быстрая форель.
Сиреневые холмы возносятся к облакам, их крутые склоны покрыты коврами
нежных цветов. А в высоком небе парят могучие, гордые птицы.
- Как здесь хорошо, - говорит Тайяскарон. - Почти как в Сонандане.
Странно - я думал, здесь должен быть неприступный замок или пышный дворец
и полные подземелья твоих сокровищ, Кузнец.
- Зачем мне то, что я и сам могу создать? - спрашивает его
Курдалагон, прихлебывая из кубка. - Мне дорого то, что живет без меня,
рождается, растет и хорошеет по своим собственным законам. Вот попробуйте
здешнего ветра, он пьянит, как молодое вино. Его подарил мне мой брат,
Астерион.
Такахай и Тайяскарон были в свите Кахатанны, когда ее навещал Бог
Ветров Астерион. Легконогий и быстрый, в плаще, сотканном из тумана, он
прибыл к ней в гости всего на день. Сама его суть была такой же подвижной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг