притянуло к образовавшейся дыре. Это пустячное воспоминание заставило меня
вскочить с постели и задуматься. Как ни глубок вакуум в камере ядроскопа,
все же это не идеальный вакуум, хотя бы потому, что он пронизан полем
тяготения, он может передавать тепло от одной стенки камеры к другой. Вакуум
в космическом пространстве тоже, собственно, не вакуум. Он тоже пронизан
элетромагнитным полем, в нем видны звезды, в нем мириады атомов. Какой же,
спрашивается, это вакуум? А вот получить бы чистый, физический вакуум, такое
нуль-пространство, где царит абсолютный покой, где нет никаких полей. Но я
не говорю, что там нет и материи. О, это такая штука! Нуль-пространство
является как бы прослойкой между миром и антимиром, энергия одного знака
компенсируется энергией другого знака, а плюс на минус - нуль. Так что
материя в нуль-пространстве находится не в возбужденном состоянии, К чему я
это клоню? А к тому, что эта пустота и была то "пока необъяснимое". Как
получить ее? А никак. Нуль-пространство есть всюду, оно непосредственно
среди нас и в нас, оно реально, как мир, нужно лишь суметь попасть в него, и
тогда бери его сколько хочешь.
Я стал деятельно готовиться к проникновению в нуль-пространство. Уже на
утро тринадцатого дня я укрепил на груди генератор медленных
кси-квази-лучей, открытых мною с помощью ядроскопа, за спину надел баллончик
со сжатым воздухом, необходимым для дыхания и для возвращения из
нуль-пространства, пристегнул к поясу специальный овальный сосуд с системой
рычажков, в рот вставил шланг с загубниками, проверил, хорошо ли дышится, и
приготовился к прыжку в нуль-пространство. На какой-то миг шевельнулось
чувство неуверенности и страха, но здравый рассудок погасил его и, обозвав
себя полушепотом "мямлей", я включил генератор. Он запел, как показалось
мне, траурную мелодию. Кси-лучи постепенно очищали пространство вокруг меня,
вытесняя не только воздух, но и отгоняя все, какие есть в приводе, поля. По
мере распространения лучей тьма сгущалась, и как только степень вакуума
сравнялась с пустотой нуль-пространства, оно поглотило меня. Тело потеряло
вес. Темнота и тишина. Жутко. Но в жуть вкрапливались всплески радости. Я
нажал кнопку вмонтированного в сосуд фонарика. Но, как и следовало ожидать,
света не было. Ему просто было не в чем распространяться. Невольно мелькнула
неприятная мысль: "А вдруг в расчеты вкралась ошибка?" Тогда я обречен вечно
торчать здесь. Космонавту, отставшему от корабля и затерянному в безбрежных
просторах космоса, все же легче, он видит звезды и таит надежду на спасение.
А тут один как перст. И что за мрачные мысли приходят. Усилием воли я
растоптал их, обрел хладнокровие и, закрыв средний клапанчик, дернул за
тросик баллончика. Из его направленных отверстий вырвался, обтекая меня,
воздух и я мгновенно очутился в своем мире. Но что это? Почему-то полутемно,
и я накрыт чем-то мягко-шелестящим. Я толкнул мягкое. Сразу стало светло. Я
увидел, что нахожусь у соседей под вешалкой, закрытый плащами и пиджаками.
Очевидно, произошел сдвиг по пространственной фазе. Во избежание сдвига
нужно в момент выхода в нуль-пространство быть в состоянии абсолютного
покоя. А это очень трудно.
Соседи сидели спиной ко мне. Дверь находилась рядом. Я вытолкнул изо
рта загубник и хотел незаметно уйти, но, когда раздвинул плащи, в их
карманах что-то звякнуло и соседи, как по команде, разом оглянулись.
Одновременно я сделал боковой шаг к двери.
Увидев меня, дядя Коша смутился, снял замызганный фартук - он чистил
рыбу - и мизинцем соскреб со лба прилипшую чешуйку. Тетя Шаша закрыла
цветастый журнал и, свернув его в трубку, ударила о колено. Она на
пол-головы выше мужа и раза в три массивнее его. Напомаженные губы плотно
сжались.
Соседи уставились на мою амуницию.
- Здравствуйте, - без воодушевления сказал я.
- Простите, что без стука вошел. Не найдется ли у вас щепотки соли?
- Коша, достань, - повелительно сказала тетя Шаша. - Видишь, ему соль
срочно понадобилась. Солонку вы, конечно, принесли?
- Да я так, в кулаке унесу.
- В кулаке... А как вы сумели тихо зайти сюда? Вы же знаете, как
скрипит наша дверь.
- Я очень тихо открывал ее.
- Подслушивали?
Я возмущенно кашлянул и крепче сжал подвернувшийся под руку фонарик.
- Неужели вы считаете меня...
- Не считаю, а вижу. Чего кривитесь? Возьмите соль.
Дядя Коша молча отсыпал из баночки "Питательная мука" мне на ладонь
горку соли. Я не стал больше ни разговаривать, ни извиняться и вышел. Соль
швырнул веером по коридору, а потом подумал, что не следовало бы этого
делать: убирать самому придется.
Освободившись от амуниции, я хотел было приступить к исследованию
заключенного в сосуд нуль-пространства, но в дверь постучали и тут же
ввалились двое дюжих парней в стиранных халатах.
- Мы из "бюро услуг", - доложил старший. - Посылка вам...
Радость какая! Дождался. Мумию свою. Парни осторожно внесли громоздкий
длинный ящик, обшитый полотном, с многочисленными печатями, и ушли.
Не читая надписей, я содрал печати, сорвал с ящика полотно и принялся
за крышку, вкривь и вкось привинченную шурупами к неоструганным доскам. И
вот передо мной, наконец, открылась долгожданная мумия, высохшая,
желто-серая с морщинистой кожей, туго запеленатая в ткань, пропитанную
бальзамом. Кто ты, житель древних, веков?! Фараон, жрец или простолюдин?
Ведь в древнем Египте бальзамировали не только знатных людей. Да что там,
даже кошек и собак не забывали.
Ощущая неприятный холодок задеревеневшей мумии, я положил ее на стол и,
переворачивая бревном, аккуратно распеленал. В ящик кинул обрывки полотна,
бечевки, широченные зеленые бинты, поставил его на торец, взвалил на спину
и, чуть покачиваясь, потащил его в подвал.
В конце узкого коридора я покачнулся и стукнул углом ящика о давно не
беленную стену. Сзади послышался протяжный скрип открываемой двери и
сердитый голос тети Шаши:
- Фил! Фи-ил! Имейте порядочность вернуть мне фонарик. Не должна я
из-за вас в кладовке в потемках шариться. Слышите!
- Зайдите ко мне, сразу слева на тумбочке лежит фонарик ваш.
- А куда вы это шифоньер потащили? Я промолчал и стал спускаться.
- Гляди-ко! - распылилась она. - Кругом виноват и разговаривать еще не
хочет.
Когда я отнес ящик и возвращался назад, на лестнице меня поджидала
негодующая тетя Шаша.
- Вы хотите, чтобы я стала нервнобольной? Да? Психопаткой? Да?
Специально посылаете за фонариком? Что у вас за мужчина на столе валяется?
Как я мог забыть, что мумию оставил в комнате.
- Здесь что, морг? - кричала она. - Или, скажете, он жив? Я не слепая,
я вижу, что это давно высохший труп. Вы убийца!
- Это просто мумия, - постарался улыбнуться я. - Успокойтесь.
Возвышаясь надо мной на две ступеньки, она подавляла меня своей
величиной.
- Какой такой мумий?
- Манекен, - догадался я.
- Ма-не-кен? Ни в одном магазине таких худых манекенов не видела.
Отдайте мой фонарик. - Тетя Шаша умеет быстро остывать. - Кто же знал, что
это всего лишь манекен.
Я попросил прощения и вынес ей фонарик. Она проверила, горит ли он, чем
сильно обидела меня, и указала на свежую вмятину на стене.
- Чтобы сегодня же заделали.
- Хорошо, хорошо.
Я вернулся к мумии.
Я не суетился, за что попало не хватался. Все было давно рассчитано и
предусмотрено. Сначала я мумию просветил, нет ли где изъянов, на месте ли
сердце, печень, легкие и остальные органы, целы ли кости, в особенности
череп. Потом накрыл ее простыней: мне показалось, что она за мной
подсматривает. Из чуланчика принес бутыль со специальной клейкой жидкостью,
наполнил ванну холодной водой и вылил туда эту жидкость. После перемешивания
у меня получился питательный раствор, в котором мумия должна будет набухать,
прибавлять в весе, восстанавливать утерянные атомы, одним словом, "доходить
до кондиции". Негнущуюся, легкую мумию я взял обеими руками под мышки, вошел
в ванную и осторожно погрузил ее в раствор.
Пока мумия созревала, я приналег на древнеегипетский язык, заучивая
фразы и обороты, которые могли мне пригодиться для первого разговора. Все
вопросы, связанные с подготовкой к полету в космос, пришлось временно
отложить.
Когда раствор из желтого стал прозрачным, я подогрел его до температуры
человеческого тела, еще сутки выждал и приступил к оживлению.
Смерть этого египтянина наступила в результате потери крови. На шее у
него была рана, очевидно, нанесенная кинжалом. Рану я сразу же надежно
зашил. Всецело положась на интуицию, ввел в тело вторую группу крови и не
ошибся. Вообще меня интуиция часто выручала и я всегда доверяюсь ей.
Принято считать, что клиническая смерть, то есть остановка сердца и
дыхания может продолжаться не более двадцати минут. Но после этого
происходит полный распад белковых структур, высшие отделы мозга погибают и
наступает смерть биологическая. Это, как утверждает современная, еще
несовершенная медицина - явление необратимое.
У меня на этот счет, как я уже говорил, имеются свои соображения. Раз
организм не разложился, значит, он цел, органы, кровеносные сосуды, мозг
хоть и высохли, но они есть. И вот я даю органам желудочный сок и всякие
другие жидкости, артериям кровь и довожу таким образом мумию до состояния
клинической смерти.
Интересно, как-то поведет себя мой египтянин? Нагнетая в артерии по
направлению к сердцу кровь, я стал массажировать его и одновременно делать
искусственное дыхание. Вскоре надобность в этом отпала. Мумия приятно
порозовела и посвежела. Появился пульс. Грудь ритмично поднималась и
опускалась. Теперь это была уже не мумия. Эго был спящий крепким сном
усталый человек, а мне оставалось лишь сидеть и ждать, когда он проснется.
Сняв с него мерку, я убедился, что мы с ним примерно одинакового роста.
Мое нательное белье и почти новый темный костюм египтянину подойдет. С таким
пустяком, как одевание, я провозился минут двадцать. Застегнув пуговицы и
расправив складки брюк, я уселся у изголовья спящего египтянина и начал его
разглядывать: он был молод и довольно симпатичен, лишь слегка истощен. На
ровном носу я заметил несколько веснушек.
И тут (поневоле бога вспомнишь) меня вдруг обуяли какие-то животные
страхи, в голову полезла всякая чертовщина. Вот лежит человек, убитый веков
сорок назад, сейчас он встанет, заговорит. Начнется его вторая жизнь. Жуть
напала на меня. Хоть я к этому и готовился, все понимал и сознавал, что
ничего здесь сверхестественного нет, что все это обосновано научно, а вот
подошла развязка и, пожалуйста, захотелось встать и как мальчишке удрать
подальше. Я мобилизовал всю волю и остался сидеть на месте.
"Да оживай же скорее, не тяни", - торопил я. И он будто услышал меня.
Веки его дрогнули, тело слегка шевельнулось и египтянин, видимо, с усилием,
открыл глаза. Пустым, невидящим взглядом он уставился в потолок.
Взволнованный до предела, я тем не менее, следил за каждым его движением.
Сознание медленно возвращалось к нему. Тело же долго оставалось неподвижным:
затекли все члены. Все же не шутка пролежать тысячи лет, не меняя позы. Но
вот зрачки его задвигались, он глубоко, хрипловато вздохнул и увидел меня.
Испуг и удивление я прочел в его широко раскрытых глазах. Не знаю, что он в
моих глазах прочел. Я уже хотел обратиться к нему, но взгляд его потускнел,
глаза закрылись, и он опять уснул. Я терпеливо сидел и ждал. Прошел еще час.
Страхи мои потихоньку улетучились. Я почти успокоился, как вдруг египтянин
дернулся, запрокинул голову, разинул рот и оглушительно захрапел. Честное
слово, я чуть не свалился со стула. Как он храпел! "Все хорошо, -
подбадривал я себя. - Ему просто неудобно. Надо поправить подушку". Я
наклонился к нему, но не успел прикоснуться к подушке, как ресницы его
дрогнули, он стал потягиваться и кулаком шаркнул по моей щеке. Не помню,
каким образом я очутился у двери. Схватившись за ручку, я начал себя
успокаивать. "Кого испугался? Он, может, нуждается в. помощи. Ах, как не
стыдно!" Я овладел собой и повернулся. Египтянин в упор смотрел на меня.
- Ну, дружок, довольно спать, - с выжатой улыбкой сказал я
по-древнеегипетски.
Он сдвинул густые черные брови, весь напрягся и, болезненно крякнув,
сел. Для него тысячи лет пролетели, как одна ночь и потому непривычная
обстановка и вид современного костюма явно ошеломили его. Держась за рану
рукой, он встал. Вид у него, несмотря ни на что, был надменный и гордый.
Неожиданно громовым голосом он заорал:
- Кобхт! Хирам! Ко мне!
Что и говорить, голосовые связки у него сохранились превосходно.
"Пожалуй, он фараон, - подумал я. - Где то сейчас твои Кобхты и
Хирамы". А вслух сказал:
- Тише, дружок, ты не в Египте. У тебя никого нет. Ты один. Ты был убит
несколько тысяч лет тому назад. Я вернул тебе жизнь. Меня зовут Фил.
Мое фамильярное обращение очень не понравилось фараону. Он так сверкал
глазами, что было ясно: окажись здесь Кобхт и Хирам, искать профессора
Бейгера было бы некому. Но Кобхт и Хирам не появлялись, и фараон, видимо,
понял, что ждать их бесполезно. Ему не оставалось ничего другого, как
снизойти до разговора со мной.
- Где я?!
- Сядь и терпеливо выслушай меня. Твои жестокие времена прошли... но
договорить я не успел. Бросив на меня странный взгляд (боюсь, что он принял
меня за сумасшедшего), египтянин бросился к окну. Раздался звон разбитого
стекла. Это его испугало и удивило. Но у него хватило смелости пощупать
острые выступающие кромки. "Великолепно, - отметил я про себя, - он довольно
любознателен".
Глядя на скользящие машины, на дома, на народ, он что-то зашептал и
продолжал стоять неподвижно, уничтоженный увиденным. Я спокойно наблюдал.
Прошло минут пять. Потом он поднял с пола осколок стекла и, глянув сквозь
него на улицу, повернулся ко мне. Что он хочет делать с этим стеклом?
- Сядь и выслушай меня, -повторил я, указывая на стул.
Поколебавшись,- он положил стекло на подоконник и сел. Я старался
говорить как можно проще. Изложил историю древнего Египта, перешел к Риму и
так постепенно, в общих чертах обрисовал весь путь, который прошло
человечество до наших дней. Не знаю, много ли понял он из моей лекции и за
кого меня принял, но, когда я предложил ему выйти на прогулку, он вдруг
низко склонился передо мной и проделал целую серию каких-то странных жестов.
Потом вытянул вперед ладонь и замер неподвижно. Как сильны в человеке всякие
верования и предрассудки! Даже в высушенных мозгах они продержались
тысячелетия.
Город ошеломил его. Он потерял дар речи и испуганно жался ко мне при
виде быстропроносящихся автомашин. Держась за мой рукав, он чувствовал себя,
вероятно, козявкой. Прохожие с любопытством оглядывались на него. От
пронзительного воя сирены пожарной машины он шарахнулся в сторону и налетел
на пожилую даму, шедшую с покупками из магазина. На асфальт полетели
свертки, смачно шлепнулось сливочное масло, бумажный кулек лопнул и из
прорехи посыпался рис, а большая консервная банка "Лосось", сверкая
этикеткой, скатилась на проезжую часть улицы, попала как раз между двумя
шинами заднего колеса другой пожарной машины, заклинилась в них и уехала к
месту пожара.
- Ой-ой! - завизжала дама и всхлипнула. Как всегда в таких случаях,
собралась толпа.
- Хулиган, - твердила женщина, тыкая в египтянина пальцем и подбирая
свертки. - Он пьян, граждане.
Появился милиционер.
- А ну, дыхни! - вытаскивая записную книжку, грозно сказал он
египтянину.
- Он не понимает, - вмешался я, - и за свои поступки не отвечает. Я
веду его в больницу.
- Психический? - спросил милиционер. - Буйный? - и опасливо отступил
назад.
- Что-то такое похоже. Но не буйный.
- В таком случае следите за ним внимательнее.
- Лосось мой, - хныкала дама. - Такую очередь отстояла!..
- Я за все заплачу, - сказал я. - Не расстраивайтесь. Что с него, с
больного, возьмешь. А в магазин нужно с собой сеточку брать. Вот,
пожалуйста, вам за масло.
Дама взяла деньги и пошла своей дорогой. Мой египтянин стоял, понурив
голову. Что он думал - не знаю. Я взял его под руку и, боясь, чтобы он не
получил психического расстройства от чрезмерных впечатлений, хотел повернуть
к дому, как вдруг египтянин упал на колени, задрал голову кверху и,
обращаясь ко мне, проговорил:
- Господин мой! Земля в твоих руках такая, какой ты ее создал: когда
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг