- Нет-нет, что Вы...
Только теперь Кобрин хорошенько разглядел ее,- перед ним сидела отнюдь
не выжившая из ума вдова, какую он рассчитывал найти в старом флигеле, а
красивая и совсем молодая женщина.
Удивительно порой подобные открытия преображают мужчин:
Кобрин подтянулся, стал словно бы выше ростом, и краснота щек,
принесенная с мороза, усилилась невероятно, в то время как нос медленно
начал принимать прежнюю форму.
- А бояться мне нечего: злой человек не потревожит, а добрый сам
стороной обойдет. Хотите чаю?
- Спасибо, не откажусь... С удовольствием, Ксения Львовна.
Ксения улыбнулась. Ей было забавно.
- Подождите минутку, я поставлю самовар,- она вышла, чувствуя на себе
его юношеский взгляд.
Самовар кипел недавно и был еще горяч.
- Слава, идите в столовую, и прихватите свечи.
Из темноты коридора на Кобрина уставились огромные желтые с прозеленью
глаза, и послышалось заунывное мяуканье. Ему стало не по себе. Он взял
тяжелый подсвечник и двинулся на голос. В коридоре было темно, но Кобрин
не мог отделаться от ощущения, что он видит окружающие его предметы
гораздо яснее, чем можно было разглядеть их в мечущемся, неверном пламени.
Вдруг он остановился, смертельно испуганный: прямо на него из темноты
смотрела иссиня-зеленая рожа и улыбалась, подмигивая единственным глазом.
И уже хотел было лейтенант ударить страшное чудовище подсвечником, но
вдруг разглядел, что это просто складки мебельного чехла причудливо
сложились на выставленном в коридор пианино. Стало стыдно за нелепый жест.
- Вы не заблудились? - это Ксения появилась из-за поворота,- Пойдемте.
- Да-да, конечно...- Слава не мог оторвать взгляд от пианино:
при ближайшем рассмотрении никакого чехла на нем не оказалось.
- Что же Вы?
- Нет, ничего. У нас дома в детстве стояло такое же п-пианино,- соврал
лейтенант.
- Пойдемте пить чай.
Они вошли в столовую и сели за стол. Кобрин посмотрел на вдову: свечи в
ее глазах горели ярче, чем на столе. Он почувствовал как необыкновенно
нравится ему эта женщина, его неумолимо повлекло к ней и приятно
закружилась голова...
В чашки пролился ароматный напиток, вечер потек незаметно и задумчиво,
тьма и мороз отступили куда-то. Воцарилось спокойствие.
- Какова же, все-таки цель Вашего визита?
- А, сущие пустяки, Ксения Львовна. Жалуются на Вас.
- Кто? - брови удивленно взлетели вверх.
- Соседи.
- Соседки, наверное...- они оба чувствовали, как сблизили их несколько
чашек чая.
- Да, соседки,- лейтенант улыбнулся. Самовар весело постанывал в
свечном полусумраке.
- И что же говорят?
- Гм!.. Говорят, Ксения Львовна, что у Вас тут чертовщина.
- Пришли посмотреть, значит? - усмешка спряталась в глазах.- Ну
смотрите. Правда, сейчас не время, к полночи надо поближе.
- Ну что Вы, Ксения Львовна, я и раньше не верил, а теперь вижу, что
это и вовсе глупости.
- Уже видите? Ну я очень рада.
Слово за слово, они разговорились. Кобрин начал рассказывать о себе, о
служебных неприятностях. Ксения внимательно слушала. Слава рассказал, что
его мама живет в небольшой деревеньке и что он сильно по ней скучает, но
видит очень редко. Рассказал, что начальство его не ценит, а министра
внутренних дел нелицеприятно поименовал кретином. В общем, он вспомнил о
времени только когда пробило десять. Тут он начал суетливо прощаться,
благодарить за угощение, и уже перед дверью решился спросить:
- Вы позволите мне заходить иногда? - и, подумав, быстро добавил: -
Чтобы соседи были спокойны.
- А-а... Ну конечно... Заходите, буду рада.
- До свидания.
И долго еще стоял молодой лейтенант под окнами, пока колючий ночной
холод не пробрал его до костей. Казалось, что старый флигель излучает
живое тепло в замерзшую темноту.
3.
В зале было душно. Множество приглашенных слонялись из угла в угол,
составляли кружки, сидели в креслах. Мэр любил собирать у себя пестрое
общество. Сегодня были приглашены несколько профессоров, четыре министра,
пять дипломатов, присутствовали почти все отцы города. Большинство
приглашенных явились с супругами. Окажись в этих кругах новичок, он в
первую минуту ослеп бы от нагло лезущих в глаза бриллиантов и золотых
побрякушек, а потом зажмурился бы от того, что поглядеть, пожалуй, больше
было не на что.
Королевой собрания по праву считалась жена министра просвещения, но и
она красотою отнюдь не блистала. Общество забавлял дипломат Амлинский,
рассказывавший о своей командировке в Бурятию. Около него собрался
довольно значительный кружок, и судя по всему, остроумие его не иссякало.
Приехали еще не все, и потому с угощением медлили.
Министр внутренних дел Бибихвостов уже начал откровенно посматривать на
золотой брегет и, смешно покачивая головой, время от времени изрекал:
- Регулярно надыть...- затем смеялся и повторял: - Регулярно...
Должно быть, он так шутил.
Наконец, прибыли прокурор Алексей Герасимович Нефедов, друг дома, и
глава экологического комитета- племянник министра химической
промышленности. Общество укомплектовалось. Позвали в столовую. Чинно
прошествовали гости и расселись за длинным столом. Мэр слыл демократом, и
потому количество подаваемых блюд сегодня было сокращено с обычных
тридцати до пятнадцати. Все собравшиеся старались видеть в этом акт
гражданской доблести, но искренне это получалось не у многих. Хозяева
радушно потчевали. Старые, запасенные еще дворянами для своих потомков
вина приятно затуманили головы, многое начало казаться приличным, и общий
разговор раскололся подобно сверкающему зеркалу, в которое запустили
бутылкой. Однако, мэр словно бы не пьянел, и расслышав там-сям по слову,
ухитрялся точно представить себе о чем идет речь, и кстати вставлял свою
реплику. Это вызывало шумное восхищение городских львиц.
Обстановка казалась непринужденной, по-свойски излагались тайные мысли
и планы. О, сколько непонятных новостей могло смутить здесь непосвященное
ухо! Бибихвостов с набитым осетриною ртом пытался что-то изложить
оказавшемуся рядом профессору Алинову; тот вежливо кивал, но при всем
желании понять министра не мог. Кусочки осетрины иногда залетали ему в ухо
и попадали на белоснежный воротник сорочки. Министр химической
промышленности Павел Афанасьевич допекал прокурора расспросами, правда ли,
что клуб идиотов, намедни открывшийся в здании телецентровской школы,-
филиал Конторы Глубокого Бурения. Прокурор досадливо морщился и запивал
вопросы министра шампанским.
- Нет, Павел Афанасьевич,- время от времени изрекал он.- Я могу Вас
заверить, что Вы глубоко заблуждаетесь.
- Я заблуждаюсь,- пьяно соглашался Павел Афанасьевич и громко икал,-
Ик! Но не глубоко. Потому что глубоко заблуждается только Контора
Глубокого Бурения.- Он сам смеялся своей шутке и снова спрашивал. -
Господин прокурор, а почему Вы позволили ему открыться? - при этом он
хитро улыбался, будто бы знал, почему.
- Павел Афанасьевич, ну, право, что Вы все о делах да о делах, нельзя
же так!..- пытался урезонить собеседника Алексей Герасимович. Но
минхимпром был неугомонен, так что даже пришлось подсыпать ему в бокал
отрезвляющего порошку.
Впрочем, клуб идиотов заинтриговал своим появлением весь город.
Казалось, что прокурор и сам бы дорого заплатил, чтобы узнать, что это
такое. Смущало само название, и то, что открытие было санкционировано с
самого "верха". Одни полагали, что это аббревиатура, и расшифровывали
весьма забавно, королева была убеждена, что это непременно связано с
последним русским императором Александром Михайловичем, впрочем, надо
заметить, что с Александром Михайловичем она связывала решительно все,
даже перемены погоды, ее нисколько не смущало, что император уже без
малого пятьдесят лет покоится в столичном храме. Большинство же было
уверено, что без КГБ - Конторы Глубокого Бурения - здесь не обошлось, хотя
человек странных убеждений профессор Алинов и пытался доказать, что
название клуба - всего лишь способ рекламы. Заметим, что хотя самого
профессора подозревали в связях с Конторой, такое объяснение пользовалось
успехом: дамы и впрямь умирали от любопытства.
Воспользовавшись тем, что королева собрания направилась к выходу -
очевидно, поправить слегка сбившуюся прическу, оставивший прокурора Павел
Афанасьевич с веселым щебетанием подлетел к ней:
- Людочка, пойдемте, я покажу Вам будуар...
С ужасом посмотрела на него королева:
- Паша, опомнись, здесь мой муж...
Но, очевидно, был Павел Афанасьевич укушен окаянным зубом - урезонить
его было непросто. Поймав взгляд племянника, он показал ему глазами на
рогоносца и повлек королеву за собой. У Людмилы Максимовны нелепо моталась
висящая на изящном запястье маленькая косметичка: она немножко пыталась
сопротивляться,- на случай, если муж отвернется от колонны. Но тот не
отворачивался: в добрых отношениях с Павлом Афанасьевичем он был очень
заинтересован.
- Ах! Вы обесчестили мою пудреницу!- слышалось вскоре в темноте
будуара.- Ах!
- Дорогая! Каким образом?
- Вы на нее сели.
- Завтра же у Вас будет бриллиантовая пудреница...
Больше слов нельзя было разобрать, потому что их заглушили шорох и
какие-то неясные звуки.
Около десяти часов разговорный накал у гостей поутих, блаженная лень
овладела всяким, кто сидел за столом, и даже Павел Афанасьевич
утихомирился, хотя все еще поерзывал на стуле, словно бы желая нечто
сказать; впрочем, делал он это больше по привычке.
Наступил момент, когда есть, пить и разговаривать уже не хотелось, а
уезжать было еще рано. Иные мужчины потянулись к ломберным столикам,
оставшиеся лениво разговаривали и масляно оглядывали соседок.
- Господа! Давайте играть в фанты! - предложила королева.
Экскурсия в будуар пошла ей на пользу, ее глаза весело блестели и на
лицо легла тень отлетевшей молодости.
Дамы тотчас согласились, оставшиеся мужчины были вынуждены подчиниться,
и игра началась.
В это время в поисках какой-то понадобившейся ей вещицы супруга мэра
зашла в кабинет мужа. Она пробежала глазами по знакомым предметам и вдруг
увидела на каминной полке яркий бланк приглашения. Влекомая каким-то
предчувствием, Ольга Давидовна подошла и развернула открытку. Было
напечатано следующее:
Уважаемый Карел Ярсович!
Приглашаем Вас тринадцатого числа сего месяца и, конечно же, года,
посетить наш клуб после 17.00. Будем рады видеть Вас без сопровождающих,
запросто, потому что хотим конфиденциально сообщить Вам информацию,
которую Вы, да и не только Вы, давненько желаете получить.
Любящие Вас ИДИОТЫ.
В груди у Ольги Давидовны нечто оборвалось, вековой страх пробудился в
ее душе, и решив поговорить с мужем сегодня же, (о ужас! сегодня было
двенадцатое!), она спустилась к гостям и весь оставшийся вечер умело
скрывала испуг.
Клуб идиотов открылся немногим более двух недель назад. 25 января мэру
было подано прошение разрешить открытие клуба в восстановленном здании
пустующей школы. Прошение было выполнено на бумаге с тонкой работы водяным
знаком: шут в длинном колпаке заговорщически подмигивал, держа в руках
литеры КИ. Символ был неприятен мэру. Но именно смелость и неожиданность
прошения, неясность того, какие силы за ним стоят, остановили всевластную
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг