взметнулись и едва не сомкнули тонкие свои полукружья на плечах красного
командира, то ли вознамерясь крепко обнять его за шею, то ли сомкнуть на
этой шее смертельную живую петлю и здесь же, на месте, незамедлительно
лишить его жизни. Но пришелец, похоже, к такому повороту событий был готов.
Быть может, в своем тяжком ратном труде часто встречался он с людьми,
ставившими первейшей своей целью лишение его жизни, возможно же, такого
именно исхода ждал он от этой встречи Но как бы там ни было, стремительное
движение хрупкого женского тела, едва прикрытого тонкой ночной сорочкой было
остановлено самым решительным и радикальным образом - раздался сухой,
оглушительный в стенах маленькой комнаты, выстрел и летящая Ирэн словно
ударилась с размаху о невидимую преграду - вознесенные руки ее первыми
ощутили заслон, потом на него налетело легкое тело, и тут же не совладав с
препятствием, начало медленно оседать вниз. Мягко подогнулись ноги, плавно
набок завалились плечи, увлекая за собою гибкое туловище и только руки
какое-то время продолжали тянуться вверх, словно надеясь, что спасительная
опора будет ниспослана откуда-то свыше. Но там, наверху, маленькую баронессу
фон Паллен, кажется, замечать более не желали.
Здесь же, на земле, маленький и щуплый красный командир, медленно
убирая в кобуру тяжелый маузер, сухо подытожил:
- Значит, заговор. Здесь и сокрыт очаг восстания, факт У барышни
нервишки сдали, не выдержала С остальными, думаю, придется повозиться Однако
- не привыкать.
Молчание соратников его следовало понимать как выражение их полного
согласия с ним, вкупе с готовностью действовать дальше.
Дмитрий Поляков вернулся в Париж вечерним поездом. Водитель машины,
присланной из отеля, встречал его на перроне с табличкой, на которой с двумя
ошибками, от руки фломастером было написано его
имя. Очевидно водителя табличкой в отеле не снабдили или он ее попросту
забыл и исправил свою ошибку наспех, нацарапав трудное русское имя
постояльца на клочке бумаги В общем это была совершенно безобидная накладка,
а в сущности, и не накладка вовсе. В другое время Поляков не обратил бы
внимание на то как и на чем написано его имя - главное, что его встречают
точно в указанное время В любое другое - но не теперь. Потому что теперь,
что бы не происходило с Поляковым, он немедленно относил это на счет
изменившегося к нему отношения Это была чушь, полный бред, но он ни чего не
мог поделать с поселившейся в нем и крепнувшей час от часу уверенностью в
том, что все вокруг знают о пережитом им в "Рояле" позоре и тайно потешаются
над ним, а явно позволяют себе наносить всякие мелкие уколы его самолюбию,
демонстрируя тем самым свою осведомленность о случившимся, и свое к нему
отношение. Разумеется, ничего кроме презрения это отношение в себе заключать
не могло. Промашку водителя он, конечно же, тоже отнес на этот счет, и в
машину садился в состоянии крайнего раздражения и злости Самое ужасное
заключалось в том, что он понимал насколько смешон и в том безумном шоу,
которое утроил в "Рояле", и в этих своих трусливых и жалких подозрениях, и
даже в своей злости на, уж точно, ни во что не посвященного водителя Понимал
- но ничего не мог с собой поделать В таком состоянии он и прибыл на площадь
Конкорд к парадному входу отеля "Де Крийон", хотя сейчас уж точно предпочел
бы воспользоваться черным К счастью, в рецепции отеля в этот час скопилось
много народа - заселялась большая группа безалаберных нахальных и крикливых
как всегда американцев и равная им по числу, но совершенно противоположная
по стилю поведения компания японцев, молчаливых, малоподвижных, но
чрезвычайно дотошных и скрупулезно разбирающих каждую букву в анкетах Вместе
же, все они создали в мраморном холле отеля непривычное столпотворение, что
позволило Полякову процедуру своего возвращения в родные пенаты "Де Крийона"
свести до минимума Он сам донес до номера спортивную сумку, с которой ездил
в Довлиь, не желая оставаться один на одни со служащим отеля, который
намеревался это сделать, чем наверное слегка обидел его, лишив приличных
чаевых Но сейчас ему было не до эмоций служащих - свои были слишком сильны и
болезненны Оставшись наконец один, Поляков первым делом отправился в ванную.
Проведя изрядное время в горячей душистой пене и опустошив две маленькие
бутылочки виски " RED LEBEL", извлеченные из мини- бара, не добавляя льда и
не разбавляя янтарный напиток содовой, он решил для себя, что точку в этой
постыдной и сверхъестественной, если взглянуть на нее с позиций милой его
сердцу формальной логики, истории, можно поставить единственным способом - а
именно: на некоторое, возможно очень продолжительное время прекратить
поездки во Францию Простое и возможно не самое оригинальное решение это
оказалось вдруг настолько целительным для его явно заболевающего сознания,
что принятие его довольно быстро вернуло мысли в привычную наезженную колею
- он стал размышлять о том, на кого из коллег и подчиненных придется
преложить в ближайшее время контакты с французскими партнерами по бизнесу, а
что, напротив придется взять на себя - и эти нехитрые сугубо прагматические
размышления заняли его сознание полностью - более он не думал ни о чем.
Таковым был Дмитрий Поляков на протяжении все сорока без малого лет своей
жизни и таковым становился он опять после полутора суток пребывания в
состоянии если не безумия, то очень и очень к нему близком. Двойная порция
виски и горячая ванна подействовали на него, как и обычно - ему захотелось
спать, и боясь, растерять это дивное состояние сонного покоя - он
стремительно выскочил из ванны и едва-едва промокнув влажное тело большим
махровым полотенцем, с наслаждением нырнул в прохладную аккуратно
застеленную постель. Сон уже смежал его веки и почему-то он был уверен, что
это будет глубокий спокойный сон - без кошмаров и вообще без сновидений Он
не мог с точностью сказать конечно, откуда взялась вдруг в нем эта спокойная
уверенность - ответ знало только его подсознание - и он был прост - оно
намеревалось спасать его травмированное сознание и раненную душу, а для
этого все прошлое должно было кануть в нем как в черном бездонном колодце,
безоглядно и безвозвратно. В этом было единственное его спасение. Но
кого-то, противостоять кому оно не могло и не смело, такой исход явно не
устраивал.
Телефонного звонка он не слышал очень долго Мужественное подсознание
сражалось до последнего, пытаясь оградить Полякова от вторжения из вне, но
противостоять объективной реальности оно могло только до определенного
предела. Он настал - и громкий настойчивый звонок прорвал пелену крепкого,
без сновидений, как он на то и надеялся, сна
- Это ты-ы? - обратился к нему откуда-то издалека, из далекого
подернутого туманом забвения прошлого, почти что из небытия низкий
хрипловатый голос. Прошлое то было отвратительно и ужасно. Еще не
проснувшись как следует, и не вспомнив все, что пыталась укрыть от него
понадежнее память, он ощутил приступ ужаса, когда все внутри вдруг
становится пустым и гулким, а оборвавшееся сердце стремительно катиться по
этому холодному пространству куда-то вниз, вон из несчастного скорченного
спазмом страха и покрытого липкой пленкой холодного пота тела. Все это
ощутил он внезапно, сжимая телефонную трубку помертвевшими пальцами. Однако
в следующие уже мгновенья растормошенная память вынуждена была воспроизвести
ему все картины последних полутора суток. И ужас сменила в его груди
холодная ярость Похоже сознание и подсознание его решительно объединились
теперь и редкий тандем этот вознамерился бороться с воздействием внешнего
мира до последнего. Поляков же полагал, что таковым было его собственное
решение и он намерен был ему жестко следовать. Старый Поляков, как Афродита,
возродившийся из ароматной пены ванны, настоянной на парах доброго виски, не
желал уступать место своему нежеланному, нелюбимому, отвратительному во всех
своих проявлениях, да и незаконнорожденному, в конце концов, двойнику
- Да, это я. И я не желаю с тобой говорить. И не звони, я отключу
телефон
- Подожди. Пожалуйста, подожди только минуту...
Он бросил трубку на рычаг телефона, а потом снова снял ее. Нет, так не
годилось, эти ослы в отеле решат, что он просто плохо положил трубку, и
начнут ломиться в номер Надо предупредить, чтобы его просто ни с кем не
соединяли, но он не было уверен, что в номер нельзя дозвониться минуя
коммутатор отеля Почему-то ему вспомнилось, что каким-то образом это сделать
можно Нужно было позвонить консьержу и все выяснить. Он стал разыскивать
телефонный справочник, который как назло не находился, хотя обычно в каждой
комнате номера обязательно попадался под руку хоть один экземпляр За этим
занятием его и застал мелодичный звонок в деверь
- Ну, нет! Она намеревается взять меня измором. А вернее своей
обезоруживающей наглостью! Но теперь это ей не удастся - приемчики ее, слава
Богу, известны Она просто не переступит порога номера, и все тут! А может,
просто, не открывать? Нет, не годится! Она поднимет на ноги весь отель,
будет верещать, что мне плохо или еще что ни будь в этом роде Нет, какого
черта! Я ее не боюсь! Вот именно... Я больше ее не боюсь! Надо открыть дверь
и вышвырнуть ее за порог! А потом позвонить в службу охраны и попросить
избавить меня от домогательств назойливой девицы! Пусть теперь она
объясняется с местными секьюрити, - мысли эти вертелись у него в голове
стремительно Часть их он произносил в слух, часть не успевал - они буквально
проносились в сознании Столь же стремительными и даже лихорадочными были его
телодвижения, он то натягивал на себя тяжелый махровый халат с вензелями
отеля на карманах, то снимал его и начинал надевать брюки, то расстегивал
брюки и снова тянулся к халату. Звонок повторился
- Кто там? - громко и грубо закричал Поляков, и одновременно порхнула в
голове трусливая мыслишка вовсе не открывать двери. Взять да послать ее куда
подальше, причем по-русски, не стесняясь в выражениях, а то икру видите ли
мы по-русски едим, что ж, тогда и фольклор русский извольте слушать! А дверь
не открывать... Зачем? Ей и так все будет прекрасно слышно.
- Room - service, - заученно ответил из-за двери механически-вежливый
мужской голос, и Поляков почувствовал себя обманутым в худших ожиданиях. От
чего, видимо, слегка утратил бдительность
- Какой еще, к черту, room - service? - пробормотал он ходу, запахивая
полы халата, но дверь открыл
За дверью предстала ему поначалу действительно привычная картина,
которая ассоциируется у любого бывалого постояльца приличных отелей с
словосочетанием "room- serviсe" - столик на колесиках, покрытый белой
скатертью и сервированный сообразно заказу, который толкал впереди себя
официант одетый столь же традиционно - в черном смокинге, белоснежной
рубашке и галстуке-бабочке. Однако далее спокойное течение неукоснительного
следования традициям было нарушено самым решительным образом Лицо официанта,
которому в это момент строгий гостиничный протокол предписывал дежурную
улыбку, выражало крайнее изумление, плавно перетекающее в откровенный страх
- страх нестандартной ситуации и неизбежного, похоже, скандала. Этого в
хороших отелях, и Поляков совсем недавно имел возможность лично в том
убедиться, бояться больше всего. Сейчас лицо официанта из " room-service"
отеля " Де Крийон" было точь- в- точь, как у ночного портье в отеле "Рояль"
Поляков еще не видел, что именно привело несчастного служителя в
состояние шока, но уже хорошо знал, кто это сделал Собственно, весь вопрос
заключался лишь в способе, которым на этот раз воспользовалась Ирэн, чтобы
добиться своего. Еще Поляков понял, что на первом этапе он проиграл. Но
только на первом.
Машинально он посторонился, пропуская официанта, толкавшего впереди
себя маленький столик, и тогда-то ему открылось главное. Вслед за столиком в
комнату вползла Ирэн. Именно вползла. Она стояла на коленях, совершенно
прямо, так иногда стоят в церкви, обращая лицо к высоко висящей иконе.
Одновременно она медленно двигалась вслед за катящимся столиком, едва не
касаясь крахмальной скатерти лицом - она ползла на коленях Ужас официанта
стал окончательно понятен. Некоторое время несчастный не мог говорить, а
когда заговорил слова прыгали на его устах так же как дрожали тонкие смуглые
пальцы, которыми он пытался удержать узкий кожаный планшет со счетом.
- Простите меня, мсье...: Но поступил заказ на ваш номер и мадам...
мадам ждала меня в коридоре Она сказала, что хочет сделать сюрприз вам и вы
будете рады Тут шампанское, мсье... две бутылки " Дон Переньон" И птифуры...
И еще тарелка с фруктами И мадам... Когда я позвонил, и вы открыли... Она -
вот... Я не сразу заметил, что она сделала, мсье.. Иначе, я бы... Может
быть, я могу чем-нибудь помочь...
Полякову стало жаль парня У того было типичное французское лицо -
смуглое, большеносое и толстогубое Обычно, он наверное улыбчив и нрав,
наверняка имеет легкий и необременительный для окружающих... Да и чем он мог
теперь помочь Полякову Впрочем, молодец, он не стал напрямую предлагать
вызвать секьюрити, щадя то ли Полякова, то ли Ирэн, то ли предусмотрительно
испугавшись ее возможной реакции. Словом, он был молодец, этот перепуганный
официант, так решил Поляков И еще он решил, что справиться с этим должен
сам, иначе.... Что там произойдет иначе он не знал, это очевидно предстояло
вычислить его внутреннему тандему, но очевидно- "иначе" тандем не
устраивало, Поляков получил прямое указание на самостоятельное решение
проблемы
- Все в порядке, - спокойно и даже весело сказал он официанту, - Мадам
любит странные шутки. Давайте ваш счет
Официант просиял своей нормальной, не протокольно улыбкой Поляков
оказался прав - он был улыбчивым малым
- О-о! Понимаю вас, мсье. Благодарю, - последнее относилось к
двадцатифранковой купюре в качестве чаевых, которую Поляков небрежно заложил
между страниц тонкого планшета со счетом. Затем последовала еще одна весьма
неловкая мизансцена, входе которой официанту потребовались вся его галльская
ловкость и изящество - ему предстояло выйти из комнаты, не наступив на Ирэн,
которая застыла недвижимая коленопреклоненная у самого порога, как раз на
его пути. Но с этим он справился, умудрившись даже не повернуться спиной к
застывшей как изваяние женщине и бесшумно, но очень плотно - не приведи Бог
эту дикую сцену случайно разглядит кто-нибудь из проходящих по коридору -
прикрыв за собой дверь.
Они остались одни. Ирэн не двигалась, и действительно более всего
сейчас напоминала изваяние - обычно смуглое лицо ее теперь было очень
бледным и совершенно лишенным жизни, веки полу- прикрыты, глазницы под ними
запали, и обметаны густой синевой, отчего казалось мертвыми впадинами, нос
заострился, а чувственные слегка приоткрытые обычно губы сейчас плотно
сжаты, образуя тонкую темную линию, также глубоко запавшую Нет, не живым
было это лицо. Но в душе Полякова не нашлось и капли жалости Он спокойно
выкатил столик на середину гостиной, придвинул к нему кресло и сел. Помолчав
немного и не услышав ни слова от Ирэн, достал из серебряного ведерка бутылку
шампанского и не спеша откупорил ее. Выпитое в ванне виски все же давали
себя знать - он почувствовал жажду, а быть может, сказалось и волнение, в
котором он не желал себе признаваться, но которое тем не менее
присутствовало. В сущности, сейчас происходило то, о чем мучительно и
страстно мечтал Поляков не далее как прошлой ночью, испепеляемый раскаленной
лавой ревности и оскорбления Вот она - Ирэн, безмолвная и покорная,
униженная сверх всякой меры, причем сама же организовавшая этот процесс
публичного унижения Но теперь он этого совсем не хотел Теперь он не хотел
ничего, что было бы хоть как-то связано с ней. При чем он не хотел этого в
ее присутствии, глядя на нее, коленопреклоненную и готовую, пожелай он,
обметать пыль с его ботинок своими прекрасными густыми волосами. Впрочем,
ботинок не было, он было бос и в халате, одетом на голое тело, но это мало
что меняло Теперь он был свободен от нее и в ее присутствии. Вот что было
главное! Возможно, да и вероятнее всего это был заслуга скрытого от его
понимания тандема, который перед лицом страшной опасности сложился в нем,
попирая все законы и принципы науки, тандема, освященного кем-то свыше, кто
счел возможным и необходимым вмешаться ибо это было уже Его дело, но и тот,
кто играл по другую сторону тоже не собирался сдаваться.
Он налил себе шампанского и медленно с удовольствием выпил прохладную
шипучую жидкость
- Прости меня, - прошелестело от двери Она не поднимала головы, не
открывала глаз и не пыталась даже подняться на ноги, хотя стоять так
наверняка было неудобно и даже больно
Впрочем, он готов был ко всему И вздумай она броситься сейчас на него с
объятиями ли, с побоями, не раздумывая ни минуты, он скрутил бы ее гибкое и
сильное тело и вышвырнул за дверь номера Именно так. Он просчитал мысленно
каждый свой жест и мышцы его сейчас были напряжены и построены как солдаты в
шеренге перед боем, каждая знала когда и где ей выступать и что делать. Он
был готов к любым действиям, но она оставалась недвижима.
- Прости меня - еще раз так же тихо еле различимо выдохнула Ирэн, не
меняя позы Он снова налил себе шампанского
- Зачем тебе? Я не хочу тебя знать и это окончательное мое решение Мы
никогда не увидимся больше... Что тебе от того, что прощу или не прощу тебя?
- Я все это знаю Но - прости. Я не смогу так жить...
- Ой, милая, ну вот только этого не надо Не сможешь - не живи. Это твои
проблемы. Понимаешь - твои? И я знать о них ничего не желаю... Понятно тебе?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг