- Мне же ненадолго! - воскликнул он. - Мне бы только несколько
дней переждать! А потом придут французы!
- Какие еще тебе французы? - изумилась Кача.
- Французская армия, которая всех освободит! - и тут на круглой
физиономии Мача изобразился такой отчаянный восторг, что мудрой
невесте стало даже как-то страшновато. - Пасторский кучер говорил, а
он с пастором вчера из Митавы вернулся, что французы уже близко! И
русские господа улепетывают!
Мач произнес это - и вкралось в его душу некое подозрение. Ведь он
не видел пасторского кучера уже довольно долго, не меньше недели. Да и
не собирался пастор в Митаву, ему здесь дел хватало.
Но подозрение оказалось какое-то туманное. Парнем полностью
овладело то, что он назвал бы логикой сна, если бы знал слово "логика"
и если бы не одурманило его зелье. Провалившись в сон, живешь не
только теми вещами, которыми он тебя окружил, и теми событиями, через
которые он тебя тащит, но и знаешь откуда-то предысторию этих событий,
считаешься с ней и уважаешь ее.
Именно это и произошло с Мачем. Стоило ему сказать про пасторского
кучера - как секретный разговор на конюшне стал для него подлинным
событием вчерашнего дня. А дальше Мач понес такое, чего знать вообще
не мог, и тем не менее уже откуда-то знал.
- Погоди, французы тут порядок наведут! Первым делом - баронов
прогонят, и вообще всех немцев. Русские господа сами удерут. И нам
дадут свободу. Они себе свободу завоевали - и нам ее дадут. Как
полякам! Ведь освободили же французы крестьян от помещиков в Польше
пять лет назад! И мы будем тоже свободны, опять свободны - как наши
предки!..
Сказав это, Мач сам растерялся. Во-первых, он понятия не имел, в
чем выражалась свобода его предков. А во-вторых - вовеки о них не
задумывался.
Кача же помрачнела. Что-то с предками Мача было связано
нехорошее... И с их свободой - тоже...
- Знаешь, как французы своим господам головы рубили? - задал Мач
риторический вопрос, поскольку сам он этого тоже не знал, а Кача -
подавно. - Жаль, к господину барону газеты привозят с опозданием, а то
бы уж началась суматоха!
Мачатынь собрался было углубиться в полититические рассуждения
(слово "политика" возникло в голове ниоткуда, как и неслыханное имя
"Наполеон Бонапарт"), но тут заметил, что Кача не только не слушает
его, но и смотрит мимо глаз.
И в лице ее радость, и брови изумленно приподняты, и губы
полуоткрыты.
Мачатынь глянул через плечо и удивился - никаких достойных
восторга чудес у него за спиной не творилось.
Ветер гнал волны по ржаному полю, уже не зеленому, а
желтовато-серому. Пахло липовым цветом. Блеяли овцы и жужжали пчелы.
Все это были вещи обычные.
Мач еще сильнее вывернул шею.
По косогору, поросшему ромашками, шагом ехал гусарский офицер на
высоком и поджаром сером коне.
Глава третья, о родственнике шаровой молнии
"... на высоком и поджаром сером коне", - именно в таком виде
высыпалась на монитор моего компьютера последняя строка. И я
задумалась.
Великое множество самых непредвиденных вопросов смущало меня.
Начать-то повесть о несусветном эскадроне оказалось проще простого -
послышалось, как хрипловато выкликает где-то вдали тревогу боевой
рожок, как стучат копыта, много ли надо? А вот продолжать...
Не было у меня ровным счетом ничего, ни архивных документов под
длинными номерами, ни кандидатских или там докторских диссертаций
многолетней давности о том, как проходил в Курляндии 1812 год. Ну, до
такой степени у меня ничего не было, что даже пресловутый Дюма,
который честно считал историю гвоздем, поддерживавшим его причудливые
картины, - так вот, даже Дюма бы возмутился.
В довершение всех бед, я до сих пор путалась в хронологии, то не
вовремя прибавляя, то не вовремя отнимая две недели разницы между
старым и новым стилем.
Но страшное нетерпение владело душой.
Уже позвал рожок. Уже застучали копыта.
Слева от компьютера висела неважного качества репродукция - но
висела не из-за качества, а чтобы душу будоражить. Это была "Свобода
на баррикадах" Эжена Делакруа, глядя на которую, я слышала внутренним
слухом отрывистый ритм "Марсельезы". Песня была моим ключиком к
двери...
А по ту сторону двери, чуть приоткрыв ее, стояли за моей спиной
живые люди. Я знала, что обернусь - и увижу их лица. Они пришли
откуда-то из иной реальности и встали у двери - а отворить им эту
дверь могла только я. Только я, одна во всем нашем мире, слышала
сейчас их дыхание.
И эти люди уже начали вытворять что-то, чего я не задумывала. Я не
могла следить за ними круглосуточно и описывать их жизнь минута за
минутой - естественно, они в то время, которое я проскочила, как
незначительное, уже ухитрились чего-то такого понаделать, чего сами,
конечно же, не расхлебают. Расхлебывать придется мне.
А пока я страдала перед монитором компьютера, окончательно
сгустилась за окном ночь, и погасли все окна в доме напротив, и подал
свой заспанный голос мой убогий здравый смысл.
- Ну что за нелепые ночные бдения, - запричитал он на одной ноте,
- Ты же все равно ничего не делаешь, а если и сделаешь - ничего ты
своей повестушкой не изменишь. Лучше устраниться от того безобразия,
которое тебе так осточертело, лучше махнуть на него рукой и лечь
спать, завтра с утра столько всякого, ведь опять проспишь...
- Конечно, конечно, - отвечала я ему, - сейчас, сейчас...
И действительно отправилась бы, вздохнув, умываться на ночь и
переплетать косы, но тут произошло неожиданное.
За двойными стеклами моего закрытого окна появился светящийся шар,
с детский резиновый мяч величиной, весь в играющих язычках огня,
золотых, оранжевых и даже розовых.
Я столько читала в газетах про шаровую молнию, что сразу ее
узнала. И, честно говоря, перепугалась, потому что от этого феномена
можно было ждать всяких сюрпризов. Первая мысль была - звонить
пожарным! Я, не отводя глаз от окна, потянулась за телефонной трубкой,
но тут шар легко и беззвучно просочился сквозь двойные стекла прямо в
комнату и повис над подоконником. Рука моя окаменела, а дар речи, мое
самое верное и доставляющее множество проблем свойство, исчез, смылся
и следов не оставил.
Шар между тем направился прямо ко мне.
На редкость нелепо сработал инстинкт самосохранения - первым делом
я выключила компьютер, потому что за него большие деньги плачены. А
потом уж выбросила вперед руку, которая досталась мне куда дешевле, -
как будто могла отстранить ладонью огонь.
И услышала:
- Не бойся, не обожгу!..
Голос, по всей видимости, исходивший из середины шара, был
хрипловатый и почему-то внушающий доверие. Сам же шар подплыл поближе
и завис в нескольких сантиметрах от моей руки, так что я чувствовала
исходящий от волнующихся язычков жар.
- Да не бойся же, - повторил голос, - а принеси лучше какую-нибудь
тарелку.
- Зачем тарелку? - от чрезмерного удивления дар речи воскрес во
мне.
- Устал я, - пожаловался голос. - Прилечь хочется.
- Ложитесь, пожалуйста, - совсем ошалев, предложила я. - Вот
кресло... вот диван...
- Какое там кресло... - вздохнул голос. - Я его прожгу.
Жутковатая ситуация понемногу обретала черты какой-то несуразной,
но в то же время достоверной реальности. Это успокаивало. Я достала из
буфета фарфоровое блюдо с букетами и цветочной каймой.
- Люблю старинную посуду, - одобрил голос, - хотя предпочитаю
глину. Поставь на стол, вот сюда, чтобы нам удобнее было
разговаривать.
Шар плавно опустился на блюдо, и я увидела, что это даже не совсем
шар, скорее клубок, и он вроде как раскручивается. А через несколько
секунд ахнула от изумления - в середине клубка обнаружилось лицо.
Больше всего на свете оно было похоже на мордочку пушистого
котенка, такого пушистого, что в этой мохнатости даже уши теряются, а
видны в ней лишь огромные глаза и крошечный носишко. Но тем не менее
это было именно лицо, причем я непостижимым образом разглядела
старческие морщинки на лбу и вокруг глаз. Только лицо это постоянно
менялось, внутри него играл свет, по нему проносились рыжие и
красноватые отливы, а выражение было совершенно неуловимо.
- Ну вот, - удовлетворенно вымолвил невидимый под короткими и
редкими, совсем кошачьими усишками рот. - Вот я и нашел тебя.
- А вы, простите, кто? - осмелилась я задать вопрос. - С виду -
шаровая молния, а на самом деле?
- Основательно же вы нас забыли, - грустно и насмешливо заметил
голос. - С молнией мы, правда, в родстве, но путать нас не надо. Я -
путис.
- Путис?!.
Он молчал, ожидая, что я скажу по этому поводу.
Слово было знакомое. Так в латышских сказках называется
вредоносный змей, которого непременно побеждает богатырь или третий
отцовский сын. Но у того - совсем другое устройство. Крылья, хвост с
шипами и голов немеряно... Реалистка-память сразу же подсунула портрет
какого-то доисторического "завра", а то и "донта".
Путис усмехнулся.
- Я из рода тех путисов, что приносят своему хозяину удачу, -
объяснил он. - Ночами мы носимся по свету, по пространствам и
временам, и приносим на хвосте всякое добро. Можем зерно принести,
хоть целый воз, бочку меда, мешок золота. Главное - найти хорошего
хозяина, которому стоит отдать навеки свой огонь.
- Почему - отдать огонь?
- Потому что мы не вечные двигатели. Наши полеты требуют
определенных энергозатрат, - ученым тоном объяснил путис. - Я уж не
говорю о переноске тяжестей. Выбирая хозяина, путис должен быть готов
к тому, что с каждым полетом масса его плазмы будет уменьшаться,
уменьшаться... и наконец он просверкнет золотой искрой и исчезнет. Я
тоже, наверно, скоро исчезну. А в молодости я был больше самой
здоровенной тыквы!
- Зачем же отдавать свой огонь?
Путис скроил такую рожицу, какую делает человек, пожимая плечами.
- Так надо.
- Непременно найти хозяина, который выкачает из тебя весь огонь?
- Нас для этого создали, - туманно отвечал путис. - Вообще-то вам,
людям, это тоже доступно, только вы не уменьшаетесь в объеме.
Тут в мою голову пришла совсем неожиданная мысль.
- Но если цель вашей жизни - отдавать огонь и погибать, то откуда
же берутся новые путисы?
По его удрученному молчанию я поняла, что задела больное место.
- Ниоткуда они не берутся... Вот в чем беда. С того дня, как мы
поняли свое истинное предназначение, ни один путис не захотел
воспитывать потомство. У нас, как и у вас, демографический кризис.
- Предназначение - это служить хозяину, что ли?
- Вот именно, - согласился он и с гордостью добавил: - Нас для
этого создали.
Логики во всем этом было маловато.
Возможно, с логикой было туго у того, кто создал путисов. А может,
и у них самих.
- В конце концов, неизвестно, для чего создали нас, людей, -
проворчала я. - Может, и у нас такое же странное предназначение,
только мы о нем еще не знаем...
- Ваше предназначение - свобода! - уверенно сказал путис. - А
поскольку в тебе оно особенно сильно проявляется, то вот я тебя и
выбрал.
Он послал луч и высветил репродукцию Делакруа.
- Ого!.. - я отодвинулась подальше от блюда с огненной мордочкой.
- Ничего себе нашел хозяйку!
- Нашел вот... - согласился он. - И, между прочим, довольно долго
искал. Такое сочетание таланта и любви к свободе встречается раз в
столетие! А среди женщин - и того реже. То есть, свободолюбивых женщин
множество, а талантливых среди них - сама знаешь...
Комплименты слушать всегда приятно. И мне даже не пришло в голову
спросить - почему этому плазменному льстецу потребовалась именно
талантливая хозяйка, а не талантливый хозяин.
- А не боишься, что со мной трудно придется?
- Вот именно поэтому, - тут я отчетливо увидела среди играющих
язычков пламени вполне человеческий лукавый прищур. - Ты-то сама разве
не выбрала именно того человека, с которым трудно придется?
Этот огненный всезнайка заставил-таки меня покраснеть!
- Зачем же тебе повторять мои глупости? - строптиво отвечала я.
- В том-то и дело, что это не глупость, а мудрость. Не глупость
рассудка, а мудрость души, понимаешь? - тут он заглянул мне в лицо
удивительно родным, любимым мною движением. - Мне очень жаль тебя,
если ты этого не понимаешь.
Мы помолчали.
Я думала о том, кто точно так же заглядывал мне снизу в лицо.
Путис наблюдал за мной с тарелки и, похоже, читал мысли.
- Хорошо, - вдруг решила я, - привязывайся! В этом что-то есть.
Как тебя зовут?
- Как назовешь, - сказал он. - Ты теперь хозяйка.
- Не Шариком же... - пробормотала я, потому что как иначе кликать
родственника шаровой молнии? Надо бы покрасивее.
Родственник ждал, и на мордочке обозначился живейший интерес.
- А назову я тебя... Ингус.
- Ингус... - повторил он, очень довольный. - Очень хорошо. Теперь
приказывай. Куда мне лететь? Что принести?
Перед моим внутренним взором пронесся косяк невообразимых вечерних
платьев, совершенно мне не нужных, и, плеща рукавами, колыхая длинными
боа из страусиных перьев, сверкая драгоценностями, растаял в ночном
небе...
- А напрасно, - заметил путис. - Это я могу в два счета. Прямо из
Парижа. Ваши женщины одеваются как-то пошло. А тебя бы я нарядил как
принцессу Диану!
- Незачем тебе расходовать энергию на такую ерунду. Да и на кой
они мне? Запуталась я, милый Ингус. И ничто мне теперь не в радость.
Вот, полюбуйся - две главы как из пушки выстрелила, а дальше - тпру! В
ушах - ни строчки, ни слова, одни копыта!
- Переставь-ка блюдо поближе к компьютеру! - велел Ингус. - И
нажимай "page-down", только не очень быстро.
Он быстро одолел обе главы.
- Ну что ж, я рад за тебя. Так оно и было. Почти все. Во всяком
случае, в лесу эта парочка от меня резво ноги уносила. Только ветки
трещали.
И, поймав мой изумленный взгляд, Ингус пояснил:
- Мы же шатаемся по временам, как неприкаянные, невесть куда
забредаем в поисках хозяина. Вот я и оказался в том мире, к которому
ты подключилась.
- Он - есть? - беззвучно спросила я. Очевидно, в ту минуту глаза
мои выкатились на лоб, а рот после вопроса приоткрылся.
- Куда же он денется... - усмехнулся путис. - Не думай, что ты
изобрела нечто нереальное. Твой талант оказался достаточно силен,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг