Вскоре за мной увязались мальчишки. Меня поражала дикость этих мест,
такая, что впору было удивиться - как эти люди еще разговаривать
научились... С первого взгляда легко было заподозрить, что еще недавно тут
жили в соломенных хижинах и перед охотой бросали копья в нарисованных
оленей.
Однако у этих людей было совсем иное прошлое, И об этом ясно напоминали
замысловатые ржавые железки, установленные на шестах почти возле каждого
дома. Старые вещи. Хотелось бы и мне верить в их защитную магию.
На краю деревни возле развалившегося мостика я увидел с десяток крестьян.
Почти у всех были пустые корзины или мешки - люди собирались на какой-то
промысел. Пока они стояли и глазели по сторонам - ждали, не пойдет ли еще
кто-нибудь. Вокруг добытчиков крутились женщины, все как на подбор - с
массивными бедрами, маленькими головами и тонкими шеями. Гусыни, да и
только. Воистину, облик любого живого существа определяется условиями
существования. Рожать здесь начинали, как мне показалось, лет с
тринадцати-четырнадцати.
Я присел на камень в некотором отдалении. Мне просто хотелось побыть среди
людей, посмотреть на них.
- Эй, Желтоухий! - говорила одна из женщин какому-то своему соплеменнику.
- Если моего мужика там прибьет, ты его корзину мне принеси. Хоть немножко
там будет, все равно принеси. Гляди, себе не забери, я у людей потом
спрошу.
Меня уже не удивляло, что крестьянка заботится о корзине с овощами больше,
чем о своем муже. Я и раньше замечал, что люди здесь предпочитают не
любить друг друга. Не привыкать. Потому что любое привыкание - это почти
гарантированная боль утраты в будущем. Просто защитная реакция - готовить
себя к скорой смерти ближнего, помнить о ее неизбежности. И не сближаться
больше, чем нужно.
Здесь была война, хотя и без солдат. Настолько давняя, что внезапная
смерть стала частью жизни.
Я знал и другое. В любых безжалостных условиях люди становятся и чище, и
ближе. Нет мелочности, нет недомолвок, нет ничего такого, чего нельзя
сказать в глаза.
Здесь же люди наглухо захлопнуты, спрятаны друг от друга. Каждый лелеет
свой убогий мирок, гордится им, не подпускает никого. Несколько иначе
ведут себя вольные погонщики, но на то они и вольные...
Я так углубился в размышления, что не заметил деревенского старосту,
присевшего рядом.
- Ты всем доволен, Безымянный? - поинтересовался он, положив рядом свою
палку.
- Да, все нормально.
- Больная Нога говорила, что ночью ты поднимался и кричал.
- Больная Нога? - я понял, что речь идет о моей кухарке. У нее, кажется, и
в самом деле одна нога была перевязана.
- Я хотел узнать, что тебя разозлило ночью?
- Нет, ничего, - успокоил его я. - Мне просто срочно нужна была лампа. Мне
сразу помогли соседи. Он помолчал немного.
- Всем ли довольна твоя женщина? Она все еще спит?
- За нее не беспокойся. Моя женщина - моя забота. Он кивнул, снова
замолчал. Я оказался неразговорчивым собеседником, поэтому он через
некоторое время поднялся и пошел прочь. Напоследок предложил почаще
обращаться за помощью. Блеск монет-клинков дисциплинировал его.
За два следующих дня никаких перемен не произошло. Надежда лежала целыми
днями напролет с закрытыми глазами и просыпалась, чтобы сделать несколько
глотков из флакона. Я был настолько удручен этим, что злился из-за мелочей
- ругался на мальчишек и зевак, слонявшихся возле дома, и даже накинулся
на старосту, когда заметил, что еда моя стала подозрительно скудной.
- В сегодняшнем супе совсем не было мяса! - произнес я. Прежде я никогда
не говорил таким тоном с людьми. - Что-то быстро наши деньги у вас
кончились. Сдается мне, вы их обменяли на пойло.
- Деньги не кончились, - тихо проговорил староста, вжав голову в плечи. -
Мясо кончилось. Люди как ушли за едой, так и не возвращались. Но ты не
ругайся. До вечера их подождем - и новых снарядим.
Его слова остудили меня. Я, правда, не стал извиняться перед стариком - он
бы не понял этого. В любой ситуации гордый погонщик не должен просить
прощения у забитого крестьянина, это против правил.
- Что с ними может быть? - спросил я, нахмурившись.
- Все может быть, - печально вздохнул староста.
- Далеко они ушли? Может, стоит за ними съездить?
- Я ж говорю, до вечера подождем, а утром новые люди поедут.
Этот разговор отбил у меня охоту требовать хорошего питания и прочих
удобств. Я вернулся в дом еще более сумрачным и сел перед ложем девушки.
Пожалуй, она все-таки изменилась. В ее невесомом прозрачном тельце стало
чуть больше цвета. Теперь я уже видел, что по ее щекам разбросаны
веснушки. Что волосы у нее рыжие и немного вьющиеся. Глаза также приобрели
и цвет, и глубину, и стало ясно, что она совсем молодая девчонка.
- Так и будешь молчать, Надюха? - тихо и грустно произнес я. - Когда же мы
поговорим с тобой?
У меня вдруг появилось чувство, что все это время я играю с механической
куклой, способной на простые движения. И как ребенок надеюсь, что моя
кукла оживет и станет полноценным собеседником и другом. Девушка еще ни
разу не улыбнулась. Ее взгляд выражал очень мало. Если бы она умела
говорить хотя бы глазами, какие беседы мы могли бы вести!
Впрочем, я-то постоянно разговаривал с ней. Просто так, болтал всякую
чепуху. Мне предстояло многое ей рассказать, но это будет лишь тогда,
когда она сможет ответить. Я так решил.
Наутро я пошел смотреть, как собирается в поход новая экспедиция. Мне было
не очень-то приятно, что эти люди идут возможно на смерть для того, чтобы
моя тарелка каждый день была полна, а я смотрю на них - и остаюсь. Лучше
бы мне не показываться им на глаза, но усидеть в доме я не смог. Я бы
поехал с ними, но не хотел оставить свою Надежду.
Моя кухарка по имени Больная Нога тоже была здесь. Она провожала
мальчишку-сына. Беспрестанно поправляла на нем рубаху и говорила что-то на
ухо, наставляла перед дорогой. Чувствовалось, что она чуть обеспокоена, но
не испугана.
Не успела группа людей с мешками отчалить и скрыться за гребнем холма, как
с противоположного конца деревни донеслись крики. Крестьянки, только что
проводившие своих мужчин, побежали туда.
Оказалось, вернулась первая экспедиция. Не вся - только двое. Кто-то
послал мальчишек за только что ушедшими.
- Все там остались! - кричал плачущий парнишка с перемазанным землей
лицом. - Все на огородах.
Второй был повзрослее и поспокойнее. Он был из соседского дома, и я знал,
что его зовут Землеед. Женщины окружили его, закидали вопросами.
- Мы нашли еды, - говорил он и заглядывал каждой в глаза, словно боясь,
что не поверят. - Долго ходили, нашли целого лося. Почти свежего. Кабачки
большие выросли - их два мешка собрали. Так там и лежат, если еще не
украли.
- А потом с трех сторон свист поднялся, - продолжал уцелевший добытчик. -
Я гляжу - люди вокруг падают, и сам тоже лег. Мы все лежим на полянке, а в
воздухе железные птички летают. Маленькие, жужжат... И много их, а кто из
наших поднимется, того сразу насквозь пробивают. И летают: туда-сюда,
туда-сюда... Твоего сразу проткнуло, твоего потом тоже, - он начал тыкать
в женщин пальцем, перечисляя, кто не дождется своих мужчин и детей. -
Крикунихи нет здесь? Скажите ей, что обоих мальчишек птицы проткнули.
- А моего?
- Твоего не видел. Он вроде сразу убежал, да так и пропал где-то. А мы с
Колючим так и лежали два дня на земле, головы не поднимали. Ночью птички
жужжать перестали, ну мы помаленьку поползли... Одноглаз тоже с нами полз,
да куда-то делся по дороге. Может, придет еще...
Сквозь толпу пробрался староста.
- Где мешки? - воскликнул он, ухватив Землееда за одежду. - Где мясо?
Далеко отсюда?
- Да нет, - пробормотал тот, чуть оробев от такого напора. - Меньше, чем
полдня ходу. Да мы еще шли туда небыстро...
Староста оглядел собравшихся женщин, на его лице промелькнула досада.
- Надо отправляться туда, - сказал он. - И скорее, пока другие не
подобрали.
- А пожалуй, могут и подобрать, - произнес Землеед. - Мы ничего не
прятали. Как было - так и побросали.
Староста еще раз обвел глазами толпу, его взгляд задержался на мне. Но
ненадолго. Ему и в голову не могло прийти предлагать вольному погонщику
участвовать в собирательстве.
В стороне послышался шум. Между домов бежала стайка мальчишек, за ними
чинно шествовали участники несостоявшейся экспедиции. Заметив обоих
спасшихся, увидев их перепачканные, испуганные лица, они пришли в
замешательство.
- Что, посланники? - спросил кто-то. Никто не ответил. Все было и так
ясно. Крестьяне струхнули. Идти туда, где вот-вот снова могла появиться
летящая смерть, они боялись. Староста, как я понял, не обладал такой
властью, чтобы заставить их делать это.
- Я пойду, - медленно проговорил он. - Кто со мной? Ты хоть дорогу
покажешь?
У Землееда на лице проступило замешательство. Страх останавливал, а
желание принести в семью еды подгоняло. Ему, как участнику похода,
полагалось чуть больше, чем другим.
- Покажу, - сказал он наконец. - Только поем - два дня ж не ели! А так,
хоть сейчас пойдем.
- Ну, кто? - еще раз спросил староста. - Подходите!
Вышли четверо. Двое из них были женщины. Это меня вконец доконало.
Я пробрался к Больной Ноге, тронул ее за плечо.
- С Надежды глаз не спускай! - строго проговорил я.
- Что? - женщина удивленно захлопала глазами.
- Я ухожу с ними. Сиди в доме, смотри на мою женщину. Если что-то захочет
- сразу ей дай. Она пьет снадобье из длинных бутылок, которые лежат с ней
рядом. Все ясно?
- Ясно, - кивнула Больная Нога, проводив меня удивленным взглядом.
Я вышел из толпы, встал напротив старосты.
- Я иду.
Тот озадаченно взглянул на меня, не зная, как это понять. Зря старался -
все равно бы не понял. Видел бы меня сейчас мой Директор, назвал бы
мальчишкой. Ну и пусть. Мальчишкой быть куда лучше, чем стариком.
- Ты идешь туда с нами? - переспросил он, теребя коробочку с именем на
поясе. - За едой, да?
- Иду, - кивнул я. - Именно за едой.
ЕДА
Мы торопились. Нас набралось пять человек, и мы растянулись по дороге на
десяток метров. Женщины с нами не пошли. Впереди шагали я и Землеед.
Последним ковылял староста. Он быстро натер себе ноги, и вообще мне
показалось, что зря он собрался в этот поход. Но иного выхода не было.
Старший по должности должен был показать пример.
Землеед, кажется, гордился, что идет рядом со мной. Он постоянно порывался
завязать разговор, однако я отвечал коротко. Я смотрел на полудиких
крестьян, как неопытный учитель смотрит на своих учеников, списывая все их
мысли и чувства на особенности подросткового возраста.
Природа по краям дороги была однообразна, и казалось, будто мы идем по
кругу. Смотреть было не на что - каменистая земля то горбилась, то
опускалась впадинами и промоинами, щетинилась хлипкими деревцами и
кустарниками.
Мы прошли, как мне показалось, километров пятнадцать, когда дорога начала
забирать вверх. Показались верхушки сосен. Землеед, повертев головой по
сторонам, сказал, что скоро придем.
Поднявшись на взгорье, мы сразу оказались на опушке соснового леса. Он
выглядел чистым и тихим, стоять в его прохладе на мягкой почве было
приятно. Откуда-то шел слабый запах дыма.
Последним подошел староста. Он сразу сел на поваленное дерево, разулся и,
горестно вздыхая, осмотрел свои пострадавшие от похода ноги.
- Где-то здесь, - сообщил Землеед, вглядываясь в стену деревьев. -
Кажется, мы пошли прямо, потом чуть забрали вправо...
Отдохнув, мы отправились дальше. Двигались медленно, не расходясь в
стороны, молча, прислушиваясь к тишине. Все ждали появления посланников
Прорвы.
- А что там? - спросил вдруг один из попутчиков, остановившись. - Ото,
кажется, костер...
Мы все остановились. Впереди действительно шевелился ленивый огонь. Потом
я услышал, как фыркнула лошадь.
- Вон лежит наш мешок, - очень тихо проговорил Землеед.
- Пошли, - скомандовал я.
Мы вдвоем двинулись вперед осторожными шагами, стараясь не создавать шума.
Я услышал, как за спиной зашуршала хвоя - остальные медленно потянулись
следом.
Через секунду я увидел лошадь, впряженную в повозку. Чуть дальше стояла
еще одна упряжка. Над костром жарилось несколько кусков мяса, насаженных
на почерневший кол. И вдруг из-за деревьев вышел человек.
Он остановился да так и замер, растопырив пустые руки. Потом появился
второй и тоже встал, озадаченно глядя на нас. Я заметил, что на ремне у
него болтается ножичек - чуть поменьше моего тесака.
- Э-эй! - жалобно произнес Землеед. - Это наше мясо. Здесь все наше!
На голос из-за деревьев показались остальные. Я насчитал шестерых. Они
стояли перед нами - шестеро вооруженных людей, одетых кто во что горазд.
Трудно было понять, кто они. Либо разбойники, либо погонщики, а может, и
кто-то еще. Мало ли разного люда бродит по дорогам.
- Что вы там говорите? - произнес один, скорчив брезгливую физиономию. -
Какое еще мясо?
Мне показалось, это был главный. Он единственный держался уверенно и не
выказывал удивления. Почему-то у него не было никакого оружия - ни тесака,
ни дротика. На поясе висел только блестящий предмет, похожий на фонарик.
Землеед оглянулся на нас, ища поддержки, и осмелился повторить:
- Это наша еда. Мы за ней пришли.
- Убирайтесь, - последовал немедленный ответ. - Ничего тут вашего больше
нет. Убирайтесь, пока мы вас добром отпускаем.
Главарь отвернулся, потеряв к нам интерес, и направился к костру. Но на
полпути оглянулся.
- Вы еще здесь? - спросил он и красноречиво посмотрел на своих
сподвижников. Они поняли его и двинулись на нас. Пятеро головорезов против
одного погонщика и четверых безоружных крестьян. Палку старосты я за
оружие не считал, да и он сам не сгодился бы на роль бойца.
- Это бандиты, - тихо произнес кто-то из наших. Все внимание чужаков
сосредоточилось на мне, поскольку только я был вооружен боевым тесаком и
выделялся среди крестьян. Я же пока просто смотрел - наблюдал за
движениями бандитов, пытаясь понять, чего от них ожидать.
Один из бадитов - скуластый, с черной клочковатой бородой - остановился
напротив, презрительно смерив меня взглядом. Я сосредоточился, хотя вида
не подал. Я отмечал каждое его движение.
- Ты староста? - спросил скуластый.
- Староста, - кивнул я.
- Ну так уводи отсюда этих болванов и сам уходи.
- А если не уйду?
Чужак обменялся ухмылкой со своими товарищами, затем коротко замахнулся
кулаком, метя мне в лицо. Я перехватил его руку и вывернул ее. Хрустнули
кости, скуластый вскрикнул и упал на колени. Я, продолжая держать его,
выхватил тесак и поднес к его горлу. До ноздрей донесся запах его немытого
тела.
- Или вы уходите отсюда, - произнес я ледяным голосом, - или оставите
здесь свои кишки.
Я оттолкнул чужака, и он упал на спину, хрипя от боли. Остальные бандиты
сгрудились, держа оружие в напряженных руках и прожигая меня ненавидящими
взглядами. Было совершенно ясно, что добром они не уйдут. Крестьяне тем
временем переместились за мою спину и оттуда наблюдали за развитием
событий.
События же последовали немедленно. Чужаки бросились на меня одновременно -
с криками и ругательствами. Я в последний момент отпрыгнул в сторону и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг