Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Нейзильберов  завтракала  только  после  совместно  проведенной  ночи,
значит - довольно редко.
    Господин барон сел за  стол  вольготно  -  в  малиновом  бархатном
халате и пантуфлях на босу  ногу.  Госпожа  баронесса  же  с  утра,  в
назидание дочерям, была одета  и  причесана.  Она  выбрала  платье  из
довольно плотной розовой ткани, подпоясанное, как требовала мода,  под
самой грудью, и с высоким рюшевым  воротничком.  А  поскольку  местные
дамы по-своему понимали парижское модное изящество, рюшевый воротничок
домашние швеи преобразили под  руководством  баронессы  в  ту  плоеную
фрезу, какую носили ее высокородные прабабки лет  этак  двести  назад.
Остроумцы  того  времени   прозвали   милый   воротничок   "мельничным
жерновом".
    Голову госпожа покрыла вполне солидным чепчиком,  тоже  с  рюшами,
который завязывался под подбородком и совершенно скрывал волосы.
    Назидание было бесполезно. Юные баронессы справедливо считали, что
в этой глуши им не от кого скрывать свои прелести. Да  и  мода  такому
решению благоприятствовала.
    Их барежевые  платьица  с  короткими  рукавами,  модных  цветов  -
палевого,  бланжевого  и  жонкилевого,  сильно  открытые,  были  почти
прозрачны. Разве что легкие  складки,  драпирующиеся  на  груди,  рюши
вдоль подола да пояски из атласных лент имели  материальный  вид.  Все
остальное было, хоть и ощутимо рукой, но, увы, почти неуловимо глазом.
    Господин  барон  и  госпожа  баронесса  хмурились,  глядя  на  это
безобразие, и с ужасом вспоминали, что лет пятнадцать назад,  а  то  и
больше,  из  проклятого  взбунтовавшегося  Парижа   пришли   слухи   о
совершенно невообразимой моде. Якобы дамы стали появляться  на  балах,
потеряв всякий стыд, с одной обнаженной грудью! Бог миловал  Курляндию
- кошмарная мода до нее не  добежала.  Но  господин  барон  и  госпожа
баронесса сильно беспокоились насчет очередных парижских  штучек.  Тем
более, что мирная жизнь усадьбы вскоре должна была нарушиться, и  это,
с одной стороны, сулило дочкам женихов, а  с  другой  -  даже  страшно
подумать, как бы пришлось  баронской  чете  пристраивать  впоследствии
пять утративших невинность невест...
    Итак, с томиками стихов, шарфиками, веерочками и  платочками  юные
баронессы, быстренько поев, выскочили в парк. Бегать мода им дозволяла
- в то время  она  отрицала  каблуки  всех  видов  и  фасонов,  обувая
красавиц в  легонькие  танцевальные  туфельки,  шелковые  и  атласные,
невзирая на время года, с перекрещенными на щиколотке лентами.
    Госпожа баронесса,  правда,  требовала,  чтобы  при  таких  ранних
прогулках  непременно  надевались  коротенькие  спенсеры  с   длинными
рукавами,  потому  что  выхаживать  простывших  и  капризных  дочек  -
удовольствие сомнительное.  Но  девицы  берегли  свои  нарядные  яркие
спенсеры для вечерних прогулок с господами офицерами,  которые  вскоре
ожидались.
    На лужайке уже пасся барашек с розовым бантом на шее.
    Это, надо полагать, был  тот  самый  барашек,  которого  доблестно
отказался пасти альпийский стрелок, воспетый стихотворцем Шиллером. Но
в кротких  сердцах  юных  баронесс  нашелся  ему  приют.  Барашек  еще
невинным ягненком был взят к  баронскому  двору,  вымыт  и  приучен  к
порядку. Ныне он вырос, возмужал, и его блеянье, столь  беззащитное  в
юные годы, весьма смахивало на медвежий рык.
    Жил баран, как в раю,  постоянно  причесываемый  и  приглаживаемый
нежными ручками, украшенный разнообразными бантами, а то и  чепчиками,
навеки избавленный от общества своих неотесанных родственников.
    Приласкав барашка, юные баронессы взялись за томики стихов. И  тут
обнаружили завидное единодушие. Хотя  девицы  и  разбрелись  по  всему
обжитому  уголку  парка,  хотя   мыслями   могли   обмениваться   лишь
телепатически, однако книжицы у всех были раскрыты на одном и  том  же
стихотворении господина Шиллера  -  нужно  сказать,  весьма  буйном  и
смущающем душу стихотворении. Называлось  оно  "Достоинство  мужчины".
Пребывая в  уединении,  юные  баронессы  лишь  этим  стихотворением  и
утешались.
    А поскольку достоинство, о котором с таким знанием  дела  толковал
стихотворец, с иными другими спутать было невозможно, над  лужайкой  и
подстриженными кустиками раздавались томные вздохи.
    Видимо, просматривая в свое время Шиллера, госпожа баронесса  была
крайне невнимательна, иначе быть бы "Достоинству мужчины" выдранным  с
корнем и сожженным в камине.
    Пока примерная мать наблюдала с веранды за дочками, отец семейства
велел позвать старшего садовника и спустился в парк.
    Прицис почтительной рысцой явился на зов.
    Он, будучи ростом даже повыше господина барона, пребывал при нем в
неком вечном поклоне, так что глядеть  снизу  вверх  ему  приходилось,
скособочив голову.
    А голова, кстати, была интересная - лицо продолговатое, подбородок
твердый, нос тонкий с горбинкой. Длинные светлые  волосы,  расчесанные
на прямой пробор, свисали по обе стороны этого выразительного  лица  и
малость закручивались на концах. Возможно, в  роду  у  садовника  были
шведы. А скорее всего, какой-нибудь бравый немецкий рыцарь лет  триста
назад снизошел до хорошенькой крестьянки.
    - Посадил ли ты, Фриц,  те  семена,  что  я  дал  тебе  в  прошлый
вторник? - сурово спросил господин барон.
    - Посадил, милостивый господин, в тот же день. Хотя и странные это
семена, совсем рыбья икра... Одно слово - господские семена.
    - Пойдем, посмотрим всходы, - распорядился господин барон.
    - Какие же всходы? - удивился Прицис. - Всходам  быть,  милостивый
господин, еще рано.
    - Но ведь ты посадил семена три дня назад! -  возмутился  господин
барон. - Выходит, ты  нерадивый  слуга.  А  что  делают  с  нерадивыми
слугами? Пойдем, Фриц, посмотрим на твою грядку.
    И господин барон с достоинством направился по дорожке,  а  Прицис,
приличным  образом  склонившись  и  заглядывая   сбоку   в   баронскую
физиономию, не отставал от него.
    - И Господь один знает,  что  может  взойти  и  вырасти  из  таких
диковинных семян! -  приговаривал  он  перепуганно,  и  тем  не  менее
почтительно. - Ни дать ни взять селедочная икра...  Но  из  господских
семян и цветы должны вырасти господские!
    Когда господин  барон  и  его  садовник  наконец  увидели  искомую
грядку, то оба замерли перед ней в полнейшем ужасе.
    И было отчего!
    Из заботливо взрыхленной и с раннего утра  политой  земли  торчали
аккуратным строем рыбьи головы с дружно раскрытыми ртами.
    Селедочный рассол еще не успел обсохнуть на них.
    - Нечистый! Это сам  нечистый!  -  опомнившись,  первым  прохрипел
Прицис, ибо голос его от  такой  неожиданности  словно  бы  провалился
куда-то вовнутрь глотки.
    Реакция  же  господина  барона  свидетельствовала  о  практическом
складе его ума.
    Господин  барон  еще  не   успел   осмыслить,   человеческих   или
дьявольских рук это дело, но что виновный нуждается  в  исправлении  -
это он уразумел сразу.
    - Выпороть! - возопил господин барон, да так, что Прицис в  панике
шарахнулся, споткнулся и растянулся на грядке.  Еще  бы  -  это  могло
относиться в первую очередь к нему...
    - Выпороть!! - еще громче заорал господин барон. - Вы-по-роть!!!
    По песчаным дорожкам к нему уже неслись, почуяв неладное,  Лотхен,
Анхен,  Лизхен,  Гретхен,  Амальхен,   госпожа   баронесса,   болонки,
камердинеры, горничные, младшие садовники -  все,  кто  в  эту  минуту
находился в парке и около. Следом  за  юными  баронессами  поскакал  и
привыкший к их беготне барашек.
    Никто ничего толком не понял в  происходящем,  потому  что  Лотхен
первой налетела на Прициса, споткнулась и повалилась на  него,  кто-то
из лакеев рухнул на Лотхен, перекатился  через  девицу  и  оказался  у
самых баронских ног, обутых в великолепные пантуфли. А тут подоспели и
прочие юные баронессы, чтобы рухнуть и завизжать  истошными  голосами.
Последней, естественно прибыла хозяйка дома, но ей и вовсе  ничего  не
удалось  понять,  потому  что  к  той  минуте  один  из  камердинеров,
вытаскивая из всей этой колготни Амальхен, утратил равновесие и сел на
грядку с селедочными всходами. Болонки, обезумев от радости,  оглашали
все это столпотворение торжествующим лаем, так что и слов человеческих
было не разобрать. Время  от  времени  девицам  удавалось  перекричать
болонок.
    - Выпороть! Выпороть! - вскрикивал  господин  барон,  и  уже  было
решительно непонятно, к кому это относится, поскольку  командовал  он,
по колено торча из возившегося и  брыкавшегося  клубка  конечностей  и
безнадежно в нем увязнув.
    Каким-то непонятным образом в эту возню замешался баран.  Но  юным
баронессам было не до нежностей. А от кого-то из слуг баран  схлопотал
основательный пинок.
    Оглушенный лаем и воплями, насмерть  перепуганный  баран  метнулся
вправо, влево и наконец влетел прямо в розовые кусты.
    И  оттуда   бедное   животное   вдруг   провозгласило   совершенно
человеческим и возмущенным голосом:
    - Скотина ты чертова!
    В кустах произошла короткая  и  энергичная  возня,  завершившаяся,
очевидно, еще одним пинком. После  чего  баран  легче  пташки  вылетел
обратно, врезался в кучу-малу и угодил господину барону башкой  пониже
живота.
    Господин барон  не  то  чтобы  сел  -  а  как  бы  приземлился  на
несуществующий стул, настолько прочно его ноги увязли  в  человеческой
каше. При этом он успел ухватиться за рога.
    - Выпороть! - проорал господин  барон  прямо  в  баранью  ошалелую
рожу.
    Но баран потерял всякое представление о  реальности.  Он,  недолго
думая, уперся задними ногами и попер прямо на господина барона. То  ли
это было минутное помешательство, то ли бедная скотинка решила наконец
рассчитаться за годы унизительного хождения с бантиками и вынужденного
холостяцкого положения, но страху он на всех нагнал препорядочно.
    Ему  удалось-таки  опрокинуть  господина  барона,  сбить   с   ног
взывающую к небесам госпожу  баронессу  и  много  синяков  понаставить
всем, кто не успел увернуться.
    Господина барона поставили на  ноги  -  и  при  очередной  попытке
барана взять разбег с него  всю  монументальность  как  ветром  сдуло.
Господин барон попросту побежал по дорожке к усадьбе,  причем  побежал
босиком, потому что пантуфли увязли  в  свалке.  И  бежал  он,  совсем
несолидно подхвативши полы халата, - лишь бы подальше от ополоумевшего
барана.
    Пока растаскивали и приводили в чувство девиц, пока ловили  барана
и усмиряли болонок, Мач прокрался в дальний конец парка, махнул  через
ограду и понесся прочь со всех ног.
    Положение возникло - хуже не придумаешь.
    Кроме всего, он поцарапал в розовых кустах  лицо  и  руки,  порвал
рубашку. Дома показываться в таком  виде,  мягко  говоря,  не  стоило.
Умнее всего было бы найти Качу и попросить ее помощи. У девушки вполне
могли быть при себе иголка и нитки, хотя, скорее  уж,  она  прихватила
спицы с клубком. Хорошая пастушка успевала  за  день,  проведенный  на
пастбище, связать рукавицу. Мач  всегда  удивлялся,  как  это  девушки
вяжут на ходу, да еще и напевают при этом. Или ей дали ручной  ткацкий
станочек, чтобы за день она изготовила пояс.
    Он отыскал Качу там, куда она обычно выгоняла овец. И  явился  как
раз вовремя -  девушка  присела  на  кочке  под  кустом  и  устроилась
перекусить.
    Она достала из узелка выданный ей на  весь  день  огромный  ломоть
хлеба и задумчиво на него смотрела. Вроде и рука сама к нему тянулась,
однако что-то запрещало поднести этот  черный,  душистый,  вкуснейший,
хотя и выпеченный с отрубями, даже чуть ли не с соломой хлеб. Был  еще
туесок с квашей, поставленный от жары в  самую  середину  развесистого
куста.
    Увидев этот туесок, Мач вспомнил, что с самого утра ничего не  пил
- только облизал смоченные селедочным рассолом пальцы. И сразу  же  на
него напала жажда. С каждым шагом она делалась все неприятнее. А когда
Кача запрокинула голову, угощаясь из туеска, Мачу и вовсе чуть худо не
стало.
    - Не угостишь? - спросил, возникая из куста, Мач.
    Кача чуть не выронила туесок с кисловатой и прохладной  курземской
квашей, главным летним блюдом косцов и пастухов.
    - Кто это тебя так отделал? Ты что, с кошками воевал? - ошарашенно
спросила она.
    - С бараном, - честно и лаконично отвечал Мач.
    Но в это трудно было поверить.
    - Где   ж   ты   раздобыл   барана   с   когтями?   -   язвительно
полюбопытствовала девушка. - Небось, в Риге купил, деньги платил?
    - Это не когти, - понуро объяснил Мач. - Это господские розы, будь
они неладны...
    И тогда, разумеется, Кача потребовала  подробного  отчета  о  всех
событиях этого бурного утра.
    - Откуда же я знал,  что  господин  барон  сам  туда  забредет?  -
оправдывался парень, поглядывая на туесок.  -  Я  хотел  только  этого
подлизу Прициса проучить! Представляешь, как он с перепугу  на  грядки
грохнулся? Да он же сам все и подсказал... Когда  господин  барон  дал
ему эти немецкие семена, Прицис три дня ворчал  -  что  за  господские
причуды, не семена, а селедочная икра, что путного  вырастет  из  этой
икры!.. Ну, я и решил ему показать, что путного вырастет из икры...
    Кача нахмурилась.
    - Когда Прициса пороть поведут, он сразу  все  вспомнит,  -  хмуро
сказала  мудрая  невеста.  -  Как   ты   его   про   селедочную   икру
расспрашивал... Не он - так его чертов внучек!
    - Под розги не  лягу!  -  хрипло,  но  решительно  заявил  Мач.  -
Прициса-то давно пора... доносчик он подлый, а не садовник... вместе с
внучком!
    Перед внутренним взором Мача встала  длинная  блеклая  физиономия,
которую свисающие  вдоль  щек  льняные  пряди  делали  еще  длиннее  и
неприятней. К тому же, внучек вымахал на две головы повыша Мача, и это
тоже было неприятно.
    - Далеко не убежишь, - сразу  поняв  намерение  неудачного  своего
жениха, возразила Кача. - У тебя и денег-то нет...
    - Дай хоть кваши  хлебнуть,  -  попросил  Мач.  Теперь  селедочная
проделка не казалась ему больше  такой  замечательной.  -  Пить  хочу,
прямо помираю от жажды.
    Кача  протянула  было  ему  туесок,  но  вдруг  окаменела.  Что-то
следовало сейчас сделать... что-то важное... выполнить долг...
    Другой рукой она провела по груди  и  нашарила  каменный  пузырек.
Бессознательно Кача нашла на шее волосяной тонкости кожаный  шнурок  и
потянула за него. Каменный пузырек медленно  пополз  вверх,  к  вороту
рубахи.
    - Если тебе дать - ты прямо до дна все выпьешь, - сказала Кача.  -
Дай-ка я еще отхлебну.
    Она поднесла  туесок  к  губам.  И  руки  сами  сделали  все,  что
требовалось. Одна держала туесок так, чтобы понадежнее прикрыть грудь.
Другая вытянула из-под рубахи шнурок  с  каменным  пузырьком.  Отнимая
край туеска от губ, Кача ловко плеснула в него  прозрачного  зелья.  И
проделала это настолько быстро, что Мач ровно ничего не заметил. Очень
удивилась Кача, как это у нее получилось, а главное - зачем?  Ей  даже
показалось странным - откуда вдруг на шее взялся такой странный то  ли
талисман, то ли оберег? И тут же Кача поняла, что пузырек был всегда.
    - Где же тебя спрятать?  -  задумчиво  спросила  Кача,  протягивая
туесок и уже не думая о пузырьке.
    - Если б я знал! Счастье еще, что меня никто там не видел.  А  все
этот  проклятый  баран...  Я  думал,  он  меня  с  ног  собьет,  такая
здоровенная туша! Сам удивился, когда устоял. Домой  мне  показываться
нельзя. Может, я у вас на сеновале заночую?
    Мач  отпил  прохладной  и  приятно  кисловатой  кваши.   Несколько
мгновений длилось полнейшее блаженство! Оно текло  от  горла  вниз,  к
животу,  и  наполняло  тело  сладостной  свежестью.  Стало   легко   и
привольно, как будто все неприятности разом кончились.
    И тут Мача осенило.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг