- А вот посмотрим, - ответил тот.
Все трое втащили ее на баржу и здесь, согласно правилу спасения
утопленников, перевернули ее лицом вниз. В ту же минуту они громко
вскрикнули: у несчастной девушки торчал между лопатками нож.
- Убийство... - глухо пробормотал Виллингс. - Черт побери. Лори, это
скверная штука! Оставь девушку, как она есть, а Нэд пусть сбегает за
полицией и врачом.
- Погоди, - ответил Лори, - это что-то непонятное. Видели вы
когда-нибудь, братцы, чтоб нож проткнул человека без единой капли крови? А
здесь ее нет и в помине, платье чистехонькое, и вода была без кровинки.
Он подошел к девушке, дотронулся до ножа, а потом, став на колени,
принялся щупать ей спину. Улыбка раздвинула ему рот чуть ли не до ушей.
Резким движением он сорвал с девушки кофту вместе с куском спины и
торчащим в ней ножом. Блузники ахнули.
- Должно быть, это профессиональная нищая, - сказал Лори. - Бедняга
носила искусственный горб для пущей важности. Внесем ее под навес и
приведем в чувства.
Они внесли девушку в глубину баржи, где была устроена под куском
брезента убогая ночлежка, положили на солому и принялись стягивать с нее
липкую вуаль. Это оказалось нелегким делом. Когда же Лори, орудуя
перочинным ножом, сорвал с лица девушки синий пластырь, оказалось, что
краска с вуали порядочно-таки высинила лицо. Виллингс, невольно улыбаясь,
принес в пригоршне воды. Лори снял с девушки круглые темные очки и
принялся обмывать лежавшую перед ним утопленницу. Каково же было удивление
всех троих, когда, смыв синюю краску, они увидели перед собой лицо дивной,
безупречной красоты!
- Эге! - сказал Лори, срывая безобразную сетку; по плечам девушки
рассыпались мокрые каштановые локоны. - Такой нечего было нищенствовать.
Чем просить полцента фальшивым горбом, она могла бы загребать сотни
долларов своим личиком.
- Да ведь бедняжка была хромая! - жалостливо произнес Нэд.
- Хромая? - протянул Лори. - А вот посмотрим, какая она хромая...
Он нагнулся к ногам и не без удивления оглядел огромные, толстые ноги
девушки. Надо сознаться, они были пребезобразные, и одна нога чуть ли не
на два вершка длиннее другой.
- Гм, Лори, красотка-то, как видно, разочаровала тебя? - спросил
Виллингс.
Но Лори бросился стягивать с девушки высокие грубые башмаки. Они
вымокли, и затея была не из легких. Когда же она удалась, Лори с
торжеством сунул в нос насмешнику сапожище с искусственной пяткой, отлитой
из чугуна, и радостно объявил:
- Я теперь понимаю, почему она не всплыла, а прямехонько пошла ко дну.
С этакой гирей ей бы ни в жизнь не всплыть, не подцепи я ее за платье на
самом дне.
Виллингс и Нэд на этот раз промолчали. Сильно заинтересованные, они
стянули с девушки вместе с чулками целую кучу ваты и тряпок, обнажив две
белые, как мрамор, миниатюрные ножки. Перед ними лежала теперь, едва
прикрытая остатками мокрой одежды, совершеннейшая красавица.
- Н-да... - сказал Виллингс задумчиво. - Тут есть тайна, братцы. Дадим
знать Мику.
- Но прежде ей самой дадим виски, - ответил Лори, открыв девушке рот и
вливая сквозь ее стиснутые зубы живительную влагу.
Прошло несколько мгновений, в продолжение которых все трое невольно
любовались красавицей. Наконец она вздохнула и открыла синие, как фиалки,
глаза.
В ту же секунду смертельная бледность разлилась по ее лицу и шее. В
глазах сверкнул дикий ужас. Она вскрикнула, вскочила и бросилась в глубину
барки.
- Успокойтесь, мисс! - закричал ей вдогонку Лори. - Право, успокойтесь.
Мы честные парни, рабочие здешних мест. Мы вас выволокли со дна Гудзона. А
ежели мы сняли с вас горб и пятку, так не беда. Будьте спокойны, в секреты
ваши мы не вмешиваемся.
Несчастная повернулась и, снова подойдя к ним, оглядела каждого из них
внимательным взглядом.
- Я хочу верить вашим словам, - сказала она медленно. - Вы спасли меня,
и это хорошо. Но вы можете подвергнуть меня в тысячу раз худшей участи,
чем гниение на дне Гудзона, если выдадите меня кому бы то ни было.
Лори переглянулся с товарищами.
- Беру в свидетели Мика, что не выдадим вас, мисс. Ни я, ни они, -
торжественно произнес он. - Сильнее этого слова у нас нет. А если вам
нужна помощь, то мы можем оказать вам такую, о какой вам и во сне не
мерещилось.
- Хорошо, - ответила девушка. - Пусть же кто-нибудь из вас даст мне
свою одежду, уничтожив остатки моей собственной, а остальные отведут меня
куда-нибудь в сокровенное место и спрячут, потому что в целом Нью-Йорке у
меня нет сейчас безопасного приюта.
Прежде чем она договорила свою просьбу, Лори скрылся за брезент и
бросил оттуда свои сапоги, штаны и куртку. В это время Виллингс и Нэд
собрали в комок ее одежду, привязали ее к тяжелым башмакам и бросили в
воду.
- Ребята, - крикнул им Лори, - отвезите мисс прямо на квартиру к Мику,
да смотрите, чтоб ни единого волоска с ее головы...
- Ладно, молчи уж. Сиди тут голышом, пока мы не пришлем кого-нибудь.
- И еще одна просьба, - вмешалась девушка, превратившаяся в красивого
мальчика-подростка с каштановыми локонами, рассыпавшимися по плечам. -
Когда вы получите одежду и выберетесь с барки, не откажите сходить к
мистеру Друку на Бруклин-стрит, 8. Сообщите ому, что пришли от мисс Ортон,
только что сделавшейся жертвой убийцы, но спасенной вами. И пусть он вам
передаст все то, что намеревался передать мне. Поняли?
- Точка в точку, - ответил Лори из-за брезента. - Будет исполнено,
мисс!
Он долго смотрел в дырочку, как его товарищи вели с барки по
головокружительным мосткам на берег прелестного мальчика.
12. МИК ТИНГСМАСТЕР ПОСЛЕ РАБОТЫ
Стемнело. Длинный рабочий день в Миддльтоуне подходил к концу. Высыпали
гурьбой измученные рабочие с тех немногих заводов и копей, которые не
примкнули к забастовке. Побежали работницы и рабочие из распахнутых дверей
деревообделочной. В единственном работающем цехе Секретного еще горели
огни и будут гореть всю ночь, хотя этого никому не видно из-за щитов
забора, не видно и сверху для летчика; Секретный Джека Кресслинга работает
круглосуточно.
А вот и сам Джек. Он катит верхом на серой английской кобыле в горы,
туда, где сияет тысячью огней его необыкновенная вилла "Эфемерида",
построенная со сказочной роскошью. Пока мягкие серебряные копыта кобылы
легко касаются специальной ездовой дорожки, построенной для хозяина города
рядом с обычным шоссе, рабочие Кресслинга, измученные тяжелым днем,
разбредаются по своим жилищам.
Рабочие Джека живут хуже собак. Не потому, что им платят мало, нет, -
наоборот, им платят много. Джек Кресслинг изобрел свою систему оплаты. Он
держит рабочих только до тридцатилетнего возраста. Чуть отпраздновал свои
тридцать лет - иди на все четыре стороны, уступи место другому. А пока
тебе еще семнадцать, двадцать, двадцать пять - Джек Кресслинг дает. Он
дает щедро - пригоршнями долларов, каждую субботу, из платежной кассы. Но
он дает не даром: работайте, работайте, работайте, еще час, еще час, еще
час... И, задыхаясь от мысли, что после тридцати - конченный век, их ждет
нищета и безработица уже до самой могилы, - рабочие Кресслинга в надежде
приберечь хоть что-нибудь на черный день, спеша, как безумные, работают,
работают, работают десять, двенадцать, четырнадцать, а после четырнадцати
- еще и шестнадцать, двадцать, двадцать четыре часа в сутки, позволяя себе
сон единожды за трое суток, перекусывая тут же у станков, грызя кофейные
семечки для подхлестыванья энергии и ясности мозга. Но если вы думаете,
что они этаким способом хоть что-нибудь да накопят себе ко дню, когда
отпразднуют (или оплачут) свое тридцатилетие, то пойдите навестите их,
только не в рабочий поселок Миддльтоуна, а пониже, на миддльтоунское
кладбище: там они лежат все рядком, и над каждым из них Джек Кресслинг не
поскупился поставить памятник.
Впрочем, так оно было пять лет назад. Теперь это не так. С тех пор как
на деревообделочной поднял голову белокурый гигант Микаэль Тингсмастер,
люди работают и работают, но не больше положенного, и уже не умирают к
тридцати годам; а между губами их, как кролик в норе, сидит себе комочком
улыбка. Мик Тингсмастер знает, что делает. Недаром побежали отсюда во все
стороны Америки и за ее пределы, на могучие теплоходы, на самолеты и
дирижабли, на поезда и автобусы, в отели и конторы, две крохотные,
микроскопические буквочки "ММ", и недаром все больше и больше рабочих по
ту и эту сторону океана знают, что они обозначают и как ими пользоваться.
Мик Тингсмастер живет не в поселке. Он построил себе хибарку из
деревянных отбросов на окраине Миддльтоуна, возле самой телеграфной вышки.
В этой хибарке он проводит те два-три часа в сутки, какие остаются ему
после большой и в высшей степени разнообразной деятельности. Спать он
умеет и сидя и на ходу. Но ест неизменно дома, принимая из рук старой
стряпухи большую миску с ароматной, известной всему Миддльтоуну "похлебкой
долголетия", варить которую старуха умеет в совершенстве. Тут и кусочки
мясных хрящиков, и картошка, и лук, и пастернак, и морковь, и перец, и еще
какая-то целебная травка, присланная Мику ребятами-нефтяниками из Мексики.
У Мика нет ни жены, ни детей. Пока он ест похлебку, под столом у ног его
расположилась огромная собака Бьюти, верный друг и товарищ Тингсмастера,
умильно следя за каждым взмахом его руки.
Только-только ударила деревянная ложка Мика в полуочищенное дно
заветной миски, а Бьюти, облизываясь, проглотила брошенный ей хрящик, как
дверь хибарки приотворилась без стука, и в нее заглянул пожилой маленький
человек с небольшой бородкой.
Прежде чем продолжать наш рассказ, отрекомендуем читателю этого
пожилого человека.
Кто из вас не знает об Эдисоне? Слава его ходит по всему земному шару.
А знает ли кто техника Сорроу? Никто.
Техник Сорроу, несмотря на свой возраст, почти всегда в движении. Он
любит прохаживаться, заложив руки за спину. Он почти никогда не сидит: он
ходит работая, ходит говоря с вами, ходит обедая и даже ходит сидя -
последнее возможно лишь потому, что техник Сорроу изобрел себе подвижную
сиделку, род ходячего стула. Он любит поговаривать, примешивая иной раз и
латинское слово: "Жизнь - движение, смерть - неподвижность; чуть
зазевался, присел - и она тебя, братцы, цап за лохмы. Вот тут-то тебе и
pax vobiscum, как поют католические попы".
Ходил слух, что еще мальчишкой техник Сорроу был другом-приятелем
Эдисона. Однажды они разговорились за рабочим станком.
- Эх, - сказал будто бы Эдисон, - уж я выдумаю такую штуку, что все
люди ахнут! Короли будут здороваться со мной за руку, самые почтенные
профессора придут у меня учиться.
- А потом что? - спросил Сорроу.
- А потом буду жить и изобретать. Жить буду в собственном дворце, а
изобретать чудеса за чудесами.
Сорроу смолчал на эти речи. Сказать по правде, они ему не понравились.
"Что же это такое? - подумал он про себя. - Не по-товарищески
рассуждает Эдисон. Сам рабочий, а думает о королях. Посмотрим, куда он
загнет".
Эдисон загнул как раз туда, куда не следовало. Телефоны, граммофоны,
фонографы, трамваи - бесчисленное множество чудес попало в руки богачей и
королей, умножая их удобства и украшая их жизнь.
- Вот что может сделать рабочий! - сказал Эдисон на приеме у одного
короля, здороваясь с ним за руку.
Бывшие товарищи Эдисона гордились им. Рабочие частенько пили за его
здоровье, пропивая свой недельный заработок. Техник Сорроу молча глядел на
все это и качал головой.
"Завистник", - говорили ему на заводе.
Но техник Сорроу продолжал молчать и покачивать головой. В ту пору он
был помощником у инженера Иеремии Морлендера на сталелитейном заводе
Кресслинга. Он чинил машины, подлечивал винтики, смазывал, спрыскивал,
разбирал и собирал негодные машинные части - словом, был на заводе мелкой
сошкой. Но острый взгляд Иеремии Морлендера сразу подметил необыкновенные
изобретательские способности техника Сорроу. Иеремия приблизил его к себе,
научил черчению, проектировке, высшей математике. По мере своего
стремительного продвижения по служебной лестнице Иеремия Морлендер тянул
за собою и свою правую руку - техника Сорроу. Но ни Морлендер, ни сам Джек
Кресслинг не имели над ним никакой власти. Предложи они ему миллион за
лишний час работы - техник Сорроу и не моргнет. Снимет свой синий фартук,
помоет руки под краном, заложит их себе за спину и уйдет домой,
насвистывая какую-то песенку. А что он делал дома, об этом не знал никто,
даже его квартирная хозяйка.
В тот день, когда Микаэль Тингсмастер произнес свою первую речь,
положившую начало новой миддльтоунской эре, техник Сорроу постучался к
нему после работы, вошел, запер дверь и заговорил:
- Тингсмастер, ты именно тот человек, которого я жду тридцать лет. Сунь
руку ко мне в карман!
Мик Тингсмастер сунул руку ему в карман, вытащил оттуда сверток бумаг и
вопросительно поглядел на техника Сорроу.
- Ходи рядом со мной и слушай, - шепотом сказал Сорроу.
Так они ходили весь вечер, всю ночь и все утро, вплоть до рабочего
гудка. А спустя некоторое время побежали из всех фабрик, из всех заводов,
с копей, рудников, доков, верфей, с мельниц, с элеваторов, из депо, из
гаражей, из ремонтных мастерских веселые значки "ММ" на веселых вещах,
обученных всем секретам техника Сорроу.
Вот этот маленький, незаметный человек с лицом, исполосованным целой
сетью мелких заботливых морщинок, заглянул сейчас в хибарку Тингсмастера с
очень серьезным выражением в глазах.
- Мик, - сказал Сорроу, после того как они обменялись крепким
рукопожатием и стряпуха поставила перед ним дымящуюся всеми ароматами ее
кухни деревянную миску с "похлебкой долголетия". - Мик, товарищ, произошло
нечто. Я получил письмо от инженера Морлендера.
- Старшего? Младшего?
- От самого Иеремии Морлендера. Почерк его, марка советская, опущено в
России. Пишет в ярости - призывает меня торопиться в нашем цехе с
окончанием работы, уверяет, что пока не прикончим с заразой русского
коммунизма, нам не будет ни дня покоя, что русские вздумали уничтожить
Америку и американцев, что сам он, своими глазами и ушами, имел случай в
этом убедиться и что отныне судьба мира находится в наших руках, в руках
Секретного завода Джека Кресслинга.
- Что-то не похоже на речь Иеремии!
- А тотчас за получением письма узнаю, Мик, о его смерти. Ты сам читал
в газетах, будто бы труп Морлендера, найденный ночью в Петрограде, был со
всеми предосторожностями препровожден к нам представителями нейтрального
государства, аккредитованного в России, и что будто бы у нас в руках
имеются доказательства насильственной смерти Морлендера от руки
большевиков.
- Но ведь русские напечатали опровержение!
- А мы его не перепечатали. Но слушай дальше. Нынче, по окончании
смены, вызывают меня в кабинет самого Кресслинга. И там мне говорят, что я
буду назначен на Секретном главным инженером и с первого дня должен буду
форсировать некую работу, известную у нас под шифром "АО".
- Взрывные часы на дистанцию в полкилометра?
- Вот именно!
- Мы на деревообделочном готовим для них эбеновый футляр.
- Как же мне быть, Мик? Ведь с той минуты, как меня назначат, а это не
позже как через три дня, я не посмею шагу ступить без проверки и обыска,
не смогу выехать за назначенную линию... Сноситься с тобой и с нашими
ребятами нечего и думать, разве что - отказаться от этой работы. А, сам
понимаешь, успех наш зависит от того, чтобы мне забрать дело в свои руки и
ни в коем случае не отказываться!
- Да, - медленно ответил Мик, отодвигая пустую миску, - положение
сложное. Даже и сейчас, до того как ты приступишь к работе, он следит за
тобой в сотню глаз. Нам нельзя, никак нельзя наводить подозрение на наш
союз. И самое главное - ведь мы еще не собрали всех нитей, не знаем всего,
что замышляется. А и ждать нам тоже особенно...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг