объективную точку зрения, и тут же всплыл вопрос: зачем лжет Мозговой? Но
долго в положении независимого наблюдателя Толя находится не мог и вскоре
вернулся обратно, влекомый некой, неведомой современной науке, щемящей
силой. Ему снова стало стыдно и больно за инженера, за Елену и себя. Нужно
было настоять на отмене доклада. Сказался бы больным, а, впрочем, он и так
больной. Анатолий опять вспомнил сегодняшнее оцепенение инженера, так
похожее на то , уже далекое, обнаруженное при их первой встречи. А вдруг
Елена ничего не знает? Толя припомнил, как инженер всячески пытался скрыть
от Елены инцендент на вахте. Он имел весьма смутное представление о
сумасшедших, но достоверно знал, что с ними бывают припадки, весьма опасные
для окружающих. В благородном порыве он решил тут же предупредить Елену. Но
телефон молчал, и тогда Толя раскрыл журнал местных командировок и записал:
По требованию заказчика отбыл на "Марс". Такая не подходящая к моменту
щепетильность доказывала, что, по-крайней мере, Ермолаев, находился в
полном уме и здравии.
Существует или ангажировано?
Не желая встречаться с инженером, Толя позвонил в дверь ответственного
квартиросъемщика Марка Васильевича Разгледяева. Тут же, будто его
поджидали, открылась дверь и появился инженер.
- А где Елена? - недоумевая спросил Толя.
- Она скоро будет, - ничуть не удивившись гостю и его вопросу ответил
Николай Степанович.
Лицо Богданова ничего не выражало. Казалось, инженер совсем не видит гостя.
Они так немного постояли, а потом хозяин повернулся и перекошенной
походкой, чуть наклонив правое плечо, отошел растворяясь в полумраке.
Припадок, подумал Толя и захлопнул за собой дверь. Наступила кромешная
тьма. Сделав еще несколько шагов, Толя натолкнулся на инженера.
- Надо включить свет, - подсказал Толя.
- Незачем, я и так все вижу, - дребезжащим голосом возразил Богданов.
- Вы ждали кого-то? - Толя решил прощупать почву.
- Почему вы так решили?
- Ну, вы так быстро окрыли дверь.
- Да, я ждал вас.
Инженер замолк.
- Вы стояли в темноте и ждали?
- Здесь не темно, - опять возразил инженер.
Толе стало не по себе.
- Лампочка даже не горит, - растерянно сказал Толя.
- Не горит, - подтвердил инженер.
- И все рано светло?
- Светло, - тихо настаивал инженер.
- А на у лице темно? - Толя задал контрольный вопрос.
- Ночью темно, днем - светло.
- А в институте было темно? - пытаясь разгадать игру, спросил гость.
- В институте? - переспросил Богданов и вдруг часто задышал, - Вы заметили,
что институт похож на наш дом?
- В каком смысле?
- Архитектурном. Вам не кажется, что вот этот дом и институт построены одним
архитектором?
- Не знаю, - Толя задумался. - Наверное, оба здания возвведены в одну и ту
же эпоху?
- Наверняка, - инженер помолчал и задумчиво добавил, - Эпоха, странно -
похоже на эхо.
Инженер напрягся, будто сдерживал что-то внутри. Толя почувствовал и
попытался успокить Богданова.
- Вы не волнуйтесь, может лучше мне уйти?
- Нет, нет, -испугался инженер, - Постойте, я сейчас тапочки ... - он
кажется нагнулся и принялся шарить по полу. - А, черт, куда же они
подевались...
- Не надо тапочек, - Толя в темноте кое-как нащупал инженера и помог ему
распрямиться.
- Вы, наверное, полагаете, что я сумасшедший? - спросил инженер и, не
дожидаясь ответа, продолжал: - Не надо мне отвечать, не надо лгать. Я знаю
как вы думаете. Нет, я еще не сумасшедший, не смейтесь, - Толя попытался
запротестовать, но безуспешно, - не смейтесь там внутри себя. Думаете -
сумасшедший никогда не знает, что он сошел с ума? Ошибаетесь. Я раньше тоже
так думал. Понимаете, самое страшное, человек знает и чувствует, что сходит
с ума. Так природа устроена. Все происходит не сразу, а рывками, поэтому я
и вижу, что пока не совсем еще, я только отправился в этот путь. Айяйяй как
же без тапочек? Ну, да ничего - все-таки вы в некотором смысле здесь
хозяин, Марк Васильевич.
- Я не Марк Васильевич, - вырвалось у Толи.
- Вы не Марк Васильевич, а я не инженер Богданов.
- Нет, нет, вы инженер, - спохватился Толя, вспомнив когда-то услышанный
совет ни в коем случае не спорить с сумасшедшими.
- Не надо волноваться, Марк Васильевич. Я знаю, вы в обиде на меня за Елену.
Все, что произошло - очень обидно, но поверьте, бывает и гораздо хуже. Есть
вещи и пострашнее. - Инженер сделал паузу и перешел на шепот: -Страшно не
то, что кто-то от нас уходит и мы остаемся в одиночестве. Быть покинутым -
счастье, ибо вы знаете, что с вами кто-то раньше был. Какое же это
одиночество, если есть воспоминания. Вы верите, что с вами что-то
происходило на самом деле, что подле вас был живой человек. Живой, а не как
бы живой! Но если никогда - вдумайтесь, никогда! - рядом с вами не было и
никогда не будет ни одной живой души, если вы один с начала и до конца?!
- Не понимаю, - Толя тоже почему-то перешел на шепот.
- Я поясню. Только вы мне помогите, о нет, не действием, одной памятью.
Припомните, бывало ли у вас так: видишь человека каждый день, живешь,
работаешь бок о бок и вдруг выясняется, что он совсем не то? Будто он себя
за кого-то выдавал.
У Толи по спине поползли мурашки. Именно с этим он столкнулся в последние
дни.
- Было, - признался Толя, с трудом скрывая волнение.
- Воо! -воскликнул инженер. - Так и есть, и с вами то же, Марк Васильевич.
Ну да я вам сейчас приоткрою завесу. Я много, много думал и теперь скажу,
только вам, как близкому человеку скажу. Только не смейтесь.
- Я вовсе не смеюсь, - заверил Толя.
- Так знайте: все сущее вокруг - дома, деревья, люди, облака, сама земля,
звезды и даже звездные конгломераты, суть сплошная мистификация!
- То есть? - опешил Толя.
- Да, да, мистификация, глобальная, ужасная мистификация... бу-та-фо-рия!
Вот вы предлагает свет зажечь. А зачем? Нет никакого света, нет никаких
свободно летящих волн, все - конфетные обертки, красивые, блестящие
конфетные обертки, а внутри - пустота, ничто.
Инженер нащупал Толину руку и крепко сжал.
- А знаете, Марк Васильевич, зачем я вас спросил, не бывает ли с вами тоже?
Ведь если все вокруг меня сплошная мистификация, то что же такое вы? А я
вас спросил - будто вы тоже, как и я, обманутый, причислил вас к человекам,
а не явлениям, пригласил вас - давайте, мол, поразмышляем над странностями
окружающего мира, словно мы оба дотошные исследователи. Да, какой же вы,
Марк Васильевич, исследователь, вы даже и в малой степение и не нюхали этой
самой материи, вы же ее только по книжкам знаете. А из книжки что - из
книжки только и может родиться, что новая книжка. А я, извините,
естествоиспытатель, чувствуюте - испытатель естества. Я эту самую материю
на собственном горбу ощущал, обонял, фотографировал. Преинтереснейшая
штучка, скажу! - инженер захихикал. - Ну, да ладно, бог с ней. Хорохорюсь,
а самому жутко - вдруг и правда мои детские страхи возьмут ни с того ни с
сего да и подтвердятся? Иногда до того припрет - боюсь из дому выходить,
вдруг все разом перестанут притворяться, будто они просто по делам идут или
так гуляют, возьмут и начнуть в меня пальцем тыкать и в глаза смеяться,
мол, эка мы тебя голубчик, провели. Но теперь уже не боюсь, надоело.
Хватит, нужно все выяснить раз и навсегда, чтоб никаких вопросв. Я почему к
вам, Марк Васильевич, именно к вам обращаюсь - ведь я мог и у Елены
спросить, или у Гоголя-Моголя. В конце концов, мог бы и у Доктора выяснить.
Но они добрые - соврать могут. Скажите же прямо сейчас.
- Что же я скажу? - как можно мягче спросил Ермолаев.
- Признайтесь, весь мир - сплошная инсценировка.
Инженер, затаив дыхание, ждал разгледяевского ответа.
- Почему инсценировка, да и чья?
- Вот это я не знаю, но чувсвую - определенно спектакль. Потому что
естественная жизнь в таком виде невозможна.
- Не понимаю, что именно вас не устраивает?
- Не хотите прямо сказть. Я знал - прямо не скажут, потому и не спрашивал
никогда. Я даже метод придумал специальный. Думаю, выберу человечка прямо
из толпы, любого наугад, прижму где-нибудь - он и признается. А один раз,
даже стыдно сказать, идея у меня появилась. Остоумная, ужасно. Мысль
мелькнула: если они прикидываются живыми существами, то, значит, они на
самом деле и не живые, следовательно, и смерти для них нет. Как бы, думаю,
проверить такое предположение?
От последних слов инженера Толя окончательно расстроился.
- Не бойтесь, Марк Васильевич, я так - чисто теоретически, я ведь знаю, что
и мертвым угатована своя роль. Так что с них взятки-глалки. Но вы-то будете
утверждать, что небо - потому что синее, что вода - потому что влажная, и
что весна на дворе - потому что март. И отсюда, мол, все, чему положено, то
и происходит естесвенным ходом вещей, следовательно, и существует. Так как
же: существует или ангажировано?
- Существует, - твердо ответил гость.
- Ага, не прижал я вас, значит. Поймите, насколько важно знать правду -
иначе ведь трагедия случится может. Я вам одну историю расскажу, вы ее к
делу присовокупьте. История не история, в общем, быль про мальчика и
дяденьку. В одной хорошой семье родился мальчик. Очень обрадовались
родители ребенку, а особенно тому, что мальчик. Дело в том, что шла война и
мужчин стало в стране не хватать. Рос мальчик, ни быстро ни медленно, а так
- в соответсвии с питанием. Родители очень любили сына, но еще больше
любили одного дяденьку, а почему дяденьку любили - неизвестно, но хвалили и
почитали. Например, принесут домой хлеба, сядут кушать и обязательно
спасибо скажут тому дяденьке, что хлеб вкусный. Или купят мальчику обнову и
специально дяденьку добрым словом помянут. Рос и рос мальчик, пошел в
детский сад. Там - нянечки добрые ласковые, очень детишек любят, но еще
больше любят того самого дяденьку, да так сильно, что прямо с утра вместе с
детишками песни благодарности про дяденьку поют. А уж по праздникам -
вообще радость. Родители мальчика на руки берут и напоказ дяденьке несут.
Увидел мальчик дяденьку и тут же убедился, какой он сильный и добрый,
словно волшебник. А после - гости дома соберуться, еды принесут и все
вместе этого дяденьку за столом любят и чтут. Вырос мальчик, пошел в школу,
совсем стал самостоятельный, лучше всех стих про дяденьку выучил и громко
прочел. Учительница от радости плакала и хвалила дяденьку. Полюбил мальчик
дяденьку, как своих папу и маму, и даже сильнее. И еще лучше стал
расти-подрастать. Но тут случилась беда - неожиданно умер дяденька.
Черным-черно от горя стало. Заплакали мама с папой, заплакали соседи,
заплакала учительница. Но один мальчик не заплакал, а пошел в чулан,
отыскал там старый дедовский ремень, завязал его воруг шеи и повесился. Вот
такая грустная история, Марк Васильевич.
Толя сглотнул сухим горлом.
- Теперь отвечайте : могло ли такое быть в естественном мире?
- Нет, - выдавил Толя.
- Именно, не могло! Ведь это же бред, фарс, игра. Какой уж тут свет?! Ну,
зажжем свет, Марк Васильевич, и что? Все прояснится? Что же, давайте
попробуем, только я боюсь, вы мне какой-нибудь фортель выкинете.
- Какой фортель?
- Делает вид, будто не понимает.
- Не понимаю.
- Хитро! А вдруг при свете выяснится, что вы вовсе не Марк Васильевич?! Я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг