- Не думаю, что он бы мне его доверил, - сказала Елена. - Его шаблон,
скорее всего, в совершенно недосягаемом месте.
Вглядываясь в камни, каждый из которых помещался в отведенной ему
ячейке, я ощущал странное умиротворение. Поблескивал прекрасный рубин,
бриллианты, кварцевые кристаллы и сапфиры словно отвечали ему, и блеск
отшлифованных граней задавал какой-то особый ритм, намекал на что-то
трудноуловимое, гипнотизировал меня. Я чувствовал странное единение с
камнями из коробки. Нет, не единение, я чувствовал, что могу вступить в
контакт с каждым из них и узнать ответы на все мои вопросы.
Не удержавшись, я взял в руки крайний левый сапфир. Он отозвался глухим
энергетическим эхом, и в мое сознание потекли картины, с которыми разум не
мог справиться. Тем не менее, я продолжал воспринимать излучения камня,
чувствуя, что он ищет понятную мне кодировку. Наконец, картина
прояснилась. Я находился в пространстве случайных событий. Ни одно явление
вокруг меня не было вызвано какой-либо узаконенной причиной. Следствия из
данного набора причин могли быть совершенно любыми, случайными. Я
чувствовал присутствие каких-то сознаний рядом, но воспринять их как
целостные существа не мог. Мою медитацию прервал Михайлов, грубо ударив
меня по плечу.
- Что случилось? - спросил я.
- Ты сидишь так уже четверть часа. Я начал беспокоиться, что это снова
кома.
Елена, уже переодевшаяся в совершенно прозрачное длинное платье, вышла
из соседней комнаты и спросила:
- Как ты, Ворчагин? Ты останешься сегодня у меня?
- Не думаю, - сказал я, вглядываясь в складки ее платья.
Груди были видны сквозь ткань, но складки на талии мешали определить,
была ли на искусительнице какая-то еще одежда, помимо прозрачного покрова.
- А я специально для тебя переоделась, - она надула губы. - Надеялась,
что это выведет тебя из глубокой задумчивости...
- Мы еще не обо всем поговорили, - сказал я.
- Пока ты был в отключке, мы поговорили о письмах, - сказал Михайлов, -
и о сосудах. Сосуды Петров-Ананасов притащил вместе с двумя лежащими в
ящике бриллиантами. О назначении сосудов Елена ничего не знает, но думает,
что это трехмерные макеты тех зданий, из которых наш общий друг похитил
два принесенных им камня.
- А письма?
- Это раритеты. Письма Елене от всех выдающихся исторических деятелей,
с которыми ей пришлось контактировать. Моисей, Будда, Христос, Августин
Блаженный, Платон, Гитлер, Ницше, Лев Толстой, Ленин... Я вернул их ей,
поскольку вряд ли они могут нам пригодиться. И сосуды вместе с портфелем
тоже отдал.
Я кивнул. Голова гудела.
- Кстати, Ворчагин, - произнесла Елена, приближаясь ко мне своей самой
соблазнительной походкой, - дядя Ник просил меня передать тебе всю коробку
камней. Он говорит, что ты имеешь контакт с ними. Тебе ведь интересно
будет изучить каждый из кристаллов?
Я снова кивнул.
- Нам пора, - Михайлов встал, поцеловал ручку Елене, она сделала в
ответ реверанс, почти полностью оголив свои стройные розовые ноги.
Меня влекла к ней сила, которую мне не с чем было сравнить. Смертельная
опасность, исходящая от этой прекрасной женщины, делала ее еще более
желанной в моих глазах.
Михайлов почти дотащил меня до двери, потому что мои ноги отказывались
уходить.
Подмышкой я держал ящик с камнями, боясь уронить его на ступеньки. В
самом низу я наступил ногой в мышеловку, которая все еще лежала там, и
взвыл от боли. Камни я не выпустил, но сандалии были слишком открытыми, и
пальцы правой ноги начали сильно кровить.
- Ах! Ах! Давайте поднимем его снова наверх, - сказала Елена.
- Нет, - возразил я. - Лучше уж я дойду до дома.
Мышеловку сняли, Михайлов довез меня до двери, помог выйти из машины и
усадил на кресло. Потом он обработал рану и перебинтовал мою ногу. И
только после этого, пожав мне руку, удалился. Все это время я сидел
неподвижно, словно загипнотизированный. В моем сознании мелькали образы,
внушенные сапфиром. Я чувствовал желание камня продолжить наше общение.
Забыв о боли в ноге, сне и голоде, я достал его из коробки. Когда я
покончил с одним камнем, то взял другой. На каждый уходило от десяти до
двадцати минут.
Я помню момент, когда последний из неизученных камней был опущен мной
обратно в коробку. Солнце уже ярко сияло в окно. Я переполз с кресла на
диван и уснул, как убитый.
19
Жизнь продолжалась. В час дня меня разбудили нежные прикосновения
женских рук. Я открыл глаза. Елена сидела у дивана и гладила мои волосы.
За окном шел дождь.
- Как ты вошла?
- Ты не закрыл вчера дверь, глупый...
- А зачем ты пришла?
- Принесла тебе поесть.
Она была одета в легкий брючный костюм, рядом с ней лежал зонтик и
большой желтый пакет. Зверское чувство голода боролось во мне с
осторожностью. Через несколько секунд чувство голода победило.
Она стала накрывать на стол, а я отправился в ванную и минут десять
стоял под душем, приходя в себя. Елена принесла только что испеченные
блинчики, клубничное варенье и свежую сметану. Я чувствовал себя очень
голодным. Но когда чувство голода стало уходить в прошлое, я обнаружил в
себе странную перемену. Как будто мое сознание стало более отстраненным. В
нем почти не было привычных эмоций и мыслей. Внутри царила тишина.
- Ворчагин! Что ты делал всю ночь? - спросила она.
- Смотрел камни, - ответил я. - В этом ящике много интересного.
- Если ты думаешь, что я обижена на тебя за вчерашнее, то ты ошибаешься.
Я посмотрел на нее из глубины своей внутренней тишины и понял, что она
имела ввиду. Это обычная женщина могла обидеться за пребывание в камере
пыток и в вонючем карцере. Обида - всегда проявление слабости, выражение
того, что "со мной обошлись жестоко, несправедливо, подло...". Для Елены
обида была попросту невозможным состоянием. Потому что слабостей у нее не
было.
- Я понимаю тебя, -сказал я. - Ты сверхчеловек.
- Я не сверхчеловек, - возразила она, пересаживаясь ко мне ближе. - Я
первая женщина на этой планете. И я хочу быть твоей женщиной.
- Я не верю тебе.
- У меня нет никаких причин укладывать тебя в постель. Это не расчет,
Ворчагин.
Это страсть. Можешь смеяться. Но в последний раз я влюблялась так
сильно полтора века назад.
- Прости, что я подозревал тебя, - сказал я.
- Пустяки. В чем только меня не подозревали!
Наш поцелуй был прерван телефонным звонком. Это был Михайлов.
- Мы с Женей только что закончили допрос. На тебя охотится Велиар, один
из первосозданных. Ты нужен ему по той же причине, по какой ты нужен
Петрову-Ананасову. Ты посредник.
- Что это значит?
- Посредник между мирами, способный получать всю необходимую информацию
из шаблонов.
- Стоп! Дядюшка Ник хотел убить меня!
- Это был способ перенести тебя в Клуб Читателей, где Велиар не смог бы
тебя уничтожить. Петров-Ананасов перенес тебя с помощью морской стихии.
- А взрыв больницы?
- Велиар сумел вытащить тебя из клуба читателей, чтобы взорвать твое
физическое тело вместе с сознанием. Если бы физическое тело рассыпалось, а
сознание находилось в клубе читателей, ты без труда смог бы собрать свое
тело из любых, сколь угодно мелких кусочков. Клуб читателей - это
действительно место, где твое сознание становится шаблоном для тела. Все
понял?
- Да. Но что я должен делать?
- Тебе грозит реальная опасность. Не сегодня, так завтра Велиар
доберется до тебя. Если он устроит твою смерть, ты окажешься в его
пространстве, куда Петров-Ананасов не имеет свободного доступа. Выходи из
дома и жди у дороги. Мои ребята уже едут за тобой.
- Я буду не один, - сказал я.
- Поступай, как считаешь нужным, - ответил Анатолий и повесил трубку.
- Поедешь со мной? - спросил я Елену.
- Одень это. Надеюсь, с размером я угадала.
Она достала из пакета черный джинсовый костюм и прекрасную коттоновую
рубашку голубого цвета. Потом оттуда появилась коробка с туфлями,
несколько пар носок и пачка мужских плавок.
- Ты решила меня приодеть?
- Не дуйся, Ворчагин. Ты ходишь черт знает в чем. Одевайся. И покажи
рану на ноге.
Я был послушен. Рана уже затянулась. Елена сняла старый бинт и, на
всякий случай, наложила два слоя нового. Все принесенные ею вещи пришлись
впору, и чувствовал я себя в новой одежде прекрасно.
- Поехали, - сказала она. - Машина наверняка уже у ворот. Мне кажется,
сегодня нас ждет безумно далекое путешествие.
Она поцеловала меня, поправила воротник рубашки, и мы вышли из дома.
Ящик с камнями удобно поместился во внутренний карман джинсовой куртки. Мы
вышли в дождь, и под ее зонтиком дошли до арки.
Автомобиль действительно уже ждал. Впереди сидел водитель и один из
телохранителей. Мы сели на заднее сиденье, колеса взвизгнули, и дома
рванулись назад. Машина ехала все быстрее. Капли дождя расплющивались о
лобовое стекло, разливаясь по нему ровным слоем. Дома стали сливаться друг
с другом. Я похлопал водителя по плечу и попросил ехать помедленнее.
Телохранитель обернулся к нам, и я увидел, что его глаза горят красным
светом, как угли в камине, а лицо выглядит как кусок живой тьмы. Глядя в
эти глаза, я простился с миром, и за окнами автомобиля воцарилась черная
пустота.
Водитель зажег свет в салоне и нажал кнопку на панели. Зазвучала
незнакомая, странная музыка, состоящая, в основном, из пауз.
- Кажется, мы явно не туда едем, - заметил я.
- Ты не отвечал на мои приглашения, - сказал кусок тьмы. - Я приехал за
тобой сам.
- Ты Велиар? - спросил я.
- Хорошо, что ты знаешь. А то я оставил дома визитные карточки. - Он
повернулся к Елене. - Здравствуй, красавица. Годы не изменили тебя.
- Ты тоже не меняешься, Вел, - сказала Елена. - Разве что костюмы стал
носить более стильные.
- Скоро прибудем на место. У нас много дел. А, когда занят, некогда
говорить комплименты, - он хрипло засмеялся.
Его веселье никто не поддержал, поэтому, перестав выворачивать шею,
Велиар обратил к нам свой затылок.
- Твое предчувствие оправдывается, - шепнул я Елене.
Она сделала мне глазами знак, чтобы я ничего не предпринимал. Я был
согласен - надо ждать, к чему приведет такой поворот событий. Прошло уже
не меньше пятнадцати минут. Путешествие во тьме затягивалось. Я начал
клевать носом. Елена уложила мою голову к себе на колени, и я провалился в
глубокий сон без сновидений.
20
Я проснулся от поцелуя. Дверца машины была открыта и кто-то снаружи
ждал, когда мы выйдем. "Должно быть, лакей", - подумал я. Я выбрался из
автомобиля, подал руку Елене, потом потянулся до хруста в суставах и
посмотрел вокруг. Пустота, которую я увидел, шокировала меня.
Велиара уже не было рядом, водитель исчез со своего места. А та
сущность, которую я принял за лакея, должно быть, была просто отражением в
стекле, которое я спросонья принял за внешний объект.
Мы с Еленой стояли (а может быть, равномерно и прямолинейно двигались)
в полной пустоте рядом с автомобилем. Хорошо, по крайней мере, что здесь
был воздух для дыхания. Как только я об этом подумал, воздуха стало не
хватать. Я посмотрел на Елену. Она улыбалась. Взяв меня за руку, она
двинулась прочь от автомобиля.
- Куда мы идем? - прохрипел я.
- Глупенький. Твое восприятие настроено так, что ты не видишь вещей
этого пространства. Не нужно разрушать мир, лишая себя даже воздуха. Ты
должен создать мир, свой собственный. Здесь может появиться все, что ты
захочешь увидеть, но оно будет содержать некоторые особенности, которые
можно назвать реальностью.
Я оглядывался вокруг, но ничего не мог рассмотреть. Правда, я заметил,
что пустота вокруг была довольно странной. Она выглядела густой и
наполненной чем-то неопределенным.
- От тебя зависит, как ты определишь этот мир, - сказала Елена. - Я
помогу тебе.
Она подула мне в лицо, и тотчас я ощутил, что вокруг с разных сторон
налетают порывы свежего, наполненного кислородом ветра. Я несколько раз
глубоко вдохнул воздух.
- Посмотри вон туда. Ты видишь свет, идущий от окон здания? - спросила
Елена, показывая по ходу нашего движения.
Я моргнул. Действительно, там был свет, и были контуры здания. Даже
можно было разглядеть архитектурные детали постройки. Теперь я уже
удивлялся, что не видел всего этого раньше.
- Твое восприятие постепенно настроится на это пространство, - сказала
Елена, увлекая меня дальше по дорожке, ведущей среди деревьев.
- Поразительно, - сказал я.
- Смена пространств всегда происходит так, - объяснила Елена. - Тот,
кто испытывает это ощущение настройки, понимает раз и навсегда, что мир,
который мы видим, - всего лишь иллюзия, которую создает наше сознание.
Когда ты вернешься в твой обычный мир, на Землю, процесс настройки тоже
будет необходим, но он займет меньше времени.
- Но из чего мы собираем мир и чем мы его собираем? - спросил я,
ошарашенно разглядывая диковинные деревья, щебечущих низкими голосами на
ветвях огромных птиц, облака, несущиеся по ночному небу...
- Мы собираем миры с помощью своего внимания, упорядочивая и
интерпретируя сгустки пустоты. Эти сгустки пустоты можно назвать энергией.
- Значит сотворить вселенную означает запустить процесс интерпретации?
- Да. И ты, и я можем создать вселенную, если овладеем искусством
запуска этого процесса, - сказала Елена.
- Но мы же только что сделали это...
- Не совсем, - Елена покачала головой. - Когда ты интерпретируешь мир,
который кем-то уже был интерпретирован, ты находишься в его поле.
Понимаешь? Под влиянием первого, кто запустил этот процесс. Велиар создал
другое пространство, но оно находится в пределах вселенной дяди Ника,
поэтому все мы в его поле. И он - самая влиятельная и могущественная
фигура на своем собственном поле... Здесь, в пространстве, созданном
Велиаром, мы с тобой находимся в поле дяди Ника и Велиара.
- Но ты же сказала, что я могу увидеть все, что захочу увидеть.
- Я сказала это, чтобы ты начал видеть. Я подтолкнула тебя к собиранию
мира, иначе твой рассудок убил бы тебя, заставив вообразить, что ты в
открытом космосе.
- Значит, ты тоже видишь эти деревья, и слышишь этих птиц?
- Да. Я вижу то же, что и ты. В этом и состоит тайна творения. Один
интерпретирует, а остальные живут в плену его иллюзии.
Мир вокруг начал обретать формы и краски, проступая из тумана небытия.
Здание, к которому мы уже приблизились, выглядело устрашающе. Возникло
ощущение, что если мы войдем в него, то уже не выйдем обратно.
- Не давай волю своим страхам, - шепнула Елена. - Мир именно таков,
каким мы его представляем. Ты видел людей, которые умирали от страха в
мире повседневности, когда им ничто не угрожало? Не повторяй их судьбу. Мы
здесь гости, а не пленники.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг