восходишь - все живет, когда скрываешься, все замирает, ибо благодаря тебе
люди живут, глядя на твое совершенство.
- Но, но, - я бесцеремонно поднял его за воротник, - не глупи, пошли,
- Артисты, - заметила какая-то старушка, - спектакль разыгрывают.
Дома мой египтянин стал поразительно кроток и послушен. Я усадил его в
кресло, однако он бесшумно соскользнул с него, воззрился на меня и
заговорил:
- Как многочисленны творенья твои! Ты создал землю по воле своей.
Людей, животных, все, что на земле ходит ногами, все, что в воздухе и летает
на крыльях.
Я снова усадил его в кресло.
И тут от перенесенного нервного потрясения он стал буквально на моих
глазах засыпать. Закачался, засопел. Я отнес его на диван, а сам занялся
приготовлением к обучению спящего. Для этого, прежде всего, требовалась
полная изоляция от окружающего мира. Любое электромагнитное излучение, даже
атмосферные разряды могли помешать мне. Для изоляции у меня были припасены
свинцовые листы, и я вставил их в готовые пазы на стенах и потолке. Лишь в
двери остались небольшие щели.
Электрическая активность нервных клеток головного мозга проявляется в
виде особых волн, колебания которых можно записать-то есть мне необходимо
было получить своего рода электроэнцефалограмму. Чтобы расшифровать ее, я
поставил на стул автоматический анализатор частот. С его помощью любая
кривая на электроэнцефалограмме получает точную цифровую характеристику. Я
ее обрабатываю и уже знаю, какие именно волны нужно посылать в мозг спящего.
Иными словами, я начинал мысленно его учить.
Я настроился, - еще раз проверил исправность аппаратуры и включил ее.
Но электроэнцефалограмма прерывалась, ломалась, прыгала и исчезала. Мешали
помехи. Откуда бы они? Я вышел в коридор и сразу все понял. У соседей есть
радиоприемник, и они регулярно раз в сутки включают его. Выждав минут пять,
я постучался к соседям, два раза извинился, и в самой вежливой форме
попросил выключить приемник.
- А почему мы, собственно, нашу личную вещь должны выключать? -
поинтересовалась тетя Шаша и выразительно посмотрела на дядю Кошу. Тот
немедленно до отказа прибавил громкость. Комната содрогалась от громовых
звуков симфонии. А уж я-то знаю, как соседи ее терпеть не могут.
- Вы мешаете мне работать. Прошу вас! - крикнул я.
- А вы своим вторжением мешаете нам культурно отдыхать! - прокричала в
ответ тетя Шаша.
- Заткните уши ватой! - проорал дядя Коша.
- Да мне не звук, мне работа приемника мешает; он создает электрическое
поле.
- Не мешайте нам наслаждаться музыкой! - крикнула соседка и как бы от
восторга, закрыла, глаза. - Ах, какая музыка!
- Прелесть! - крикнул дядя Коша и вздрогнул от мощного аккорда.
Не зайди я к соседям, они бы давно выключили приемник. А своей просьбой
я вынудил их в течение трех часов "наслаждаться" музыкой. Я едва не стал
неврастеником. Но и им пришлось не легче. Я видел, как дядя Коша побежал в
аптеку.
Но ничего, через недельку соседи остынут, и мы будем в прежних
отношениях. Не раз проверено.
С исчезновением помех я, наконец, получил электроэнцефалограмму "мумии"
и, проанализировав ее, надел на голову спящего эластичный обруч с отходящими
серебристыми нитями антенн. Усевшись против мыслеизлучателя и отрешившись от
всего обыденного, я приступил к обучению.
В коре головного мозга египтянина начали перемещаться очаги
возбуждения, образовываться прямые и обратные связи, комплексы рефлексов
высших порядков и цепные. Мозг впитывал уйму знаний. За одну ночь фараон
получил представление об устройстве нашего общества, о различных сторонах
нашей жизни и много других полезных сведений. Особый упор я делай на
изучение моего родного языка.
Утром его словно подменили. Он горячо, долго и как-то неумело тряс мне
левую руку, а потом воскликнул:
- Великий из великих! Руководитель всего того, чего нет и что есть! Ты
руль неба, ты столп земли! Тобой...
- Замолчи! - строго сказал я. - Или ты ничего не понял, чему я тебя во
сне учил?
Он прижал руки к груди и воскликнул:
- О, Владыка вечности! Подумать только, какими глупцами были фараоны,
считая себя владыками мира. И я среди них, невежа. Стыдно вспомнить, как
жесток я был в общении с людьми - стадом бога! А рабы! Я считал ниже своего
достоинства даже глядеть на них. Я преклоняюсь перед вами, Фил. Возвысил вас
бог перед миллионами людей. Спасибо, что ли?!
- Называй меня на ты, - сказал я и спросил его имя.
- Квинтопертпраптех.
- О, слишком длинно. С сегодняшнего дня ты будешь Квинтом. Так вот,
Квинт, присядь-ка сюда, давай выясним, сколько тебе лет и откуда ты. Знал ли
ты фараонов Тефанахта или Псамметиха?
- Господин мой...
- Опять за старое? Я тебе просто друг, и мы вместе обсуждаем один
вопрос. Так знал ли?
- Не знал я.
- А фараона Аменхотепа или Тутмоса?
- Не слышали мои уши.
- Ну, а Хеопса? У которого самая большая пирамида?
- Не знаю Хеопса. И пирамиды тоже. А что это такое?
- Огромное каменное сооружение. Вы же считали, что тело, превращенное в
мумию при помощи определенных, должно быть, тебе известных молитв,
овладевает вашей мудростью и становится нетленным. Так это?
- Ты говоришь, как главный жрец. Да, оно становится Саху. Но молитв
нам, фараонам, знать не положено.
- Вы верили, - продолжал я, - что каждый человек обладает неким духом
Ка, покидающим после смерти тело. Вы делали статую умершего, которая после
особых церемоний получала способность принять Ка, и вместе с мумией помещали
ее в гробницу, не забыв положить туда пищу и предметы домашнего обихода. Не
окажись статуи или мумии на месте, а также, в случае их разрушения Ка
навсегда оставался бесплотным. Вот поэтому и строили пирамиды-гробницы.
Запутанные ходы, ловушки... надежно прятали. Пирамид много, а Хеопс
переплюнул всех.
- Переплюнул?
- Ну, превзошел. Самую большую пирамиду себе возвел. Ее строили триста
тысяч человек в течение двадцати лет.
- Он, должно быть, терпеливым был, этот Хеопс. А жесток ли он был?
- Суди сам. При постройке его пирамиды люди гибли тысячами. Умершего от
усталости или побоев раба просто бросали у подножия пирамиды, и коршуны
раздирали его тело, а шакалы разносили кости по всей пустыне.
- Хоть он и мой соотечественник, но большой негодяй. Его место в Месте
Таинственном. Не жили бы ноздри его вообще. Мы пирамиды не строили, мы
скромнее были.
Я улыбнулся.
- Ну, конечно, вы были великими скромниками. - Квинт иронии не понял и,
довольный, согласно закивал головой.
- Хорошо. А фараона Джосера ты не знаешь?
- Не слышали уши мои.
- Ну, а про фараона первой династии Мину, того что объединил царство
Верхнего и Нижнего Египта, слышали они?
- Нет и про такого не слышали.
- Так ты совсем древний! Тебе около шести тысяч лет.
- Да, да. Фил. Ты разумен уже с рождения. Ты мудр...
Я нахмурил брови. Квинт сразу осекся. Молодчина. Понимает меня. o
- Теперь скажи, откуда ты?
- Не скажу точно я. Из Клахторуфия.
- Ра-ау тебе знакомо?
- Каменоломни? Видел, знаю. По соседству дворец мой стоял.
- Вот и отлично! Мы кое-что выяснили. Можно и позавтракать.
Много ночей я учил его нашему языку. Он понимал значение многих слов,
но с произношением было сложнее, и мы этим занимались днем. Практиковались
даже во время обеда. Квинт оказался дотошным учеником. - Какая разница между
картошкой и картофелем?
Или спрашивает;
- Борода - это волосы, усы тоже волосы, и бакенбарды - волосы, а волосы
на голове как называются?
Порой заберемся в такие дебри, что я сам начинаю, путаться в словах не
хуже его.
Гуляя по городу, Квинт больше не испытывал страха. Он восхищался и
задавал мне массу вопросов.
Квинт уже разбирался во многих проблемах современной науки, но иногда
запутывался - в самых простых вещах. Хорошо объяснив устройство транзистора,
он тут же мог задать вопрос: "А что такое баня?" И на выдумки он не был
способен. Это меня несколько огорчило. И воспринимал он все слишком
прямолинейно, как ребенок. Так, я однажды сказал, что природу трудно
провести, трудно утереть ей нос. Он это понял в буквальном смысле и искренне
удивился, неужели у нее есть нос? А то спросил, как человек может вылететь в
трубу. Но я уверен, время устранит эти недостатки, и уж во всяком случае
твердо знал, что помощником Квинт будет отличным.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ядроскоп. Квинт в больнице. Лавния беспокоится. Зловредное насекомое.
Генераторы включены.
Хорошо помню тот влажный теплый вечер, когда я впервые включил
ядроскоп. В вакуумную камеру для большей оригинальности я поместил тогда
обыкновенный ржавый гвоздь. Для чего-то, помню, закатал рукава и подсел к
окуляру гудящего ядроскопа. Так и хотелось взглянуть на атом, но я не
торопился, я предвкушал удовольствие и растягивал его. Другой бы на моем
месте сказал, что сидел с замирающим или колотящимся сердцем. У меня этого
не было, я не больной и стометровку перед включением не пробегал. Волнение -
другое дело. Я волновался и, не дождавшись успокоения, еще выше закатал
рукава и прильнул к окуляру. Тут же гудение ядроскопа прекратилось, и он
вышел из строя. Раздосадованный, я вскочил и проверил блоки питания с
трансформатором. Все исправно. Значит, поломка внутри.
Всякий понимает, как трудно найти маленькую неисправность в большой
сложной машине. Я снял боковые люки, верхнюю крышку и для начала сделал
беглый обзор. Все в порядке. И контакты целы. Частичная разборка тоже ничего
не дала. Наступила ночь. Моросил нудный противный дождичек, под стать моему
настроению. Пришлось начинать полную разборку, и лишь глубокой ночью я нашел
причину. Но что это была за причина! Виновником моих мучений оказался клоп.
Да, да! Клоп! Зловредное насекомое вползло в щель и замкнуло собой два
крохотных волоска проводки...
С рассветом сборка была закончена, дождь прекратился, и я уже без
всякого волнения приник к окуляру.
Признаться, сначала я разочаровался, хотя этого и следовало ожидать.
Ведь атом по существу пуст. Если его увеличить до объема шара диаметром
четыре метра, то в центре будет находиться ядро в четверть просяного
зернышка, а на периферии несколько незримых пылинок - электронов. Поэтому в
первый раз я ничего не увидел. Но я сумел сфокусировать волны тяготения так,
что объем уменьшился до кубического сантиметра, атом кажуще уплотнился, и
только тогда, добившись предельного увеличения, я увидел его, как вижу
яблоко на столе. Он выглядит как туманное, не имеющее резких границ
слабосветящееся чарующим зеленоватым светом пятно, в центре которого
выделялся неподвижный, но уже более четко очерченный комок - ядро. Бешено
вращающиеся вокруг ядра электроны сливаются в сплошное облако.
С помощью специального механизма я как бы замедлил время вращения в
двести миллиардов раз. Ох, и заманчивая картина открылась взору!
Величаво и грациозно плывут по орбитам электроны. Впрочем, даже не
плывут, а как-то размываются по ним. Электрон - вовсе не шарик. Он не
твердый и не мягкий. Его не надуешь и не сожмешь, не разорвешь и не
продырявишь. Это что-то хитрое и непонятное, но ясно видимое - вроде
размытого пятна, которое постепенно расплывается и, наконец, затухает
совсем. Формы электрона я так и не рассмотрел: мельтешит перед глазами.
Покажется вроде круглым и только я отмечу про себя этот факт, а он уже
огурец не огурец, сапог не сапог. Даже мне однажды показалось, что электрон
был похож на мою физиономию, рассматриваемую сквозь мокрое стекло. Мало
того, эта физиономия состроила мне гримасу и стала отворачиваться.
Глядя на атом, я забывал об окружающем меня мире. Взорвись в комнате
бомба, я бы и бровью не повел. Не удивительно, что, когда физиономия стала
отворачиваться от меня, я не выдержал:
- Погоди, погоди! Эй, приятель, как тебя там! Я сделал попытку
протереть несуществующее стекло, но "приятель" исчез и вместо него появилась
какая-то смятая рваная шина. Тут я оторвался от окуляра и, вернувшись к
действительности, обругал себя. Опять увлекся!
Вот какая занятная штука - электрон. Часами можно наблюдать и не иметь
никакого представления об его истинной форме. А ведь он имеет вес. Я считаю,
себя человеком среднего роста и средней упитанности и без труда высчитал,
что во мне содержится пятнадцать граммов электронов.
А ядро, в котором практически сосредоточена вся масса атома, непрерывно
пульсирует. Там властвуют могучие ядерные силы, крепко цементирующие между
собой частицы - протоны и нейтроны. Они по сравнению с электронами очень
массивны, все равно что орел по сравнению с колибри, но и об их форме ничего
определенного сказать нельзя. Отличие, конечно, есть. Протон расплывчат и
внутри него, в сердцевине, периодически возникают неясные блики молний.
Нейтрон же, лишенный заряда, имеет постоянную не меняющуюся форму, но и о
ней воздержусь что-нибудь сказать, дабы не навлечь на себя нареканий. Будь
на моем месте Мюнхгаузен, он бы тут такого наговорил! Но я человек правдивый
и чего не разглядел, о том и врать не буду. А кому интересно узнать
поточнее, пусть сам себе сделает ядроскоп и любуется, сколько душе угодно. В
общем очень забавные частицы. Понятно, рассматривал я атом в полной темноте
и у меня мелькнула мысль, а нельзя ли увидеть частичку света - фотон? С этой
целью я включил в камере крохотную лампочку, и свет мгновенно заполнил
пустоту. Но для меня он распространился чересчур медленно. Прошло около
минуты, прежде чем я увидел первую партию фотонов. Я напряг зрение, но
ничего примечательного в них сначала не нашел. Просто, слегка пульсирующая
прозрачная масса, в которой невозможно различить границу между соседними
фотонами. Одна ко приглядевшись, я заметил едва уловимые пляшущие вихорьки.
Они отдаленно напоминали пружинящие спиральки. Это и были фотоны, неделимые
наименьшие порции света или просто световые кванты. Я мог часами
рассматривать свет, он притягивал меня к себе.
Квинт уже штурмовал ядерную физику. Пора было приступать к работе по
спасению профессора Бейгера. Но Квинту я ничего не говорил. Рано пока. Пусть
обживется и войдет в непривычные для него рамки жизни.
В завершение учебы я подвел Квинта к ядроскопу.
- В этой штуке ты увидишь атомы.
- Таких маленьких и увижу?
- Непременно. Какой атом хочешь?
- Хочу увидеть один из атомов молекул моего ногтя.
- Давай.
Квинт отрезал серпик ногтя. Я поместил его в камеру, включил питание и,
настроив фокус, пригласил - Квинта. Он пригладил волосы, принял серьезный,
деловитый вид и только наклонился к окуляру, как гудение прекратилось.
Ядроскоп вышел из строя.
- Тьма, - сказал Квинт, - не вижу атома.
- Ядроскоп отказал, - огорчился я. - Где-то неисправность. Неси ключи.
Когда агрегат наполовину разобрали, я опять нашел клопа. Да-да! Клопа,
опять замкнувшего цепь. Коротко ругнувшись, я всей силой легких сдул пепел с
контактов.
- Что ты сказал, не понял? - спросил Квинт.
- А... так, ничего. Собираем машину. Откуда клопы берутся? Я хорошо
знаю, что их у меня нет. Водились поначалу, но я с ними живо расправился. В
аптеку за пиретрумом, за хлорофосными карандашами и аэрозольными
баллончиками не бегал. От них, говорят, мало толку. Я сам приготовил яд.
Предлагал его по доброте своей и соседям, а тетя Шаша на меня же и
накричала: "Что вы мне эту заразу суете и какое вам дело до нашей живности?"
Значит, клопы переползали от соседей и почему-то именно в ядроскоп.
Чем-то он их притягивал.
Сборка закончилась, я включил питание, и Квинт приник к окуляру.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг