переходы, пока не уперся в тупик. Павел попытался представить обратную
дорогу и не смог. Заблудился? Погибнуть здесь, где тебя никто и никогда не
найдет? Страх на мгновение парализовал волю, и Павел едва не закричал. Но
он заставил себя включить фонарик, огляделся. От электрического света
стало легче. Павел даже нашел в себе силу усмехнуться: "Вот это
сурдокамера. Она и не снится, пожалуй, никому на Земле".
Помещение, куда он попал, было сравнительно небольшое, метров сто
квадратных. Вдоль стен, под ногами лежали груды трухи - все, что осталось
от чего-то находившегося когда-то здесь. Моментально забыв о своем
положении, Павел включил киноаппарат, водя им по сторонам, стараясь не
пропустить ни одного сантиметра окружавшего его пространства. Затем он
присел над одной из груд, - разворошил ее топориком. Труха была не похожа
на окружающую пыль.
Павел осторожно насыпал ее в баночки и сунул их в заплечный мешок.
Затем выпрямился, отошел к выходу, оглянулся. Нет, все-таки это было жилье
здешних разумных существ. Сейчас в этом он уверен. Вон там, видимо, стояла
кровать, рядом с ней другая, третья. Груды здесь имеют вид продолговатых
холмиков. И может быть эти существа так и остались на них лежать после
своей гибели. А левее холмики круглые, возможно, это стулья, столы... Как
жаль, что он не может сделать на месте анализы этих остатков. Надо набрать
их побольше. И Павел снова начал наполнять свой заплечный мешок.
Искать выход он начал лишь после второго напоминания аварийной
установки.
Запасов оставалось только на семьдесят часов.
Еще двадцать часов он блуждал по этому подвальному лабиринту, пока
снова не попал в ту самую, как он назвал ее, жилую комнату. В отчаянии
Павел прислонился к углу у входа. Минуту-две постоял, переводя усталое
дыхание, и бросился с кулаками на противоположную стену, закрывавшую
тупик. Руки, одетые в тяжелые защитные перчатки, неожиданно заскользили, и
он осунулся к полу. Падая, Павел успел заметить, что после прикосновения
его рук остались прозрачные полосы. Он быстро подхватился, начал стирать
пыль со стены.
Луч фонаря осветил еще одно помещение, находившееся за прозрачной
перегородкой. Павел увидел сверкающую вогнутую чашу, открытую кверху. Она
стояла на тонкой и длинной подставке-ножке, основанием уходящей куда-то
вниз.
Павел долго глядел на открывшееся чудо, догадываясь, что это, очевидно,
и есть один из тех самых маяков-ловушек, которые они засекли еще до
посадки.
Источник энергии. Павел больше уже не думал ни о чем. Он обязан был
добраться до этого источника и принести известие об энергии товарищам.
Боковые плиты оказались податливыми, и вскоре Павел уже вырубил себе
углубления-ступеньки, по которым добрался до потолка. Закрепившись там, он
начал долбить верхнюю плиту. Вдруг молоток вонзился во что-то мягкое,
плита раскололась, рухнула, и вслед за ней лавиной полетели камни.
Неизвестная сила подхватила Павла и швырнула в сторону. Пришел в себя он
на поверхности, на краю огромной воронки, оставшейся на том месте, где
недавно стояла чаша.
Павел был спасен. Но он даже не почувствовал радости. Источник энергии
погиб. Апатия овладела Павлом. Поход окончился безрезультатно. Машинально
он сверил направление обратного маршрута и, безразличный ко всему, даже к
тревожным напоминаниям аварийной установки, побрел назад.
Он потерял представление о времени. Исчезла с неба звезда, которая
называлась здесь Солнцем, а он, безразличный ко всему, шел и шел.
Настал момент, когда Павел, обессиленный, осел в мягкую пыль.
Утомленное тело ослабело, ресницы сомкнулись сами собой. Он не понимал
потом, что это было: короткий сон или потеря сознания. Да это и не имело
значения. Нужно было идти, не останавливаться, чтобы донести весть.
А так хорошо лежать! Он полежит еще совсем немножко и потом пойдет. Он
вовсе не спит, хоть ресницы будто налиты свинцом. И это совсем не грезы...
Павел сел. Вокруг было светло, как днем на Земле. Яркое солнце слепило
глаза. Павел включил световую защиту. Солнце, висящее в той стороне, где
был их "Набат", выстрелило молнией и расплылось.
Павел подхватился на ноги. Мелькнула мысль, что с его товарищами что-то
случилось. Апатию словно рукой сняло. Нужно идти, спешить! И он шел,
падал, полз, поднимался, снова падал, задыхаясь от слабости.
10
Павел не ошибся: он действительно видел огненный шар, своей яркостью не
уступавший Солнцу...
Широкий луч прожектора ворвался в пещеру и уперся в какую-то преграду
далеко в глубине. По ровному, словно отшлифованному каменному полу, на
котором после взрыва лежали остатки породы. Бурмаков и Витя подошли к
стене. Она была черная и блестящая, не похожая ни на один материал,
который они до сих пор встречали на Плутоне. Боек механического бура,
который способен был пробить толстую броневую сталь, отскочил от стены и
сломался.
- Одно из двух, - рассматривая осколки бойка, сказал Бурмаков, - или мы
встретили необычно твердую породу, или она имеет искусственное
происхождение.
Заменили боек, стали подкапывать более мягкие слои у основания стены.
Перед ними оказалось нечто похожее на ящик. Внизу, вверху, по сторонам
этого большого ящика были такие же гладкие черные стены. Комбинированные
ультразвуковые и электронные измерители определили, что он имеет форму
куба.
Плазменный луч с температурой двадцать тысяч градусов не смог разрезать
стену. Бурмаков измерил температуру того места, где только что пытался
сделать разрез, - она была такой же, как и до прикосновения плазменного
огня. Черное вещество не нагрелось ни на один градус. Более того, оно не
пропускало ни электрических, ни магнитных волн. Локаторы оказались
бессильными в попытке заглянуть за стену.
Те же измерители сообщили поразительную цифру. Вес куба высотой в три
человеческих роста, если перевести на земные единицы, составлял несколько
сотен миллионов тонн.
- Игрушка, - постучал Бурмаков по черной зеркальной поверхности. -
Идеальная инертность.
- А если он сплошной? - Витя еще раз включил измеритель.
Невидимые волны потекли в почве вокруг куба, пытаясь пробиться сквозь
его непроницаемые стены. Стрелки циферблата засуетились и поползли в
сторону от средней отметки. Из-под пера осциллографа выползла ломаная
кривая.
- Куб пустотелый! - торжественно проговорил Бурмаков. - Он
искусственного происхождения.
- Люди? Правда, Степан Васильевич, люди? - Витя тормошил Бурмакова за
руку.
- Разумные существа! Когда это сделано, кем и где они, мы пока не
знаем. Но видим результаты их созидательного труда. Этот куб, кажется, -
хранилище.
Оно надежное, его стены не поддаются обычным силам, которые сами собой
могут возникнуть в природе. Я понимаю, тебе, Витя, хочется услышать ответы
на множество вопросов: из чего куб сделан, зачем, что там внутри? Но я
могу только догадываться. Похоже на то, что стенки сделаны из
нуль-вещества, не имеющего атомов и электронов и состоящего из одних
нейтронов. Оно очень плотное, один кубический сантиметр нуль-вещества
весит сто тонн. Ни один земной механический инструмент не в состоянии
разрезать его. Оно в полтора миллиарда раз более прочное, чем сталь самых
высоких марок.
- А как мы заберемся внутрь? - Витя был разочарован. Стоять на пороге
чужого мира и отступить от него! Пролететь миллиарды километров и вдруг
признать свою беспомощность!
- Попробуем, - сказал Бурмаков и подумал, что вряд ли есть в этом
настоятельная необходимость. Они снова отклоняются в сторону от главной
цели - поисков топлива. Но какой ученый может удержаться от соблазна
узнать новое, даже ценой собственной жизни, если держит в руках хоть
тоненькую нить, которая должна вывести его к великому открытию? И уже
уверенно пообещал: - Проникнем.
Он не имел в виду ничего определенного, когда говорил это Вите. Просто
вспомнились опыты в лаборатории известного физика, которые ему приходилось
наблюдать. В лабораторных условиях физику удалось получить ничтожное
количество нуль-вещества. Опыты чуть не окончились катастрофой, ибо в
вакуумный шар, где находилось ноль-вещество, попал направленный луч
отрицательных мезонов. Взрыв разрушил лабораторию, хорошо, что полученных
продуктов было мало.
Вот у Бурмакова и появилась мысль попытаться разрезать куб мезонным
лучом.
Несколько часов просидел он у вычислительной машины. Теоретически как
будто подтверждалась такая возможность. Еще несколько дней он
конструировал мезонатор, способный излучать направленный постоянный поток
отрицательных мезонов. На Плутоне не нужно было заботиться о вакууме.
Здесь он был вместо атмосферы.
И вот наступил день, когда обессиленному Павлу показалось, что он
увидел солнце.
Идя на опыт, Бурмаков не смог уговорить Витю остаться в корабле, а
приказывать не стал.
- Погибнем, так вместе, - по-взрослому ответил ему мальчик, - все равно
без вас мы не сможем вернуться на Землю.
Витя был все время рядом с командиром. Они вдвоем устанавливали
мезонатор, потом молча ждали, пока осядет невидимая пыль, поднятая,
очевидно, их суетой.
Голубой лучик блеснул в извечной тьме пещеры, которую на этот раз не
освещал корабельный прожектор. Будто прозрачный пар заклубился в месте его
прикосновения к черной поверхности куба, микрофоны уловили легкое шипение.
Бурмаков осторожно провел лучик вниз, медленно описал им круг. Работа
была окончена, если только она дала что-нибудь. Выключили мезонатор,
зажгли фонарики. В пещере стало светлее, но люди не решались двинуться с
места.
Потом Витя не выдержал, подбежал к черному кубу и ударил по опиленному
месту. Круг шатнулся, повернулся и, выпав в пещеру, откатился в сторону.
Витина рука беспрепятственно просунулась в пустоту.
- Степан Васильевич! Степан Васильевич! Там, там... Ничего не видно.
Он забыл, что держит в руке фонарик и может им осветить куб внутри. А
Бурмаков не двигался с места и не догадывался подсказать ему сделать это.
Вырезать проход было уже совсем простым делом. Стенки куба оказались
тонкими, не более пяти миллиметров. Бурмаков не ошибся в своих
предположениях: здесь был склад. Примерно сотня небольших цилиндриков,
длиной с полметра и диаметром в десять сантиметров, лежала, сложенная у
задней стенки.
- Какое их назначение? - повертел Бурмаков цилиндрик. - Интересно.
- Ага, - Витя схватил один из них и вынес в штольню. - Он не очень
тяжелый.
Вспыхнул прожектор. При ярком свете цилиндрик казался коричневым. Витя
направился к выходу, чтобы лучше рассмотреть находку.
- Смотрите, - закричал он, - вот щелочка, наверно, колпачок
откручивается.
Бурмаков взял цилиндрик, лежавший ближе других, снял колпачок.
Цилиндрик был пуст.
- В них ничего нет, - Бурмаков не скрывал своего огорчения. Потратить
столько времени и сил, а зачем? Уверенный, что цилиндрики пустые, он взял
следующий и не глядя начал свинчивать колпачок. Один оборот, второй...
Ярко-синяя масса поползла из цилиндрика, на глазах меняя свой цвет,
увеличиваясь в размерах.
Бурмаков рванул Витю за плечо, подминая под себя.
Освободившись из цилиндра, золотистый шар на мгновение повис над
поверхностью, угрожающе потрескивая и вытягиваясь. Скользнув по ноге
Бурмакова, шар вылетел из штольни и там, на просторе, засиял ослепительным
солнцем.
Все это продолжалось не больше минуты. Когда Бурмаков и Витя
опомнились, вокруг них было уже так темно, что луч прожектора в двести
тысяч ватт казался тусклым светом керосинки.
Что у него прожжен скафандр, Бурмаков заметил не сразу: под скафандром
был еще и обычный, легкий космический костюм. Степан Васильевич вдруг
почувствовал, что замерзает нога. Он взглянул и ужаснулся. Счетчик,
однако, не показал опасной радиации, и Бурмаков немного успокоился. Тем не
менее, ничего не говоря Вите, он пошел на корабль и сделал себе укол
противорадиационной вакцины.
11
Они обыскали в кубе все углы, перекопали пещеру. Бурмаков был уверен,
что рядом должно быть что-то еще. Не могли же те, кто хранил здесь
цилиндры с конденсированной энергией для каких-то транзитных космонавтов
или для своих обыденных нужд, не оставить еще что-нибудь. Такое, что
рассказало бы о них больше, помогло бы раскрыть назначение этой энергии.
Однако, кроме цилиндров, ничего больше они не нашли. Прежние
неизвестные обитатели Плутона, видимо, были экономными и не разбрасывали
понапрасну свои вещи. А может быть время стерло следы? Несмотря на находку
Бурмаков и Витя возвращались к "Набату" недовольные. Она не приблизила их
пока ни на йоту к цели. Беспокоила и судьба Павла, который уже десятые
сутки не подавал о себе вести. Не сговариваясь, они свернули в ту сторону,
куда он отправился на разведку. Шли молча, не веря, что встретят его, но и
не решаясь повернуть обратно. Бурмаков прикидывал уже, как приспособить
вездеход, когда неожиданно послышались короткие сигналы-вызовы. Это был
Павел, но работала почему-то только его автоматическая станция-пеленгатор.
Она подавала сигналы из района "Набата". Бурмаков и Витя изо всех сил
побежали назад и у корабельного подъемника столкнулись с Павлом.
Обросший бородой, истощенный, Павел, не мигая, смотрел на своих
товарищей.
Его продолжительный взгляд мог показаться безумным, если бы в нем не
пылала сама жизнь. Она словно лучилась сквозь пластиковое стекло скафандра.
- Он нашел что-то, - шепнул Витя Бурмакову, подключая к скафандру Павла
запасной кислородный баллончик.
Павел, видимо, услышал шепот. Его губы дрогнули, беззвучно
зашевелились. Он показал пальцем на киноаппараты, висящие у пояса.
- Проявить? - спросил Витя, поддерживая его за плечи.
Что-то похожее на "угу" вырвалось из уст Павла, и он медленно стал
оседать, теряя сознание.
Его подхватили на руки, внесли в дезокамеру. После долгих лечебных
процедур бессознательного Павла напоили питательным раствором, сделали
уколы и положили на кровать под антигравитационный колпак. Потом занялись
кинокамерами.
Не отрываясь, смотрели люди на остатки чужой цивилизации...
- Это только один след, один уголок, - заговорил Бурмаков, когда
окончились ленты со скупыми кинокадрами. - Какие открытия ждут здесь нас и
тех, кто придет сюда после! Как замечательно, что человек смог вырваться
за пределы Земли!
- Мы побудем там? - Витя собирал ленты, и весь его вид говорил, что он
готов отправиться в путь хоть сейчас.
- Должны. Но не раньше, чем узнаем природу энергии цилиндров. Снова
пешком туда идти пользы мало, да и некому. Павел Константинович совсем
слаб и, видимо, не скоро поправится. А я пока, как видишь, занят.
Витя хотел было предложить свою кандидатуру, но, встретившись с суровым
озабоченным взглядом командира, промолчал.
Для Бурмакова начались дни непрерывного труда, пожалуй, самого
напряженного за все его годы. Витя, сидя возле Павла, видел, как
ослепительно ярко маленькими солнцами вспыхивали огненные шары, которые
Бурмаков, проводя опыты, выпускал из цилиндров, а потом долгие часы не
отходил от счетных электронных машин. Считал, пересчитывал, а назавтра
начинал все сначала.
Командир стал хмурым, нервничал, чего раньше никогда с ним не было.
Витя думал, что это от неудач в работе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг