извлечь, заставить работать - задача, достойная русской науки,- Семеняко
обернулся на портрет Ломоносова, висевший над столом.
- Насчет науки, - Шаров решил, что одной речи за день достаточно. -
Какие работы ведутся здесь, в Алозорьевске?
- В основном, прикладные, связанные с освоением. В перспективе, когда
мы получим статус отделения Академии, сможем заняться и фундаментальными
вопросами, но сейчас от нас ждут практической отдачи, быстрой и
эффективной.
- А поподробнее?
- Прежде всего, лаборатория Орсеневой...
- Это я знаю, - поспешно вставил Шаров.
- Биохимическая лаборатория, самая большая, двадцать человек.
Переработка органики, построение полузамкнутого цикла. Питание
переселенцев - вопрос вопросов. Затем - механики. Разработка коммуникаций,
транспортники. Группа астрономов - три человека. Метеорологи, геологи. Моя
группа. В общем, решаем сугубо практические задачи. На создание вечного
двигателя, беспроволочного телеграфа и прочих утопий не отвлекаемся.
- Вы все перечислили?
- Остается лаборатория директора. Там, действительно, теоретики.
Наблюдение за полями перемещения и создание единой теории поля. Два
человека.
- Вы как будто скептически относитесь к этой проблеме?
- Помилуйте, разве я смею? Я всего-навсего магистр, а Кирилл Петрович
Леонидов - академик, десять лет провел в Кембридже.
- Но разве теория поля не признана лженаучной? - Шаров вспомнил
университетские семинары. "Вещество, вещество, и еще раз вещество!",
ломоносовский завет.
- Директор вправе сам выбирать себе тему, - дипломатично ответил
Семеняко.
- Вы поддерживаете связь со своими коллегами?
- Ну... - было ясно, что Семеняко задет. Словно калеке в лицо
сказали, что он калека. - Мы получаем литературу - журналы, монографии...
Сами посылаем статьи, без подписи, но все же...
- А личное общение? Ваши сотрудники, вы сами бываете на симпозиумах,
съездах?
- В силу специфики нашего учреждения в настоящее время персональное
участие в такого рода мероприятиях считается нецелесообразным, -
бесцветным, невыразительным голосом ответил Семеняко, но глаза кричали:
Ублюдок! Поганый, сволочной ублюдок!
- Хорошо. Контакты с зарубежными учеными также отсутствуют?
- Год назад была английская делегация. Со станции Берда. Об этом
много писали в Газете.
- Я помню. Встреча в Алозорьевске. Визит вежливости, не так ли?
- Прибыли два представителя марсианской станции Берд, познакомились с
городом, посетили Научный корпус, провели совместный эксперимент -
определение напряженности поля перемещения, и в тот же день отбыли назад,
- монотонно, механически, сообщал Семеняко. Говорящая машина к вашим
услугам.- В непосредственном разговорном контакте в Научном корпусе были
задействованы двое: директор Леонидов и я, в постановке эксперимента с
российской стороны участвовали те же. Отчет о встрече передан в
соответствующие инстанции, замечаний не последовало.
- Чего только в этих инстанциях не случается. А как, каким путем
оказались здесь англичане?
- Сначала со станции Берд их переместили через Гринвич и релейную
цепь в Пулково, а уж из Пулково - сюда. И возвращались они так же.
- А напрямую? Возможно перемещение напрямую?
- Исключено. Во-первых, станция Берд от нас в трехстах верст,
понадобилось бы полдюжины ретрансляторов. И во-вторых, наши и Бердовские
передатчики работают в зеркальном режиме - мы возвращаем на Землю ровно
столько массы, сколько она посылает нам. Собственной мощности не хватит на
посылку и кошки.
-"Сколько в одном месте прибудет, столько в другом тут же убавится" -
процитировал Шаров слова основоположника наук. Вернее, прочитал - они
бронзовыми буквами выведены были под портретом Михайлы Васильевича.
- Совершенно верно.
- Насколько я помню, намечался ответный визит?
- Намечался. Но в настоящее время никакой подготовки не ведется.
- Да, да...- Шаров знал, почему. И каждый знал. Год назад Россия
пыталась подружиться с Англией против Германии, но сейчас английская
оттепель кончилась, вернулись морозы. Оймяконские.
- А письма? Вы...или академик Леонидов? Не обмениваетесь ли письмами
с англичанами?- сказал, понимая, что несет чушь.
- Ну какие письма, капитан - вдруг озлился Семеняко. - Я из дому, от
жены три года вестей не имею. Мы - и письма в Англию! Без права переписки,
понимаете? Без права!
- Вы успокойтесь, - Шарову Семеняко не понравился с самого начала, но
сейчас на мгновение стало жаль магистра. Жалельщик нашелся. Работу
работай, тогда и жалеть времени не станет. Уяснил? Так точно, ваше-ство! Я
страсть какой умный!
- Простите, - товарищ директора по науке взял себя в руки. - Что-то я
не того наговорил.
- Ничего страшного. Значит, утечка сведений отсюда исключается?
- Во всяком случае я не представляю такой возможности. А что, имеет
место?
- Имеет. Только это секрет.
- Понимаю... - Семеняко посмотрел на санитарного ответственного.
- Он допущен, - успокоил магистра Шаров. Бо-ольшой такой секрет,
секрет на весь свет.
- Если вы хотите видеть академика...
- Хочу? Это моя обязанность, - все, что я делаю здесь - обязанность.
Здесь и в любом ином месте.
- Тогда позвольте мне представить вас академику. Ваш провожатый...
Академик иногда бывает резок.
- Я подожду вас в музее, - с готовностью согласился Зарядин. - Он
здесь, рядышком, в фойе конференц-зала.
Академик Шарова не узнал. Еще бы. Сколько лет прошло - пятнадцать?
Нет, двадцать один. Не люблю арифметику. Слишком точная наука.
- Пополнение? На укрепление научных сил?
- Нет, - поспешил представить Шарова магистр.
- А... Департамент... Наукой заинтересовались?
- У нас всем интересуются.
- Широкий профиль? Похвально, похвально. Может быть, просветите
старика, а то бьюсь-бьюсь который год, а до сути добраться не могу.
- К вашим услугам. Если вопрос мне по силам.
- По силам, по силам. Вы ведь доки. Так вот: почему Луна не из
чугуна?
А он шутник, академик. И даже фрондер - вместо обязательного портрета
Ломоносова повесил англичанина.
- Интересуетесь? Это сэр Исаак Ньютон. Не последний человек в мире
науки, поверьте.
- Нисколько не сомневаюсь.
Портрет был неплох. Настоящий портрет, не олеография. И смотрел сэр
Исаак с грустью - вот и ему пришлось хлебнуть Марса. Не думал, не гадал, и
надо же... От сумы, тюрьмы и Марса никогда не зарекайся. Действует
атмосфера кабинета. Раньше, двадцать лет назад, попасть в лабораторию
Леонидова было мечтой любого студента, легенды о Леонидовских пятницах
ходили самые невероятные. Сбылась мечта. Как всегда, не так и не тогда.
- Ну, капитан, что в вашем департаменте насчет Луны решили?
- Луны? А зачем ее из чугуна делать? Непрактично. Тяжелой Луне никак
нельзя быть, оторвется от хрустального свода, двойной ущерб: в небе дырка
и на Земле что-нибудь раздавит. Да и чугуну столько не отлили, на целую
Луну. На месяц разве, и то на самый узенький.
- Удовлетворительно. С двумя минусами за избыточность аргументов. Что
на этот раз заинтересовало ваш департамент?
- А мы всем интересуемся, кто знает, что в жизни пригодится.
Позавчера перемещением, вчера русином, завтра, может быть, свойствами
урана, - Шаров заметил, как улыбнулся сконфужено Семеняко. Ничего, ничего,
все может быть, и уран на что-нибудь да сгодится.
- Так чем могу служить?
- Пока не знаю, - честно ответил Шаров.
- Знать вопрос - все равно, что знать ответ, - назидательно произнес
академик. - Может быть, вас интересует теория поля? Или наличие
электрических разрядов в атмосфере Марса - мы тоже прикладной тематики не
чураемся? Такой громоотвод соорудили, только сверкни где молния. Будете
снаружи, обязательно полюбуйтесь.
- А что, есть молнии?
- Марсианские. По мощности - миллионные доли земных. Впрочем, все
отчеты регулярно передаются по инстанциям.
- Пожалуй, я подумаю над вопросами. И тогда, может быть, снова
побеспокою вас.
- Уж в этом я уверен, капитан, - академик даже не привстал со стула.
Пренебрег. Ох, академик Леонидов, академик Леонидов...
Музей Научного корпуса оказался дюжиной стендов: защитный костюм
покорителя, дыхательная маска покорителя, макет приемо-передатчиков
материи Попова - Гамова, образцы полезных ископаемых, целый стенд отдан
русину: химический состав, сравнительный анализ местных и земных
(боливийских) образцов, макеты добывающих машин, схема рудника Русич, все
очень познавательно. Но Зарядин предпочел стенды натуры: флора и фауна.
Шаров тоже полюбопытствовал. Марсианский шакал напоминал карикатурного
бульдога с огромной грудной клеткой и длинными зубами.
- Это он с виду грозный, - Зарядин показал на чучело. - А на деле,
так видимость одна. Фунта четыре весит, массфунта. Одни легкие внутри, а
кости - что прутики, гнутся. Зубов, правда, много, в три ряда.
Марсианские зайцы смотрелись почти как земные.
- Послушайте, Зарядин, сколько вам лет?
- С одна тысяча седьмого года. Тридцать два, если по земному считать.
- Проводите меня в Департамент. Кажется, у меня там есть кабинет.
ГЛАВА 4
Шаров запечатал пакет и протянул его Лукину:
- Это наш сегодняшний рапорт. Проследите, чтобы его переправили
поскорее.
- Слушаюсь, камрад, - Лукин аккуратно спрятал пакет в планшет. -
Очередной сеанс перемещения совсем скоро, с ним и перешлю.
- И помните: вы отвечаете за сохранность документов. Здесь никто,
повторяю, никто не вправе прикоснуться к пакету.
- Я лично вложу его в почтовый контейнер, - заверил подпоручик.
- Прекрасно. И тогда будем считать сегодняшний день завершенным.
Отдыхайте. Жду вас завтра здесь - с самого утра. День будет сложным.
Подчиненный должен быть загружен, чтобы времени не оставалось на
доносы. Урывками, на бегу, второпях разве донос напишешь? так, жалкую
кляузу. Еще никто начальника за то, что подчиненных школил, не наказывал.
А наоборот - сплошь и рядом. Он же, подчиненный, и наказывал. Как истинный
патриот любимого мною отечества, считаю обязанностью своею довести до
Вашего сведения, что...и т .д. и т. п. Доказывай потом - без права
переписки.
В дверь постучали. Никак, Лукин обернулся? Или налетели на него
шпионы и отбили пакет - шесть страниц рутины?
Оказалось - санитарный ответственный. Просто лист банный, а не
человек.
- Я - за нарочного. Велели передать - он протянул незапечатанный
конверт. Шаров открыл клапан, достал бумагу - белую, гладкую. Документы на
такой не пишут. Смазывается текст, стоит раз-другой пройтись по
поверхности.
Это было - приглашение. Мол, по-простому, будут только свои, без
формальностей. К первому вожаку. Он посмотрел на часы. Оставалось едва с
полчаса.
- Большая честь, - пробормотал он.- А куда же идти?
- А я на что? - Зарядин был в курсе. - Успеете, успеете.
- Ну, тогда побежали... в номер два-а, так, кажется?
- Совершенно верно.
Наверное, он и один нашел бы свое пристанище. На следующий день, или
попозже, но нашел. Хотя чего легче: серый коридор департамента, два
коридора управления, затем городские переходы: голубой, поворот налево,
красный, поворот налево и прямо, зеленый, два поворота направо. Все. Шесть
минут в хвосте Зарядина.
- Так я за вами зайду через двадцать минут, - деликатно откланялся на
пороге санитарный ответственный.
За это время Шаров успел израсходовать всю "первичную" воду - оставил
стаканчик для питья - и переодеться в парадный мундир. Наставление для
г.г. офицеров: всегда, в любом месте вы должны иметь с собою парадный
мундир и смену чистого белья, чтобы, будучи приглашенными в светское
общество, могли выказать себя как подобает человеку военного звания. Не
дураками писано!
По Зарядину можно было часы проверять. Человек-хронометр. Как
рассказал ответственный Шарову, время на Марсе было разное. В Алозорьевске
- столичное, так столице было удобно, и какая разница, все равно неба нет,
а в поселениях времени вообще не было, жили по гудкам: побудка, работа,
поверка.
Шаров уже не удивлялся безлюдью переходов: не принято было в городе
гулять. Отслужил четырнадцать часов, поел где кому положено - и отдыхай,
зря кислород не жги. Общаться - перед службой, на политчасе. Ничего, на
Земле тоже к тому шло.
Квартал вожаков - просторный, раза в три шире других, охранялся.
Тамбуров не было, но воздух всегда оставался свеж. Отсюда он и растекался
по всему Алозорьевску по сложной вентиляционной системе, двести верст
ходов и труб, а бежит сам, без моторов, естественным током.
Шаров слушал пояснения Зарядина, недоумевая, зачем было посылать на
Марс его, Шарова. Спросили бы санитарного ответственного, кто шпион, и
дело с концом. Очень даже просто.
Резиденция первого вожака узнавалась безошибочно: будочка с
охранником, яркие панели люцифериновых светильников, даже что-то вроде
площадки.
- Девятнадцать ноль-ноль. Я буду вас ждать. У входа в квартал.
Охранник доложил о нем в переговорную трубу и, получив разрешение,
пропустил Шарова.
- Первый вожак ждет вас, - двери распахнул не то денщик, не то
вестовой - в армейской форме, но без погон. - Следуйте за мной.
Следовать было куда: анафилада комнат, переходы, переходы...
- Капитан Шаров! - возвестил вестовой.
Гостиная была - впору и земной: большая, высокая, лишь отсутствие
окон выдавала Марс. За роялем сидела барышня, наигрывая упаднического
Шопена, с десяток человек делали вид, что слушали.
- Иван Иванович! - встретил его третий. - Хозяин сейчас будет, а пока
я познакомлю вас с нашим, так сказать, бомондом.
Так сказать бомондом оказались местные вожаки - расселения,
снабжения, добычи (опять с ударением на первый слог) и перемещения вместе
с женами. Шарова они встретили насторожено, хотя и улыбались, как
улыбаются новой собаке начальника: вдруг укусит, гад. Было сказано
несколько приличествующих слов о Матушке-Земле, выражены надежды на
дальнейшее продвижение по пути народного благоденствия и все прочее,
произносимое в присутствии офицера департамента. Скучно и неловко.
Наконец, процедура знакомства окончилась, и Шарову удалось с видом
озабоченного и занятого человека сесть в уголке рядом с симпатичной
акварелью - весна, лужи и проталины, опушка голого леса.
- Нравится? - Барышня покинула рояль и присела рядом с ним на
диванчик. Тот и не скрипнул.
- Нравится.
- Это моя работа.
- Очень нравится, - Шаров не лукавил. - Крепко написано. Школа
Лазаревича?
- Угадали,- барышня смотрела на Шарова с неподдельным интересом.- Или
вы знали?
- Что знал?
- Лазаревич - мой учитель.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг