- Надо отменить совет.
- Каким образом да и что за нужда такая срочная? - Мозговой сделал на лице
простоватое удивление.
- Нужно что-то придумать...
- Стойте, - перебил хозяин, - Давайте спокойно разберемся. Что за
непридвиденые обстоятельства, расскажите по-порядку.
- По-порядку, по-порядку, - Толя досадно махнул рукой. - Тут все
переплелось! Не нужен ему сейчас доклад, здесь столько поставленно... Я
звонил Калябину, но он ничего не хочет знать. Они с профессором намерены
сравнять инженера с землей. А если он завтра провалится, то полная
катастрофа.
- Да, постойте же, вы раньше не догадывались, что он графоман? Вы что ли
сомневаетесь еще?
- Не знаю, - отмахнулся Толя и после секундного колебания выложил все о
вчерашней вечеринке.
Мозговой с нескрываемым интересом слушал Толин рассказ, и даже поссмеялся
над дирижаблями.
- Равнодействие? Ха. - смеялся Михаил Федорович, - А звать Гоголем-Моголем?
Нда, компания веселая.
Он еще посмеялся и когда Толя окончил всю историю, с каким-то
ностальгическим выражением выдал:
- Если откровенно, то я где-то, по большому счету, во всей коллизии больше
сочувствую инженеру. Я даже грешным делом надеюсь... - Мозговой прервался.
- Я читал рукопись инженера и знаете, не все там просто, есть и мысли и
формулы... Какой Калябин, там и сам профессор, я извиняюсь, вряд ли
разберется. Вы мне скажите, что он, инженер - боец?
- Боец? - в недоумении переспросил Анатолий.
- Я имею виду - защищаться он сможет?
- Что проку теперь?
- Зря, зря, не все потеряно. В конце концов - что нам эгоистические интересы
института, нам истина дороже, Анатолий. И не нам одним. Завтра бедет
представитель из президиума, высокие интстанции!
- Из призидиума? - переспросил Анатолий, не понимая куда клонит Мозговой.
- Из самого, так что инженер еще может вполне и выкарабкаться.
- Вы думаете?
- Да я просто уверен, вы только подскажите инженеру, посмелее надо быть. В
конце концов проошло время волевых решений, да я почти уверен, мы еще
звание кандидата наук вашему инженеру присудим. Да-с, возможно, в нашем же
институте, по следам так сказать выступления. Может быть, сам профессор
руку жать будет. Извиняюсь, будет говорить, ошибались дорогой товарищ
инженер, на ваш счет, извольте к нам в научные сотрудники-с, на оклад-с...
Толя подозрительно посмотрел на Мозгового.
- Вы шутите?
- Ничуть, - заверил Мозговой, изучая Толину реакцию.
Лицо Ермолаева являлось точной копией внутреннего состояния молодого
человека, а Михаил Федорович привык совсем к другим лицам. То были лица в
основном серьезные, внутренне дисциплинированные, знающие себе цену. Всегда
спокойные, они не дергались по пустякам, при разговоре, глядели прямо в
глаза, не стесняясь собеседника. Разговоры, правда, могли показаться
скучными, однообразными. Но - ох, как можно было ошибиться поверхностному
наблюдателю. И ошибались, кстати, в основном люди незрелые, неопытные.
Мозговой с легкой внутренней улыбкой вспомнил свои более молодые годы. Ему
сейчас стало стыдно за многие легкомысленные поступки из тех лет. Ведь все
они в сущности были продиктованы необоснованным стремлением выделиться из
общей серой, как он считал тогда, массы. Однажды, он не пожелал словно
"попугай" повторять вслед за всеми "тарабарские" слова. Поразительно, но
факт - слова, взятые в кавычки, были действительно его, Михаила Федоровича,
словами. Он не пожелал принимать больше участия ни в каких "навязанных
сверху" мероприятиях, назвал их, представьте, "формальными" и "для
галочки". Он взбунтовался, но то был бунт с потупленным взором. Странно, но
воспоминание о нем, посетившее Михаила Федоровича утром, нахлынуло теперь в
разговоре с Ермолаевым.
Тем временем Мозговой продолжал уговаривать Толю.
- Более того, здесь не то что кандидатской, тут, может быть, государственной
премией попахивает. Есть за что бороться вашему инженеру!
Мозговой улыбнулся.
- А вы уже и не обижаетесь, когда я инженера вашим называю. Я как в воду
глядел, знал, придется вам инженер по душе. Так что не все потеряно, просто
за истину, даже научную, приходится бороться.
- Может быть, - нерешительно сказал Толя и собрался уходить.
- С анонимкой-то разобрались? - напоследок поинтересовался хозяин.
- Черт, я и забыл про нее.
- Ну-ну, не огорчайтесь, - Мозговой не стал больше задерживать гостя. - Все
выяснится рано или поздно, как говорит наш дорогой Петр Семенович, все
происходит в свое время или немного позже.
Мытарства научной истины
В понедельник, в десять утра инженер Богданов вошел в институт. Катерина
Ивановна, предупрежденная заранее, сочувственно встретила докладчика. Она
поинтересовалась здоровьем, обратив внимание на болезненный вид и отметила
спутницу, назвав ее "доченькой".
В большом интститутском конференц-зале уже собрался народ. Здесь были люди,
специально приглашенные Виталием Витильевичем Калябиным по суровягинскому
списку, были люди, пришедшие и по своим причинам, например, представитель
из академии, были и люди просто праздные, обычные научные сотрудники,
охочие до разных скандалов, зрелищ и диспутов.
Когда вослед за инженером появилась Елена по залу пронесся гулкий
восхищеный ропот. Сам инженер принес черный тубус и, словно иллюзионист,
принялся извлекать из него множество листов ватмана испещренных графиками,
таблицами и формулами.
Покончив с плакатами, Богданов повернулся к залу и не зная, что делать
дальше, застыл в напреженной позе. Наконец появился профессор в
сопровождении ближайших помошников: Калябина, Лидии Ураловой, Мозгового.
Прооцессию заключал Толя Ермолаев, который вдруг отстал и уселся позади. Он
кивком головы ответил на приветствие Елены и принялся разглядывать
инженера, пытаясь предугадать развязку мероприятия. Инженер, впрочем,
совсем успокоился и готов был приступить.
На сцену вышла Лидия Уралова и объявила повестку. Первым номером стояло
выступление инженера. Богданов слегка побледнел и начал было говорить прямо
с того места где стоял, но профессор Суровягин, пригласил докладчика на
трибуну. Инженер извинился, и повторил снова:
- Уважаемые товарищи!
Толя затаил дыхание, напрягся, весь внутри скукожился, будто не инженер, а
он, сам делал доклад. Через некоторое время он обнаружил, что смотрит уже
на Елену. Хранитильница тайного списка вся была поглощена инженером.
Господи, что она может понимать, думал Анатолий.
Когда инженер приступил к обоснованию своей теории по залу пополз
насмешливый шумок.
- Эка хватил, - донеслось из первых рядов. Да и Толя был в недоумении.
Богданова понесло. Рухнул порядок вещей, весь зал вослед за докладчиком,
казалось, попал в зоопарк, где все перепуталось: хишники и травоядные
сидели в перемежку. Возникала идиотская модель природы, в которой,
нессомненно, все это существует, но не в таком же беспринципном виде.
Инженер все более и более горячился. Он, покинул трибуну, метался туда и
обратно по сцене, размахивая указкой, словно шпагой. Он призывал слушателей
посмотреть на старые факты под новым углом, взывал к физической интуиции,
наконец обратился к здравому смыслу, на что публика ответила гробовым
молчанием. Шушуканье прекратилось, все затаились ожидая финального аккорда
и он незамедлительно последовал предсказанием десятого спутника Сатурна.
Инженер замолк, глядя в зал с сознанием честно выполненного долга. Елена
облегченно вздохнула и посмотрела на Толю, мол, знай наших.
Следую демократическому обычаю, профессор Суровягин предложил задавать
вопросы. Но вопросов никто не задавал, и пришлось объявить свободную
дискуссию. Для затравки выступил Виталий Витальевич Калябин. В пространной
манере он дал суровую отповедь попытке инженера навести тень на ясную и
правдивую картину мироздания, а само выступление назвал вредным и
лженаучным. Он привел многочисленные примеры, опровергающие ошибочные
посылки и изначальные мотивы, а в заключение зачитал длинный список
опечаток и грамматических несоответсвий, найденных при тщательном изучении
рукописи.
Елена возмущенно качала головой, будто внутри у нее все кипело и бурлило.
Толя, облокотился на спинку переднего кресла, бессильно положил голову и
закрыл глаза. Ему было стыдно. Потом последовало еще пару, порицающих
инженера, отзывов, и наконец на сцену вышел сам профессор Суровягин. "Мы, -
говорил он, - научная общественность, должны всячески приветствовать в
нашем народе стремление к решению самых сложных фундаментальных проблем".
Он похвалил инженера за энтузиазм и упорство и сказал, что "отсутвие
должного уровня профессионализма не может служить укором нашим Кулибиным,
Кибальчичам и Яблочковым. Это их беда, а не вина, а вина - наша" и призвал
зал нести знания в народ. В зале зашумели, мол, хватит тянуть кота за
хвост, пора кончать, и т.д. Елена же подошла к Толе:
- Что же ты? Скажи хоть что-нибудь путное. Ведь это же заговор!
- Я ничего не могу сказать, - Ермолаев потупил глаза.
- Ты, ты... - она унизительно махнула рукой и отвернулась.
Потом предоставили слово для ответа докладчику, но тот не брал слова.
Зрители стали приставать, пытаясь разглядеть, что же там происходит.
Особенно заволновался Мозговой. Он подбежал к инженеру, подергал за плечо.
Тот резко встал, повернулся к залу и Толя вспомнил их первую встречу на
вахте.
- Извините, - виновато улыбнулся докладчик и как слепой вышел из зала. За
ним, со слезами на глазах выбежала Елена.
На выходе Толю нагнал Мозговой.
- Хлюпик ваш инженер, хлюпик! Он, наверно, думал - оркестр духовой пришлют и
цветами забросают, а потом еще на руках вынесут?! Нет, слабоват, оказался,
не боец.
- Не боец? - заторможенно переспросил Толя, - Да что ему было защищать?
- Жизнь свою защищать, позицию, взгляд на вещи, а он - извините и был таков.
Нет, хлюпик, не боец. Вы что - думаете теория ошибочная? Да, ошибочная,
чепуховая тероия. Но я спрашиваю - у кого она здесь не ошибочная? У
Калябина, что ли? И что-же, страдает хоть чем-то наш дорогой Виталий
Витальевич? Ничуть! А почему? Потому что Виталий Витальевич нормальный
человек, а не псих.
- Зачем вы так? - недоуменно спросил Толя.
- Что - зачем?
- Оскорбляете.
Мозговой жестко посмотрел на собесдника и выдал:
- Я факт констатирую.
- Какой факт?
- Медицинский. Он псих, нервнобольной, я диагноз читал.
- Как? - Толя глупо смотрел на Мозгового. Потом наконец сообразил: -Он на
учете в психдиспансере состоит?
- Да!
- Вы скрыли? Ничего не понимаю...
- Не понимаете, потому что по верхам скачете, а я вам говорил - размышлять
надо, анализировать. - Мозговой замолчал, сообразив, что сболтнул лишнего.
- Но я надеюсь, вы меня не продадите профессору? Ведь инженер, не очень, он
тихий, у него там какой-то синдром. - Мозговой показал, где у инженера мог
быть синдром. - Ну ладно, у меня еще дела, надо обрадовать кое-кого, так
что до встречи на узких перекрестках мирозданья.
Новость о душевном нездоровье инженера оглушила Ермолаева. Непонятно, зачем
Мозговой скрывает такие факты? Вообще, и Мозговой, и Калябин, да и сам
профессор, серьезные, преданные науке люди, оказались не такими уж
простенькими рассеянными человечками, как представлял себе ученых Толя в
более молодом и мечтательном возрасте.
История с инженером окончательно запутывалась. Посторонний, непредвзятый
наблюдатель еще мог бы разобраться и Ермолаев даже попытался встать на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг