долетело по телефонам: "Верим, верим".
- Ну, верите, так ладно, - сказал Шельга, - теперь по пунктам: нацио-
нальные границы к вечеру уберут. Зарплату получите завтра. Гвардейцы
пусть охраняют дворец, - мы без них обойдемся. Пятнадцать душ провокато-
ров утопим, - это я первым условием поставил. Теперь задача - как можно
скорее пробиться к золоту. Правильно, товарищи?
Ночью на северо-западе появился блуждающий свет прожекторов. В гавани
тревожно завыли сирены. На рассвете, когда море еще лежало в тени, поя-
вились первые вестники приближающейся эскадры: высоко над островом зак-
ружились самолеты, поблескивая в розовой заре.
Гвардейцы открыли было по ним стрельбу из карабинов, но скоро перес-
тали. Кучками собирались жители острова. Над шахтой продолжал куриться
дымок. Били склянки на судах. На большом транспорте шла разгрузка - бе-
реговой кран выбрасывал на берег накрест перевязанные тюки.
Океан был спокоен в туманном мареве. В небе пели воздушные винты.
Поднялось солнце туманным шаром. И тогда все увидели на горизонте ды-
мы. Они ложились длинной и плоской тучей, тянувшейся на юго-восток. Это
приближалась смерть.
На острове все затихло, как будто перестали даже петь птицы, приве-
зенные с континента. В одном месте кучка людей побежала к лодкам в гава-
ни, и лодки, нагруженные до бортов, торопливо пошли в открытое море. Но
лодок было мало, остров - как на ладони, укрыться негде. И жители стояли
в столбняке, молча. Иные ложились лицом в песок.
Во дворце не было заметно движения. Бронзовые ворота заперты. Вдоль
красноватых наклонных стен шагали, с карабинами за спиной, гвардейцы в
широкополых высоких шляпах, в белых куртках, расшитых золотом. В стороне
возвышалась прозрачная, как кружево, башня большого гиперболоида. Восхо-
дящая пелена тумана скрывала от глаз ее верхушку. Но мало кто надеялся
на эту защиту: буро-черное облако на горизонте было слишком вещественно
и угрожающе.
Многие с испугом обернулись в сторону шахты. Там заревел гудок
третьей смены. Нашли время работать! Будь проклято золото! Затем часы на
крыше замка пробили восемь. И тогда по океану покатился грохот - тяже-
лые, возрастающие громовые раскаты. Первый залп эскадры. Секунды ожида-
ния, казалось, растянулись в пространстве, в звуках налетающих снарядов.
Когда раздался залп эскадры, Роллинг стоял на террасе, наверху лест-
ницы, спускающейся к воде. Он вынул изо рта трубку и слушал рев налетаю-
щих снарядов: не менее девяноста стальных дьяволов, начиненных меленитом
и нарывным газом, мчались к острову прямо в мозг Роллингу. Они победо-
носно ревели. Сердце, казалось, не выдержит этих звуков. Роллинг попя-
тился к двери в гранитной стене. (Он давно приготовил себе убежище в
подвале на случай бомбардировки.) Снаряды разорвались в море, взлетев
водяными столбами. Громыхнули. Недолет.
Тогда Роллинг стал смотреть на вершину сквозной башни. Там со вчераш-
него вечера сидел Гарин. Круглый купол на башне вращался, - это было за-
метно по движениям меридиональных щелей. Роллинг надел пенсне и всматри-
вался, задрав голову. Купол вращался очень быстро - направо и налево.
При движении направо видно было, как по меридиональной щели ходит вверх
и вниз блестящий ствол гиперболоида.
Самым страшным была та торопливость, с которой Гарин работал аппара-
том. И - тишина. Ни звука на острове.
Но вот с океана долетел широкий и глухой звук, будто в небе лопнул
пузырь. Роллинг поправил пенсне на взмокшем носу и глядел теперь в сто-
рону эскадры. Там расплывались грибами три кучи бело-желтого дыма. Левее
их вспучивались лохматые клубы, озарились кроваво, поднялись, и вырос,
расплылся четвертый гриб. Докатился четвертый раскат грома.
Пенсне все сваливалось с носа Роллинга. Но он мужественно стоял и
смотрел, как за горизонтом вырастали дымные грибы, как все восемь линей-
ных кораблей американской эскадры взлетели на воздух.
Снова стало тихо на острове, на море и в небе. В сквозной башне свер-
ху вниз мелькнул лифт. Хлопнули двери в доме, послышалось фальшивое нас-
вистывание фокстрота, на террасу выбежал Гарин. Лицо у него было изму-
ченное, измятое, волосы - торчком.
Не замечая Роллинга, он стал раздеваться. Сошел по лестнице к самой
воде, стащил подштанники цвета семги, шелковую рубашку. Глядя на море,
где еще таял дым над местом погибшей эскадры, Гарин скреб себя под мыш-
ками. Он был, как женщина, белый телом, сытенький, в его наготе было
что-то постыдное и отвратительное.
Он попробовал ногой воду, присел по-бабьи навстречу волне, поплыл, но
сейчас же вылез и только тогда увидел Роллинга.
- А, - протянул он, - а вы что, тоже купаться собрались? Холодно,
черт его дери.
Он вдруг рассмеялся дребезжащим смешком, захватил одежду и, помахивая
подштанниками и не прикрываясь, во всей срамоте пошел в дом. Такого уни-
жения Роллинг еще не переживал. От ненависти, от омерзения сердце его
оледенело. Он был безоружен, беззащитен. В эту минуту слабости он по-
чувствовал, как на него легло прошлое, - вся тяжесть истраченных сил,
бычьей борьбы за первое место в жизни... И все для того, чтобы мимо него
торжествующе прошествовал этот его победитель - голый бесстыдник.
Открывая огромные бронзовые двери, Гарин обернулся:
- Дядя, идем завтракать. Раздавим бутылочку шампанского.
Самое странное в дальнейшем поведении Роллинга было то, что он покор-
но поплелся завтракать. За столом, кроме них, сидела только мадам Ла-
моль, бледная и молчаливая от пережитого волнения. Когда она подносила
ко рту стакан, - стекло дребезжало об ее ровные ослепительные зубы.
Роллинг, точно боясь потерять равновесие, напряженно глядел в одну
точку - на золотую бутылочную пробку, сделанную в форме того самого
проклятого аппарата, которым в несколько минут были уничтожены все преж-
ние понятия Роллинга о мощи и могуществе.
Гарин, с мокрыми непричесанными волосами, без воротничка, в помятом и
прожженном пиджаке, болтал какой-то вздор, жуя устрицы, - залпом выпил
несколько стаканов вина:
- Вот теперь только понимаю, до чего проголодался.
- Вы хорошо поработали, мой друг, - тихо сказала Зоя.
- Да. Признаться, одну минуту было страшновато, когда горизонт оку-
тался пушечным дымом... Они меня, все-таки опередили... Черти... Возьми
они на один кабельтов дальше - от этого дома, чего там - от всего остро-
ва остались бы пух и перья...
Он выпил еще стакан вина и, хотя сказал, что голоден, локтем оттолк-
нул ливрейного лакея, поднесшего блюдо.
- Ну как, дядя? - он неожиданно повернулся к Роллингу и уже без смеха
впился в него глазами - Пора бы нам поговорить серьезно. Или будете
ждать еще более потрясающих эффектов?
Роллинг без стука положил на тарелку вилку и серебряный крючок для
омаров, опустил глаза:
- Говорите, я вас слушаю.
- Давно бы так... Я вам уже два раза предлагал сотрудничество. Наде-
юсь - помните? Впрочем, я вас не виню: вы не мыслитель, вы из породы
буйволов. Сейчас еще раз предлагаю. Удивляетесь? Объясню. Я - организа-
тор. Я перестраиваю всю вашу тяжеловесную, набитую глупейшими предрас-
судками капиталистическую систему. Понятно? Если я не сделаю этого -
коммунисты вас съедят с маслицем и еще сплюнут не без удовольствия. Ком-
мунизм - это то единственное в жизни, что я ненавижу... Почему? Он унич-
тожает меня, Петра Гарина, целую вселенную замыслов в моем мозгу... Вы
вправе спросить, для чего же мне нужны вы, Роллинг, когда у меня под но-
гами неисчерпаемое золото?
- Да, спрошу, - хрипло проговорил Роллинг.
- Дядя, выпейте стакан джину с кайенским перцем, это оживит ваше во-
ображение. Неужели вы хотя на минуту могли подумать, что я намерен прев-
ратить золото в навоз? Действительно, я устрою несколько горячих денеч-
ков человечеству. Я подведу людей к самому краю страшной пропасти, когда
они будут держать в руках килограмм золота, стоящий пять центов [9].
Роллинг вдруг поднял голову, тусклые глаза молодо блеснули, рот разд-
винулся кривой усмешкой...
- Ага! - каркнул он.
- То-то - ага. Поняли наконец?.. И тогда, в эти дни величайшей пани-
ки, мы, то есть я, вы и еще триста таких же буйволов, или мировых него-
дяев, или финансовых королей, - выбирайте название по-своему вкусу, -
возьмем мир за глотку... Мы покупаем все предприятия, все заводы, все
железные дороги, весь воздушный и морской флот... Все, что нам нужно и
что пригодится, - будет наше. Тогда мы взрываем этот остров вместе с
шахтой и объявляем, что мировой запас золота ограничен, золото в наших
руках и золоту возвращено его прежнее значение - быть единой мерой стои-
мости
Роллинг слушал, откинувшись на спинку стула, рот его с золотыми зуба-
ми раздвинулся, как у акулы, лицо побагровело.
Так он сидел неподвижно, посверкивая маленькими глазами. Мадам Ламоль
на минуту даже подумала: не хватит ли старика удар.
- Ага! - снова каркнул он. - Идея смела... Вы можете рассчитывать на
успех... Но вы не учитываете опасности всяких забастовок, бунтов...
- Это учитываю в первую голову, - резко сказал Гарин. - Для начала мы
построим громадные концентрационные лагеря. Всех недовольных нашим режи-
мом - за проволоку. Затем - проведем закон о мозговой кастрации... Так,
дорогой друг, вы избираете меня вождем?.. Ха! (Он неожиданно подмигнул,
и это было почти страшно.)
Роллинг опустил лоб, насупился. Его спрашивали, он обязан был поду-
мать.
- Вы принуждаете меня к этому, мистер Гарин?
- А вы как думали, дядя? На коленях, что ли, прошу? Принуждаю, если
вы сами еще не поняли, что уже давно ждете меня как спасителя.
- Очень хорошо, - сквозь зубы сказал Роллинг и через стол протянул
Гарину лиловую шершавую руку.
- Очень хорошо, - повторил Гарин. - События развиваются стремительно.
Нужно, чтобы на континенте было подготовлено мнение трехсот королей. Вы
напишете им письмо о всем безумии правительства, посылающего флот
расстреливать мой остров. Вы постараетесь приготовить их к "золотой па-
нике". (Он щелкнул пальцами; подскочил ливрейный лакей.) Налей-ка еще
шампанского. Итак, Роллинг, выпьем за великий исторический переворот...
Ну что, брат, а Муссолини какой-нибудь - щенок...
Петр Гарин договорился с мистером Роллингом... История была пришпоре-
на, история понеслась вскачь, звеня золотыми подковами по черепам дура-
ков.
Впечатление, произведенное в Америке и Европе гибелью тихоокеанской
эскадры, было потрясающее, небывалое. Североамериканские Соединенные
Штаты получили удар, отдавшийся по всей земле. Правительства Германии,
Франции, Англии, Италии неожиданно с нездоровой нервностью воспрянули
духом: показалось, - а вдруг в нынешнем году (а вдруг и совсем) не нужно
будет платить процентов распухшей от золота Америке? "Колосс оказался на
глиняных ногах, - писали в газетах, - не так-то просто завоевывать
мир..."
Кроме того, сообщения о пиратских похождениях "Аризоны" внесли пере-
бой в морскую торговлю. Владельцы пароходов отказывались от погрузки,
капитаны боялись идти через океан, страховые общества подняли цены, в
банковских переводах произошел хаос, начались протесты векселей, лопнуло
несколько торговых домов, Япония поспешила просунуть на американские ко-
лониальные рынки свои дешевые и скверные товары.
Плачевный морской бой обошелся Америке в большие деньги. Пострадал
престиж, или, как его называли, "национальная гордость". Промышленники
требовали мобилизации всего морского и воздушного флотов, - войны до по-
бедного конца, чего бы это ни стоило. Американские газеты грозились, что
"не снимут траура" (названия газет были обведены траурной рамкой, - это
на многих производило впечатление, хотя типографски стоило недорого),
покуда Пьер Гарри не будет привезен в железной клетке в Нью-Йорк и каз-
нен на электрическом стуле. В города, в обывательскую толщу, проникали
жуткие слухи об агентах Гарина, снабженных будто бы карманным инфракрас-
ным лучом. Были случаи избиения неизвестных личностей и мгновенных паник
на улицах, в кино, в ресторанах. Вашингтонское правительство гремело
словами, но по существу показывало ужасную растерянность. Единственное
из всей эскадры судно, миноносец, уцелевший от гибели под Золотым остро-
вом, привез военному министру донесение о бое, - подробности настолько
страшные, что их побоялись опубликовать. Семнадцатидюймовые орудия были
бессильны против световой башни острова Негодяев.
Все эти неприятности заставили правительство Соединенных Штатов соз-
вать в Вашингтоне конференцию. Ее лозунгом было: "Все люди суть дети од-
ного бога, подумаем о мирном процветании человечества".
Когда был опубликован день конференции, редакции газет, радиостанции
всего мира получили извещение о том, что инженер Гарин лично будет при-
сутствовать на открытии.
Гарин, Чермак и инженер Шефер опускались в лифте в глубину главной
шахты. За слюдяными окошками проходили бесконечные ряды труб, проводов,
креплений, элеваторных колодцев, площадок, железных дверей.
Миновали восемнадцать поясов земной коры - восемнадцать слоев, по ко-
торым, как по слоям дерева, отмечались эпохи жизни планеты. Органическая
жизнь начиналась с четвертого "от огня" слоя, образованного палеозойским
океаном. Девственные воды его были насыщены неведомой нам жизненной си-
лой. Они содержали радиоактивные соли и большое количество углекислоты.
Это была "вода жизни".
На заре последующей - мезозойской - эры из вод его вышли гигантские
чудовища. Миллионы лет они потрясали землю криками жадности и похоти.
Еще выше, в слоях шахты, находили остатки птиц, еще выше - млекопитаю-
щих. А там уже близился ледниковый период - суровое снежное утро челове-
чества.
Лифт опускался через последний, девятнадцатый, слой, произошедший из
пламени и хаоса извержений. Это была земля архейской эры - сплошной чер-
нобагровый, мелкозернистый гранит.
Гарин кусал ноготь от нетерпения. Все трое молчали. Было тяжело ды-
шать. На спине у каждого висел кислородный аппарат. Слышался рев гипер-
болоидов и взрывы.
Лифт вошел в полосу яркого света электрических ламп и остановился над
огромной воронкой, собирающей газы. Гарин и Шефер надели резиновые круг-
лые, как у водолазов, шлемы и проникли через один из люков воронки на
узкую железную лестницу, которая вела отвесно вниз на глубину пятиэтаж-
ного дома. Они начали спускаться. Лестница окончилась кольцевой площад-
кой. На ней несколько голых по пояс рабочих, в круглых шлемах, с кисло-
родными аппаратами за спиной, сидели на корточках над кожухами гипербо-
лоидов. Глядя вниз, в гудящую пропасть, рабочие контролировали и направ-
ляли лучи.
Такие же отвесные, с круглыми прутьями-ступенями лестницы соединяли
эту площадку с нижним кольцом Там стояли охладители с жидким воздухом.
Рабочие одетые с ног до головы в прорезиненный войлок, в кислородных
шлемах, руководили с нижней площадки охладителями и черпаками элевато-
ров. Это было наиболее опасное место работ. Неловкое движение, и человек
попадал под режущий луч гиперболоида. Внизу раскаленная порода лопалась
и взрывалась в струях жидкого воздуха. Снизу летели осколки породы и
клубы газов.
Элеваторы вынимали в час до пятидесяти тонн. Работа шла споро. Вместе
с углублением черпаков опускалась вся система - "железный крот", - пост-
роенная по чертежам Манцева, верхнее кольцо с гиперболоидами и наверху
газовая воронка. Крепления шахты начинались уже выше "кротовой" системы.
Шефер взял с пролетающего черпака горсть серой пыли. Гарин растер ее
между пальцами. Нетерпеливым движением потребовал карандаш. Написал на
коробке от папирос:
"Тяжелые шлаки. Лава".
Шефер закивал круглым очкастым шлемом. Осторожно передвигаясь по Краю
кольцевой площадки, они остановились перед приборами, висящими на моно-
литной стене шахты на стальных тросах и опускающимися по мере опускания
всей системы "железного крота". Это были барометры, сейсмографы, компа-
сы, маятники, записывающие величину ускорения силы тяжести на данной
глубине, электромагнитные измерители.
Шефер указал на маятник, взял у Гарина коробку от папирос и написал
на ней не спеша аккуратным немецким почерком:
"Ускорение силы тяжести поднялось на девять сотых со вчерашнего утра.
На этой глубине ускорение должно было упасть до 0,98, вместо этого мы
получаем увеличение ускорения на 1,07..."
"Магниты?" - написал Гарин.
Шефер ответил:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг